— Стало быть, у Ц-царькова целая организация. Как она устроена?
— Идеальным образом. Работает, как часы. Имеются «штатные» сотрудники, есть и «внештатные». Низовое звено, «закупщики», выполняют поденную работу. Подручные Свиста нанимают на Хитровке голодранцев из спившихся чиновников или студентов. С ночи они встают в хвост перед кассой, выкупают все лучшие места на модные спектакли. Ради такого случая «закупщиков» при-одевают — выдают манишку, шляпу, пиджак. Специальные «десятники» приглядывают, чтоб хитрованец не сбежал с деньгами и не напился. Есть специально обученные «толкачи», они создают давку у кассы, пропихивая вперед своих и оттесняя чужих. Есть «жучки» — эти крутятся возле каждого театра, распространяют билеты. Их опекают «пинчеры», обязанность которых — договариваться с городовыми и пресекать деятельность барышников-дилетантов. Ах да, я еще забыл про «информантов». Это, так сказать, секретная агентура. У Царя в каждом театре состоит на жалованьи кто-нибудь из дирекции или труппы. Сообщает о грядущем репертуаре, заменах спектаклей, внутренних происшествиях, запоях премьеров и мигренях премьерш — обо всем на свете. Именно благодаря «информантам» Царь никогда не ошибается. Не было случая, чтобы он скупил билеты на спектакль, который будет отменен, или на премьеру, которая провалится.
— Что ж, в целом п-понятно. Теперь про Мистера Свиста, пожалуйста. Чем конкретно он ведает в этой иерархии?
— Всем понемногу, но главным образом «пинчерами». Это род летучего отряда. Свист подобрал туда лихих парней, которые могут кого надо отмолотить, а понадобится—и прикончить. Опека над борделями Царю досталась не за здорово живешь, ему пришлось отобрать этот жирный кусок у очень серьезных людей.
— Знавал я этих серьезных людей, — кивнул Эраст Петрович. — Левончик с Грачевки, Сухаревский Циркач. Что-то давно про них не слышно.
— Потому и не слышно. Прошлой весной Левончик вернулся к себе в Баку. На инвалидном кресле. Представьте, случайно выпал из окна и сломал хребет. А Циркач объявил, что удаляется от дел. Как раз перед тем у него сгорел дом и куда-то пропали двое ближайших помощников.
— Прошлой весной? Я был в Карибском море. П-про-пустил. — Фандорин покачал головой. — Ай да Мистер Свист. И никаких полицейских неприятностей?
— Ноль. Мои рапорты не в счет. Официально постановлено оставить без последствий. А в доверительном разговоре сказано: «Будем благодарны Августу Ивановичу, что выполняет нашу работу, очищает город от фартовых». Еще ведь вот что, Эраст Петрович. Липков очень популярен среди городской полиции, особенно околоточных надзирателей. Можно сказать, их герой и кумир. Раз в год, в свои именины, он устраивает званый вечер в Театре-Буфф для бывших коллег — так и называется: «Бал околоточных». Об этом празднестве потом по всем полицейским участкам год вспоминают. Еще бы! Превосходный концерт с куплетистами, канканом и клоунами, шикарное угощение, общество веселых барышень. С одной стороны, Мистер Свист красуется перед прежними товарищами — вот, мол, какой я стал богатый да могущественный. А с другой, поддерживает полезные связи. Проводить облавы на барышников бесполезно. Дружки из полиции всегда предупреждают Свиста заранее. Когда я подбирался к Царю, думал произвести налет на его так называемую Контору, чтоб добыть улики и доказательства преступной деятельности. Но был вынужден от этой затеи отказаться. Мои же помощники первые известили бы Свиста об операции, и Контора мигом сменила бы адрес. Она и так все время переезжает с места на место.
— 3-зачем? Ведь Царь полиции не опасается?
— Зато опасается фартовых, те на него зуб точат. Кроме того, Август Иванович маниакально осторожен. Неделя, другая — больше нигде не задерживается. Вроде бы заметный господин, его автомобили и экипажи можно встретить у любого театра, а поинтересуйтесь узнать, где он в настоящий момент проживает — никто не ведает.
Эраст Петрович поднялся, слегка покачался на каблуках, что-то обдумывая.
— М-м-м, а что за улики рассчитывали вы добыть в его Конторе?
— Царь ведет скрупулезную бухгалтерию по американской системе делопроизводства. Для этой цели он выписал из Чикаго два больших шкафа на колесиках. Там и картотека, и отчетность, и всё на свете. Уважает Август Иванович порядок, а обыска не боится. Плюс вооруженная охрана, которая оберегает и бумаги, и их владельца. Царь всегда квартирует там же, где Контора. И Мистер Свист с ним. Они неразлучны, как Сатана с хвостом.
