чесала, —
Иди, оставь ее! Не пожалеешь!
Тебе я, братец, расскажу такое,
Что, черт возьми, и лошадиный хвост,
Рассказ мой будет стоить ровно десять
Твоих любовных водяных ночей.
Никельман
Брекекекекс!
Лесной Фавн
Скорей! Что там такое?
Никельман
Мне некогда. Оставь меня в покое
И не ори.
Лесной Фавн
Да ты с ума сошел!
Как некогда? Ты головач, осел!
Успеешь брюхо жабье отрастить.
Ну, ссориться не будем, так и быть.
Приятную тебе принес я весть,
Как я пророчил, так оно и есть:
Ее он бросил, и на долгий срок
Он будет твой, волшебный мотылек,
Немножечко помятый и больной,
Но наш брат Лесовик иль Водяной
Не огорчится этим ни на миг.
Ну, словом, говорю тебе, старик,
Забавы будет вам на много дней,
Ты более, чем хочешь, встретишь в ней.
Никельман
(Показывается над краем колодца и лукаво мигает.)
Так бросил? Ну, сиди и ни гу-гу.
А я за ней зачем же побегу? Мне что ж?
Лесной Фавн
Тебе уж больше не нужна?
Ах, если б знал я, где теперь она!
Никельман
А ты ищи, ищи!
Лесной Фавн
Везде искал,
И тут, и там по лесу пробегал,
Не раз в такие пропасти зашел,
Где не был ни один еще козел.
Всех спрашивал, щегленка и сурка,
Сову, змею, и муху, и жука, —
Все попусту. Зашел в сосновый бор,
Там, вижу, лесники зажгли костер.
Я головню стащил, и в гору скок,
И кузницу забытую поджег:
Там жертвенный теперь восходит чад,
Пылают балки, рушатся, трещат,
Свистит огонь, и жалкий человек
Владычеству скажи: прости навек!
Никельман
Я знаю, знаю, все известно мне, —
Что ж ты меня тревожил в глубине?
Я знаю больше, знаю, кто звучал,
Кто колокол усопший закачал.
Когда б ты видел – видное у нас,
То, что на дне случилось в первый раз,
Как мертвою застывшею рукой
Покойница искала под водой,
Искала темный колокол, нашла
И только что за край его взяла,
Вдруг колокол, как будто уязвлен,
К высотам устремил громовый звон
И долго выл, как львица, через тьму,
Сквозь царство гор, к владыке своему.
Утопленницу видел я: она
Волной волос была окружена,
Она рукою бледной и худой
В металл, качаясь, билась под водой,
И каждый раз в приливе новых сил
Он с бешенством удвоенным грозил.
Я стар и много видел там на дне,
Но дыбом стали волосы на мне.
Мы скрылись все. Когда бы ты был там,
Не стал бы рыскать ты по всем кустам,
Не стал бы ты о сильфочке тужить.
Дай ей среди цветов ее пожить,
Что до меня, – слуга покорный я.
Лесной Фавн
Черт побери, тогда она моя!
Да здравствует небесный Зодиак,
Себе я самому совсем не враг:
Когда я тело теплое найду,
На что мне эта мертвая в пруду!
Никельман
Кворакс, брекекекекс! Го-го! Так-так!
Я вижу, ты, любезный, не дурак!
Так ты других козявок не мани,
А только этой голову сверни.
Ищи ее, ищи, хоть десять лет,
Мечись и обыщи весь белый свет,
Ее ты не найдешь нигде. Она
Теперь в меня, как кошка, влюблена.
А козлоногих ей не предлагай,
Не надобно. Ты понял? И прощай!
Иди себе, а мне, брат, нужно вниз:
Дороги наши, значит, разошлись.
Мне надо быть с молоденькой женой,
И я ее покорный Водяной.
Лесной Фавн
Как верно то, что в небе звезд не счесть,
Что у меня рога и бедра есть,
Что рыбы вечно плавают в воде,
А птицы так и сяк и кое-где,
Так верно, говорю я не шутя,
От человека ты родишь дитя!
Так доброй ночи! Спи, счастливый плут!
Кусь! Кусь! Бегу! Козявочке капут!
Лесной Фавн с веселыми прыжками убегает. Виттихен выходит из хижины и раскрывает ставни.
Виттихен
Пора вставать. Уж утро наступает.
И было же здесь шуму эту ночь.
Поет петух.
Ну, ты заклянчил: кикерикики…
Ты, прогоняльщик сна, и без тебя
Все знаем, что случается, пред тем как
Такой вот петушишко запоет:
Наседка ночь сидела и снесла
Яичко золотое. Там на небе
Оно и светит. Снова свет придет.
Пой песенку и ты, пой песню, зяблик;
Приходит новый день, да, новый день.
Да нет ли тут хоть огонька какого
Бродячего или чего-нибудь?
Хотела бы кругом яснее видеть
И не взяла как раз карбункул свой.
(Ищет в своих карманах и вытаскивает красно – светящийся камень.)
Нет, не забыла.
Голос Гейнриха
Раутенделейн!
Виттихен
Идет, идет, а ты покличь погромче!
Гейнрих
Я здесь, приди же, Раутенделейн!
Не слышишь ты?
Виттихен
Да думаю, навряд ли.
Гейнрих
(Изможденный, показывается на скале над хижиной, бледный и оборванный. В правой руке у него булыжник, он готов швырнуть его назад в глубину.)
Попробуйте, посмейте, кто б там ни был,
Цирюльник, пастор, лавочник, учитель:
Кто только первый вверх пойти посмеет,
Вниз полетит он, как мешок с песком.
Не я, а вы мою жену убили,
Поганые, глупцы и негодяи!
Вы из-за гроша будете визжать
Дней тридцать и с бесстыдством
хладнокровным, -
Прогнившие до глубины души, -
Обманете на целые червонцы
Бессмертную Господнюю любовь!
Лжецы и лицемеры! Вы – как дамба:
Нагромоздив сухой и черный ад,
От Божьего вы моря оградились
И выставили низость душ своих
В противовес блаженным водам рая.
Когда ж придет тот сильный, кто разрушит
Упорную и замкнутую дамбу?
Не я ее расторгну… нет, не я.
(Гейнрих кладет камень наземь и делает усилия, чтобы взойти выше.)
Виттихен
Там ходу нет. Постой. Остановись же.
Гейнрих
Что там горит, старуха, наверху?
Виттихен
А как мне знать? Там человек какой-то
Построил дом: дворец и вместе церковь.
Его он бросил, вот он и горит.
Гейнрих, полный отчаяния, делает попытки взойти выше.
Я говорю, стена перед тобою:
Кто хочет вверх, пусть крылья отрастит,
А у тебя они теперь сломались.
Гейнрих
Сломались или нет, взойти я должен!
То здание, что в пламени, мое!
Мое созданье это! Понимаешь?
Я выстроил его, и все, что было
В моей душе, и все, – о, все! – чем был я,
Вложил туда…
Я не могу… я больше не могу!
Виттихен
Присядь и отдохни, там есть скамейка!
Дорогу не увидишь в темноте.
Гейнрих
Присесть и
