Гаврюшин. Почему мне должно быть стыдно? Многие вообще ездят на метро. И счастливы.
Мак-Кенди. Человек, который ездит на метро, не может быть счастлив. Больно смотреть на ребенка!
Гаврюшин. Алевтина, мальчику за тридцать! У него лысина.
Максим. Я записался на пересадку волос…
Гаврюшин. Лучше запишись на пересадку мозгов! (Мак-Кенди.) В его возрасте я был атташе. И скажи мне: когда ты бросила Макса одиннадцати лет от роду, тебе не больно было на него смотреть?
Мак-Кенди. Гаврюшин, не будь занудой! Я тебя разлюбила, так вышло…
Гаврюшин. Это лучшее, что ты сделала в своей жизни!
Мак-Кенди. Очень смешно! Да, я виновата перед сыном и хочу помочь.
Гаврюшин. За мой счет?
Максим. Папа, в этот раз все будет по-другому!
Гаврюшин. И что у нас в этот раз?
Мак-Кенди (гордо). Клиника для кошек!
Гаврюшин. Для кошек? Вы оба ненормальные?
Максим. Папа, мы нормальные! В Москве, по данным ВЦИОМ, миллион домашних кошек. Представляешь, какой это рынок! Вот бизнес-план. (Протягивает отцу красочный альбом.)
Гаврюшин (рассеянно листает). И как будет называться твоя клиника? «Кис-кис»?
Максим. «Чик-чик».
Гаврюшин. Почему «Чик-чик»? Это название кошачьей парикмахерской.
Максим. А вот и нет! Чик — и нет проблем. Самая востребованная услуга, кстати. Это мама придумала.
Гаврюшин. Не сомневаюсь.
Максим. Вложения окупятся через пятьсот дней. Я возьму кредит. Но мне нужно немного наличными…
Гаврюшин. Зачем? Ты же берешь кредит.
Мак-Кенди. Гаврюшин, такое впечатление, что в России живу я, а не ты. Кто тебе даст хороший кредит без взятки?
Гаврюшин. Сколько?
Максим. Там написано, в графе «Представительские расходы».
Гаврюшин (вчитывается, изумляется). Сколько? Даже если я продам печень с почками, не хватит.
Слышен звонок в дверь, но они не замечают.
Мак-Кенди. Гаврюшин, ты столько пьешь, что твои почки с печенью ничего не стоят. Мозги, думаю, тоже. Продай вот это! (Указывает на полку со старинными бронзовыми сосудами.)
Гаврюшин. Жертвенники эпохи Троецарствия? Ты обалдела!
Мак-Кенди. Твои жертвенники похожи на ночные горшки. Продай!
Гаврюшин. Что? Да ты знаешь, сколько стоят эти ночные горшки?
Мак-Кенди. Знаю! Поэтому — продай, ну хотя бы один!
Гаврюшин. Никогда! Никогда!
Снова слышен звонок в дверь. Настойчивый. Из кухни выбегает Гаврюшина в фартучке.
Гаврюшина. Сколько можно трезвонить!
Из двери справа выскакивает полуодетая Алена.
Алена. Вы что — в отпуске? Открыть трудно?
Гаврюшина (Алене). А поздороваться с гостями?
Алена. Общий привет родным и близким! Как вас не хватало!
Максим. Приветик!
Мак-Кенди. Аленушка, ну совсем стала большая!
Гаврюшин. Кто же это так звонит?
Алена. Может, Ашотка за шейкером прибежал? Мельхиор все-таки.
Гаврюшина. Или художник за этюдником. Сказала же тебе: оденься поприличнее!
Алена. Ага, сейчас! Только корсет зашнурую и вуаль поглажу.
Мак-Кенди. Правильно, Аленка! Кто в молодости не чудит, тот в старости не мудрит. Веселая девочка у вас выросла.
Аленаскрывается в прихожей, чтобы открыть дверь.
Гаврюшина (на всякий случай снимает фартук и вешает его на спинку стула). Даже слишком. Кто же это может быть?
Мак-Кенди. Гаврюшин, продай горшок! Помоги ребенку!
Максим. Ну папа-а-а…
Гаврюшин. Заткнись!
Мак-Кенди. Конфуций так бы сыну не сказал!
Гаврюшин. Конфуций его просто убил бы!
Мак-Кенди. Shitsky![3]
Из прихожей удивленно пятится Алена. На нее наступает молодой человек — высокий, широкоплечий, с буйной шевелюрой. В руках у него большая спортивная сумка.
Алена. Вам кого?
Гаврюшин (смущенно). Шейкер мы отдадим, но он пустой…
Алена. Папа, это не бармен.