Следователь, вдавливая в переносицу очки, недоверчиво смотрел на Фандорина:
— Неужто вы задумали..? Бросьте. Рискованное дело. Тем более в одиночку. На полицию не рассчитывайте. Мои люди вам только помешают, я объяснял. Я в частном порядке, конечно, мог бы, но…
— Нет-нет, я не хочу вас к-компрометировать перед начальством. Раз уж оно специально предупреждало вас не докучать господину Царькову. Но, может быть, вы хотя бы знаете, где располагается пресловутая Контора в настоящее время?
Сергей Никифорович развел руками:
— Увы…
— Ничего. Это т-трудность небольшая.
ПРИЯТНО ТРЯХНУТЬ СТАРИНОЙФандорин думал, что установит нынешнее местоположение Конторы господина Царькова элементарным способом: проследит за Мистером Свистом. Но всё оказалось не так просто.
Дело было хорошо знакомое, небесприятное. Эраст Петрович по праву считал себя мастером выслеживания. В последние годы ему самому редко доводилось исполнять роль «хвоста». Тем охотнее тряхнул он стариной.
Удобная штука автомобиль — можно взять с собой и несколько нарядов, и гримерные принадлежности, и необходимые инструменты, и даже чай в термосе. В девятнадцатом веке приходилось вести слежку в менее комфортных условиях.
На Театральной площади Эраст Петрович объекта не обнаружил, поэтому перебрался в Камергерский проезд и увидел начальника барышников у подъезда Художественного театра. Липков, как обычно, стоял вроде бы без дела, насвистывал, иногда к нему подходили люди — наверняка «жучки» или «пинчеры», а может быть, «информанты». Разговор всякий раз был недлинный. Иногда Свист открывал свой зеленый портфель и что-то доставал или, наоборот, прятал. В общем, трудился в поте лица, не отходил от рабочего места.
Машину Фандорин поставил в полусотне шагов, возле магазина дамского платья, где были тарированы несколько экипажей и авто. Наблюдение вел при помощи отличной немецкой новинки: фотобинокля, который давал возможность делать моментальные снимки. На всякий случай Эраст Петрович фотографировал всех, с кем беседовал Мистер Свист — не столько для практической пользы, сколько для проверки аппарата.
В половине третьего объект двинулся с места — пешком, из чего следовало, что идет он недалеко. Сначала Фандорин хотел проследовать за ним прямо в авто, благо движение в Камергерском было оживленное и пешеходов хватало, однако вовремя заметил, что Свиста сопровождают: по обеим сторонам улицы, отстав на 15–20 шагов, шли двое молодых людей крепкого сложения. Обоих Эраст Петрович некоторое время назад запечатлел на камеру. Очевидно, это были «пинчеры», исполняющие при своем начальнике функцию телохранителей.
Пришлось расстаться с «изоттой-фраскини». Одет Фандорин был в неприметную тужурку-реверси (с одной стороны она была серой, а вывернешь наизнанку — коричневой). В заплечной сумке, с какими ходят коммивояжеры, имелся запасной наряд, еще одна двухсторонняя куртка. Накладная бородка на клею собственного рецепта снималась одним движением; очки в роговой оправе делали лицо почти неузнаваемым.
Объект проследовал по Кузнецкому Мосту, свернул направо и занял позицию у крайней колонны Большого театра. Там всё повторилось: Свист щелкал замком портфеля, обменивался несколькими словами с суетливыми людишками.
Пожалуй, можно отлучиться за автомобилем, рассудил Фандорин. Уже понятно, что от Большого объект переберется к «Ноеву ковчегу» — очевидно, это его привычный маршрут.
Десять минут спустя «изотта-фраскини» стояла между двумя театрами, откуда удобно было вести наблюдение в обе стороны.
Мистер Свист переместился к кассам «Ковчега» ровно в четыре. «Жучки» тут были иные, чем у Художественного и Большого, а «пинчеры» те же самые. Они прикрывали своего предводителя справа и слева, но близко не подходили.
Недалеко от служебного входа торчал еще какой-то человек в надвинутой на глаза шляпе и легком пальто из чесучи. Фандорин обратил на него внимание, потому что человек этот вел себя странно: всякий раз, когда дверь открывалась, прятался за обклеенную афишами тумбу. Пришлось выйти из машины и разглядеть интригующего господина поближе. Он был черняв, с большим кавказским носом и сросшимися на переносице бровями. Судя по выправке, из военных. Эраст Петрович его сфотографировал — не биноклем, конечно. Для незаметной съемки на близком расстоянии имелась у него детективная камера Штирна: плоская коробочка, закрепляемая под одеждой, с мощным светосильным объективом, который был замаскирован под пуговицу. Неудобство чудесного изобретения заключалось в одном: оно было однозарядное, и вскоре Фандорин убедился, что потратил кадр впустую. К Мистеру Свисту кавказец не проявлял ни малейшего интереса и в контакт с ним не вступал. В начале шестого, после окончания репетиции, из подъезда начали выходить актеры. Когда появилась Элиза в сопровождении Простакова и Клубникиной, подозрительный тип спрятался.
