Нокс. Вы замечательная женщина! Вот почему я так покорно прихожу, когда вы меня зовете.
Маргарет. И наконец я встретила вас. Вы мне показались рыцарем, сражающимся с ветряными мельницами, безрассудным мечтателем, который ополчился против власть имущих и знати, веря, что можно вырвать счастье для будущего… Я не сомневалась, что вас погубят. Но вы все еще живы и боретесь! Правда, ваша завтрашняя речь…
Чалмерс (который неслышно подошел к ним с чашкой Долорес). Как поживаете, мистер Нокс? Кстати, об этой речи…
Они пожимают друг другу руки.
Чашку чаю, Маргарет. Для миссис Ортега. Два куска сахару.
Маргарет наливает чай.
Только и слышишь, что об этой речи. Кажется, вы собираетесь задать нам жару.
Нокс (улыбаясь). Не больше, чем вы заслуживаете.
Чалмерс. Вы намерены сказать правду, всю правду и ничего, кроме правды?
Нокс. Вот именно.
Чалмерс (принимает чашку от Маргарет). Поверьте, не так уж мы плохи, как вам кажется. Ко всякому вопросу можно подойти с разных точек зрения. Ведь мы, так же, как и вы, хотим стране только добра. И все еще надеемся найти с вами общий язык.
Нокс иронически улыбается.
Маргарет. Том, не надо лгать. Ты надеешься совсем на другое. Ты надеешься свернуть ему шею.
Чалмерс (с мрачной улыбкой). Ну, если мы не найдем общего языка… А жаль. Вы могли бы далеко пойти. В союзе с нами. А выступая против нас, вы не добьетесь ничего — ровным счетом ничего. (Отходит от них.) Маргарет (взволнованно). Видите! Вот почему я встревожилась… И послала за вами. Том, и тот не скрывает, что они сотрут в порошок всякого, кто им будет противиться. А ваша речь грозит им опасностью. Вы знаете, какой железной рукой они правят в конгрессе, как им легко заткнуть рот такому, как вы. И все же они дают вам возможность выступить. Почему? Зачем?
Нокс (с улыбкой). Все очень понятно. Они знают, в чем я их собираюсь обвинить, и думают, что я произнесу поджигательскую речь, не имея в руках никаких доказательств. Они постараются превратить меня в ходячий анекдот. Телеграфные агентства, корреспонденты газет — все наготове, чтобы сделать меня завтра посмешищем во всех уголках страны. Но они зря думают, что я так уж беспомощен, у меня есть…
Маргарет. Доказательства?
Нокс. Да.
Маргарет. Они у вас?
Нокс. Их принесут мне вечером — документы, фотографии с документов, справки…
Маргарет. Молчите! Будьте осторожны. Ради бога, будьте осторожны!..
Миссис Даусет. Спасите меня, миссис Чалмерс! Мистер Сакари надо мной смеется.
Маргарет. Вот уж не поверю!
Миссис Даусет. Честное слово! Он имел дерзость…
Чалмерс (поддразнивая миссис Даусет). Дерзость!.. Сакари, вы ли это?
Сакари. Почтенная леди изволит шутить.
Миссис Даусет. Он имел дерзость спросить у меня, почему у нас на все такие высокие цены. Даусет уверяет, что у нас жизнь стоит так дорого потому, что люди тратят слишком много денег.
Сакари. Какая необыкновенная страна! Люди здесь бедны, потому что у них слишком много денег…
Чалмерс. Разве цены поднялись не оттого, что в обращении слишком много золота?
Миссис Даусет. Мистер Сакари сам высказал такую мысль, но стоило мне согласиться, как он же стал против нее возражать. Мистер Сакари обращается со мной просто ужасно!
Ратленд (откашлявшись, елейно). Все зло — в пьянстве. Пьянство подрывает основы основ — веру, промышленность, словом, все на свете. С каждым годом рабочие пьют все больше и больше. Работоспособность понижается, стоимость производства повышается. Отсюда — рост цен.
Даусет. Отчасти, только отчасти. Скажем точнее. Цены высоки еще и потому, что рабочие недостаточно бережливы. Если бы рабочие копили деньги, как это делают крестьяне во Франции, мы бы смогли больше продавать за границу и получать больше барышей.
Сакари (кланяется). Спасибо. Значит, чем бережливее народ, тем больше вы сэкономите, а чем больше вы экономите, тем больше вы можете продать, а чем больше вы продаете, тем лучше вам живется?
Даусет. Совершенно правильно.
Сакари. А чем меньше вы продаете, тем хуже вам живется?
Даусет. Еще бы!
