цветными иллюстрациями — всего восемьдесят шиллингов. Прейскуранты прилагаются. Впишите, пожалуйста, свой адрес и возраст. Швед-хауз, улица Брунисгатан, семьдесят пять, Гельве, Швеция…» Что это за фирма?
Он. А, так просто.
Она. Скажи уж!
Он. Порнографические журналы.
Она. Зачем они тебе?
Он (передразнивает ее). Зачем они тебе? Ты же видела, сколько я получаю… Ты думаешь, на такие деньги я могу обеспечить себе ежедневное удовольствие? Нет денег — не будет музыки. Сердце мое, ты же сама знаешь… Вам подавай кино, а потом виски в баре, или два виски, или три… Ей богу, журналы мне обходятся дешевле.
Она. А любовь ты ни во что не ставишь?
Он. Да-да, любовь. А как я могу влюбиться в то, чего я не знаю? Объясни мне, пожалуйста.
Она. А в меня влюбишься, если узнаешь?
Он. Не исключено, не исключено… я не знаю… может быть, получится. А ты?
Она. Я? Не спрашивай меня. Я с тобой давно уже не могу разобраться. (Роется дальше.) Записка…
Он. Что там написано?
Она. Х. К. Артманн… «Черными чернилами»… Что это?
Он. Понятия не имею. Книга о тайнописи или что-нибудь в этом роде.
Она (выбрасывает записку, вынимает проспект). Смотри-ка, что у меня есть… «Народная школа Оттакринг, доклад профессора д-ра Ганса Хабера. «Ранне-исторические клады черепков в Палестине». А, ты хочешь открыть лавку старьевщика!
Он. Очень смешно. Не говори о том, чего не понимаешь.
Она. Можно подумать, ты много в этом понимаешь.
Он. Ах… Было такое время… перед тем, когда я начал убивать крыс. У меня была жуткая потребность в образовании… Я уже видел себя с аттестатом зрелости. Пока не догадался, что все они тоже лгут. Все равно все дерьмо! Долго ты будешь ты возиться с моим портмоне?
Она. Готово! Внутри больше ничего нет.
Он. Выбрось его!
Она. Что теперь?
Он. Посмотри налево!
Она смотрит налево. Он срывает с ее правого уха клипсу.
Она. Ай, скотина! (Вскрикнув от боли, отдергивает голову вправо.)
Быстрым движением он срывает клипсу с ее левого уха.
Ай, ай! Ты мне сделал ужасно больно… Обязательно нужно быть таким грубым?
Он. Рождество, прелестное времечко, прошло! Долой елочные игрушки, серебряный дождик пора убрать в коробку. (Срывает с нее цепочку.) Кончен парад, дерьму украшения не нужны. (Вешает цепочку на ухо, цепляет клипсы в волосы, скачет вокруг нее, обрушивается на нее, срывает оба кольца с пальцев, поет.) Колечки с пальчиков… Язычок из ротика… Все сорвем! Все вырвем!
Она (кричит). Ты совсем спятил?
Он. Да-да-да-да-да… Шшш, помолчи, сейчас будут хоронить блеск жизни. (Подходит к мусорной куче и медленно выбрасывает украшения; при этом поет первые такты рождественской песни: «Тихая ночь, святая ночь».)
Она (громко). Ты!
Он. …Все спит, одинокий бодрствует…
Она (громче). Ты!! Послушай!!!
Он. Да, да, да, да, да, да…
Она. Дай мне свои часы! Твой блеск тоже должен погибнуть.
Он. Мои часы?
Она. А какие же еще? Башенных часов здесь нет!.. Туда их!
Он (дает ей часы). Фирма Юнгханс, водонепроницаемые, противоударные, с подсветкой, триста шиллингов с лишним…
Она. Теперь ты вдруг заговорил о деньгах. (Выбрасывает часы.) Чтобы крысы знали который час.
Он. Постой, у меня есть еще кое что. (Снимает с шеи золотую цепочку.) Подарок тети, выбрасывай!
