Генрих Клейст - Пентесилея

Ты лжешь! Царица потрясла героев
Красой, величьем, смелостью!

Умолкни, Лукавая! С Астерией не спорь!
Она права: тот, кто один достоин
Быть мной сраженным, не сражен еще.

Но, госпожа, пока ослеплена
Ты страстью…

Прикуси язык, ехидна,
И не дерзай в царице гнев будить!
Прочь!

Пусть я гнев в царице пробужу,
Пусть больше лик твой светлый не увижу,
Но все равно предательницей льстивой
Из трусости не стану в миг опасный.
Пока огнем тебя сжигает страсть,
Ты дев вести в сраженье не способна:
Копью не может противостоять
Лев, если наглотался он отравы,
Подложенной охотником коварным.
Клянусь богами вечными, с Пелидом
Не сладишь ты в подобном исступленье.
Скорей мы сами до заката солнца
Всех юношей, с таким трудом безмерным
В бою жестоком взятых нами в плен,
Из-за безумства твоего лишимся.

Мне странно это слышать. Что вселило
В тебя такую трусость вдруг?

В меня?

Скажи, кто побежден тобою?

Юный
Царь Ликаон, аркадец[53]. Ты как будто
Его видала.

Так. Не тот ли это,
Кто, весь дрожа, стоял в измятом шлеме
Вчера, когда я к пленникам…

Дрожа?
Он тверд был, как Пелид, перед тобою!
Стрелой моей в сражении пронзенный,
Он пал к моим ногам, и с ним пойду я
На праздник роз так гордо, как умеем
Лишь мы одни идти в священный храм.

Вот как? Я вижу, ты одушевилась!
Ну что ж, он у тебя не будет отнят.
Эй, отыскать немедленно меж пленных
И ей отдать аркадца Ликаона!
Возьми его и вдаль от шума битвы
Беги с ним, невоинственная дева.
Укройся, раз он стал тебе так дорог,
Под сень кустов цветущей бузины
В ущелье дальнем, где ты с нежным другом
Под сладострастный соловьиный свист
Отпразднуешь, распутница, тот праздник,
Которого дождаться не желаешь.
Но на глаза не попадайся мне
И путь навек забудь в мою столицу.
Пускай тебя любовник утешает,
Раз все презрела ты — любовь и славу,
Отечество, царицу и подруг.
Ступай, — я разрешаю. Больше видеть
Тебя я не хочу — ты мне мерзка.

О госпожа!..

Одумайся!

Молчите!
Кто вступится, тот будет предан каре!

Царица, приближается Ахилл!

Ахилл? Чего же лучше! Девы, в битву!
Подайте мне метчайшее копье,
Острейший из стальных мечей подайте!
Миг радости даруйте мне, о боги:
Пусть юный и желанный мне воитель
К моим ногам, поверженный, падет.
Отдайте разом мне всю меру счастья,
На жизнь мою отпущенную вами.
Астерия, веди в сраженье войско,
Аргивян отвлеки и позаботься,
Чтоб пыл моих войнолюбивых дев
Не помешал мне в бой вступить с Пелидом.
Отточена смертельная стрела
Для той, кто головы его… о нет!
Хотя бы волоса на ней коснется.
Я, только я должна сразить героя!
Подруги, только эта сталь должна
Привлечь его в мои, увы, стальные
Объятья, чтобы он к моей груди
Прильнул и безболезненно и нежно.
Пускай он на весенние цветы
Поникнет, чтоб остаться невредимым:
Мне кровь его дороже, чем своя.
Не успокоюсь я, пока не рухнет
Пелид, как с неба редкостная птица,
К моим ногам, но так, чтоб, грянув оземь,
Ни одного пурпурного пера
Из крыльев сломанных он не утратил.
Тогда пусть тени из страны блаженных
Приходят праздновать победу нашу,[54]
Тогда я вас домой на праздник роз
Смогу вести по праву, как царица.
Идем!

Сестра моей души! Протоя!
Пойдешь ли ты со мной?

С тобой хоть в Орк!

О лучшая из всех людей! Мы вместе
Сразимся, победим или погибнем.
Вперед, и пусть девизом нашим будет:
Иль на челе героев наших розы,
Иль над могилой нашей кипарис!

О девы — собирательницы роз,
Мне плод своих стараний покажите.
Здесь, где меж скал под пинией безмолвной
Лишь ключ журчит, никто нам не мешает.
Здесь предо мной рассыпьте вашу жатву.

Мать, посмотри, я нарвала все это.

Охапку эту — я.

Вот эту — я.

А я вот эту, что весны пышнее.

Тут больше роз, чем на гиметских склонах![55]
Диана, не запомнит твой народ
Дня достославней и благословенней.
И матери и дочери дары
Приносят мне, но знаю я, чьи лучше, —
Двойная роскошь взор мой не слепит.
Как! Это все, что вы собрали, дети?

Да, это все, что мы найти сумели.

Ну, значит, матери прилежней вас.

Святая жрица, на полях окрестных
Брать пленных легче, чем срывать цветы.
Стоят густые толпы юных греков
По всем холмам, как спелые хлеба,
Серпа проворной жницы ожидая,
В то время как цветут в ущельях розы
Так скудно и так труден доступ к ним,
Что легче, чем сквозь их шипы пробраться,
Путь проложить себе сквозь стену копий.
Взгляни сама, что с пальцами моими!

Рискнула я взобраться на скалу,
Чтоб там сорвать единственную розу —
Вернее, бледный и едва заметный
В темно-зеленой чашечке бутон,
Раскрыться для влюбленных не успевший.
Я все же сорвала его, споткнулась
И в пропасть рухнула. Мне показалось,
Что смертный мрак меня уже объял,
Но счастьем было для меня паденье:
Цвел под скалой куст роз — такой, что их
На дюжину побед бы нам хватило.

Тебе я лишь одну, святая жрица,
Всего одну лишь розу принесла,
Зато такую, что она достойна —
Взгляни же! — увенчать чело царя.
Пентесилея, победив Ахилла, —
И та себе иной не пожелает.

Ну что ж, когда она его сразит,
Ты поднесешь ей царственную розу,
А до тех пор побереги цветок.

Когда под звон кимвалов[56] в битву снова
Помчатся амазонки, с ними вместе
Позволь идти и нам, но не затем,
Чтобы победу матерей украсить,
Сбирая розы и венки сплетая.
Смотри, моя рука уже умеет
Владеть пращой и дротик в цель метать,
А потому венок мне тоже нужен, —
И пусть робеть не вздумает в бою
Тот юноша, в кого мой лук направлен.