Сакари. А если народ станет совсем, совсем бережливым и перестанет покупать что бы то ни было, наступит нищета?
Даусет (явно озадачен). Кхм… э… видимо…
Сакари. Значит, людям живется плохо, потому что они бережливы, а не потому что они расточительны?
Даусет окончательно сбит с толку и молчит.
Миссис Даусет (в комическом отчаянии поднимает руки к небу). Может быть, мистер Нокс объяснит нам, почему все стоит так дорого.
Старкуэтер захлопывает записную книжку и прислушивается.
Нокс улыбается, но молчит.
Долорес. Просим, просим, мистер Нокс! Я умираю от любопытства — почему цены все время повышаются? Сегодня утром, кажется, снова поднялись цены на мясо.
Нокс колеблется и вопросительно смотрит на Маргарет.
Хаббард. Мистер Нокс прольет нам свет на этот вопрос.
Чалмерс. Неужто вы, бесстрашный трибун в конгрессе, струсили здесь, среди друзей?
Нокс. Не подозревал, что у вас любят поговорить на такие темы.
Старкуэтер (властно). Какова, по-вашему, причина роста цен?
Нокс (также резко). Кража.
Это слово производит на всех впечатление разорвавшейся бомбы; но, будучи людьми хорошо воспитанными, они отвечают на него вежливыми улыбками.
Долорес. Какая романтическая идея. Значит, если у вас что-нибудь есть, вы это украли?
Нокс. Вроде того. Возьмем, к примеру, автомобили. В нынешнем году на покупку автомобилей было истрачено пятьсот миллионов долларов. Но откуда взялись эти деньги? Их заработали рабочие заводов и рудников, швеи, слепнущие в потогонных мастерских, продавщицы, зарабатывающие по четыре-пять долларов в неделю, дети на ткацких фабриках. И все, что вы истратили на автомобили, вы украли у тех, кто трудится в поте лица своего!
Миссис Старкуэтер. Я всегда говорила, что во всем виноваты автомобили!
Долорес. Но, мистер Нокс, у меня тоже есть автомобиль!
Нокс. На него пошло немало труда. Уж не вашего ли?
Долорес. Господи, конечно нет! Я его просто купила.
Нокс. Тогда вы, наверно, трудились над чем-нибудь другим? А потом обменяли продукт своего труда на автомобиль?
Молчание.
Почему же вы молчите? Потому, что вы владеете автомобилем, который сделан чужими руками и за который вы не отдали ни крохи своего труда? Вот это-то я и называю кражей. Вы это зовете правом собственности. А ведь это самая обыкновенная кража.
Старкуэтер (прерывая Долорес Ортега, которая собиралась заговорить). Неужели у вас не хватает ума, чтобы посмотреть на вопрос шире? При чем тут ворованные автомобили? Возьмем меня. Я деловой человек. Но автомобилей я не краду.
Нокс (улыбаясь). Еще бы! Автомобили для вас слишком мелкая добыча. Ваши операции куда крупнее.
Старкуэтер. Я краду?
Нокс (пожимая плечами). Еще как!
Старкуэтер. Докажите.
Нокс. Постараюсь. Вы крупнейший финансист, монополист, финансовый туз. Разрешите привести несколько цифр?
Старкуэтер. Говорите.
Нокс. Вы контролируете девять миллиардов долларов, вложенных в железные дороги, два миллиарда — в промышленные предприятия, миллиард — в страховые компании, еще миллиард — в банки и миллиарда два — в другие кредитные учреждения. Я не говорю, что все эти деньги вам принадлежат, но вы ими распоряжаетесь самовластно! Больше вам ничего и не надо. Распоряжаясь львиной долей капитала Америки, вы знаете, что остальные капиталисты покорно пойдут за вами следом. За последние несколько лет основной капитал американской промышленности был обманом раздут на лишних семьдесят миллиардов долларов. Но ведь это просто дым, чистейший дым, фикция![8] Вы, биржевики, отлично знаете, что такое дым. Я назвал цифру в семьдесят миллиардов. Их может быть сорок, восемьдесят… словом, много! А что означает для вас весь этот дым ценою в семьдесят миллиардов долларов? Из пяти процентов годовых — три с половиной миллиарда прибыли. С другой стороны, это значит, что ежегодно потребитель платит за товары на три с половиной миллиарда долларов больше, чем они стоят на самом деле. А потребитель — это рабочий. Вот почему я и называю то, что вы делаете, кражей. Зачем же спрашивать, отчего у нас растут цены. Кто пускает дым? Кто за него берет деньги? Я или вы?