Она (берет цепочку, наматывает ее на руку). Неплохо…
Он. Что ты делаешь?
Она. Я только смотрю, пошла ли бы она мне…
Он (сдергивает цепочку у нее с руки). Ты думаешь, я выбрасываю весь свой хлам, чтобы ты им красилась?
Она. Вот мы и вычищены.
Он. Как центральные улицы после рождества… Моя машина!
Она. Что с ней?
Он. В моей машине полно вещей… Отбросов.
Она. Нет. Машину не трогай. Ты же ее так любишь.
Он. Плевать мне на нее! Мы ее выпотрошим!
Она. Серьезно?
Он. Нет, шучу! Помоги мне, мы сделаем все вместе. Я этого момента давно уже жду. Машина битком набита вещами, всякой рухлядью, дерьмом!
Они подходят к машине и открывают багажник, вынимают из него предметы.
Он. Запасное колесо… покрышка… сигнальная лампа…
Она. Тряпки…
Он. Машинное масло… крошка, это ее жизненные соки.
Она. Плоскогубцы и прочая чушь…
Он. Старье, рухлядь, хлам!
Она. Целые кубометры грязи.
Они высвобождают нутро машины. Все быстрее и быстрее. Стук. Грохот.
Он. Сейчас мы ей вырвем внутренности. Перчатки…
Она. Консервы…
Он. Карманный фонарь…
Она. Еще какая-то жидкость…
Он. Резинка, карандаш, авторучка…
Она. Вино, кажется, хорошее…
Он. К черту! Уничтожить! Бинт, и довольно грязный…
Она. Опять вино. (Делает глоток.)
Он. Часы без стрелок…
Она (выплевывает). «Три звездочки»… (Берет другую бутылку.) На этот раз «Флогаксн».
Он. Корм для скота.
Она. Жвачка… С ума сойти, баночка тунца…
Он. Спички, расческа…
Она. …с овощами! Тюбик с горчицей…
Он. Гаечный ключ… Журналы. Ты только послушай: «Они играют в покер на меня», или вот: «В тюрьме любви конец!» Довольно! Пусть будет конец всему!
Она. Это же целый магазин… Сухая колбаса, хлеб.
Он. Дорожный атлас…
Она. Сыр…
Он. Счет за бензин…
Она. Ветчина… что-то сладкое… шоколад…
Он. Как, эти сапоги еще существуют? Одеяло с жирными пятнами…
Она. Газета, утренний выпуск «Курьера», «Кронен Цайтунг», «Нойе ревю».
Он. Порви эту грязь. Все рви. Есть еще что-нибудь?
Она. У меня пусто, а у тебя?
Он. Ключи от машины!
Она (срывает меховую накидку с переднего сиденья). Мы забыли содрать с нее шкуру!
Он. Цепи! Вот музыка для моих нежных ушей! (Яростно лупит цепями по машине.) Прекрасно! Прекрасно! Мы делаемся все лучше! Мир делается все лучше!
Она. Как ты мне нравишься такой!
Они смотрят на гору выброшенных только что вещей.
Как ты себя чувствуешь?
Он. Лучше. Легче… Будто меня пропылесосили.
Она. Так…
Он. Да…
Она. Ну, что ж…
Он. Что теперь?
Она. Не знаю…
Он. Мне жарко.
Она. Мне тоже.
Он. Выкурим по сигарете?
Она. Ладно, выкури.
Он (ищет в кармане сигареты, не находит, вдруг вспоминает, что он их давно выбросил). …Ах, да!
Она (тоже спохватывается, кидает взгляд на кучу мусора). Ах, да!
Он. Ну и отлично, обойдемся, это всего лишь привычка.
Она. Ты прав, обойдемся.
Он. Займемся?
Она. Чем?
Он. Нами.
Она. Ты имеешь в виду одежду?
Он. Точно. Долой организованные тряпки!.. (Снимает куртку.) Сначала кафтан… Смотри, какие плечи, они делают меня на метр шире.
Она (снимает туфли). А что ты скажешь по