Гаврюшин. А-а… Понятно. Верни ему этюдник!
Алена. Это не художник. Гораздо лучше!
Максим (тихо). Это наводчик… Они всегда дверью ошибаются!
Артем. Мне бы Веру Николаевну…
Гаврюшина. Я — Вера Николаевна. В чем дело?
Артем. Вера Николаевна, давайте прямо сегодня, сейчас…
Гаврюшина. Что сегодня?
Артем. Ну, то самое, о чем договорились.
Гаврюшин. Интересно, о чем вы договорились?
Артем. Это вас не касается.
Максим. А повежливей нельзя?
Мак-Кенди. Верочка, у меня тоже есть молодой друг, но он не такой настойчивый…
Алена (ей, тихо). У мамы никого нет.
Мак-Кенди. Ну и зря!
Гаврюшина. Ничего не понимаю! О чем мы договорились? Вы кто?
Артем. Я от Непочатого.
Гаврюшина. Ах вот оно что!
Гаврюшин. Кто это?
Гаврюшина. Это господин… э-э-э… Бударин. Он пришел на первое занятие. Вас как по отчеству?
Артем. Можно без отчества. Просто — Артем.
Гаврюшина. Нельзя. Человеку нельзя без отчества.
Артем. Михайлович.
Гаврюшина. Артем Михайлович, я же сказала: завтра, в двенадцать тридцать. Сегодня у нас семейный обед. Приехали родственники…
Артем. Обед? Это хорошо. Я в аэропорту только булку с кофе выпил.
Алена с интересом разглядывает молодого человека.
Гаврюшина. Булки, молодой человек, не пьют.
Артем. Извините… Я кофе с булкой съел…
Алена. А кофе не едят. Какой вы смешной!
Мак-Кенди. Да, в аэропортах обычно отвратительный кофе. Я там никогда не пью. За исключением Вены и Рима. Вы откуда такой прилетели?
Артем. Из Старосибирска.
Мак-Кенди. А-а… Ну извините, извините…
Максим. Он еще и гастарбайтер.
Гаврюшин. Если человек из Сибири, надо его накормить!
Алена. И напоить.
Гаврюшина. Спиртного в доме нет.
Артем. У меня с собой. Наш продукт! (Вынимает из сумки огромную бутылку водки.) «Старосибирская»! По рецепту Григория Распутина.
Алена. Ух ты, какая большая!
Артем. При царе четвертью называлась. Григорий Ефимович за обедом один выкушивал.
Гаврюшина (строго). Во-первых, Распутин пил мадеру. Во-вторых, Артем Михайлович, жду вас завтра с двенадцать тридцать и без бутылки. Всего доброго!
Гаврюшин. Вера, нельзя же так! Человек издалека. Что он подумает? Представь, ты приезжаешь в Сибирь и с тобой вот так же! За это Москву и не любят. Проходите, молодой человек, раздевайтесь и немедленно к столу! Обычно я пью «Путинку». По праздникам. А тут целая «Распутинка»! (Забирает бутыль.) Алена, помоги гостю раздеться! Конфуций высоко ценил гостеприимство…
Гаврюшина (обреченно). И всегда ходил в гости с четвертью.
Артем (снимая куртку). Спасибо. А где тут у вас?..
Гаврюшин. Дочка, проводи молодого человека к богине Цзы Гу!
Алена. Пошли, распутинец, покажу!
Ониуходят. Гаврюшин уносит в столовую бутылку, держа ее бережно, как младенца.
Мак-Кенди (глядя ему вслед). I shit a brick![4]
Гаврюшина (с укором). Алевтина, не ругайся!
Мак-Кенди. Я в бешенстве! Ленька не хочет помочь Максу! Скажи ему — он тебя слушается!
Гаврюшина. Ты видела, как он меня слушается.
Мак-Кенди. Я подам на него в Европейский суд!
Максим. Мама, это очень долго!
Мак-Кенди (истерично). Какая я тебе мама? Просила же!
Максим. Прости, Тина!
Гаврюшина. Не ссорьтесь! Алевтина, а ты что, своего первого мужа совсем уже забыла?
Мак-Кенди. Конечно забыла. Когда часто выходишь замуж, все они в голове перемешиваются. Это как в круизе, уже и не помнишь, где какой музей или замок и у кого какой шпиль…
Гаврюшина. Я напомню. Когда он трезв, с ним лучше не разговаривать. После двухсот граммов теплеет. Между тремястами и полулитром щедр до неузнаваемости. Потом резко мрачнеет и засыпает. Вспомнила?
