К с е н и я уходит.
И л ь я (стукнул кулаком по столу). Ксенька! Где селедка? (Ксения выходит, подает.) Интеллигенция… Разговорчики… Все одним миром мазаны! С луком сделай! (Ксения готовит.) Он мне всю жизнь мешает… Жить мешает! На Ленке я его зачеркну. Что за слезы? Отчего ревешь, спрашиваю?!
К с е н и я. От лука…
З а н а в е с
Картина четвертаяОбщая комната в доме Ж у р а в л е в ы х. Пусто. Входит Г л е б.
Г л е б. Здорово, Журавлевы!.. Невежливо. Здорово, говорю! (Бьют часы.) То-то, (Расставляет фигуры и сам с собой играет в шахматы). Пришел к Журавлевым плакаться в жилетку, а их нет. (Напевает.) Кастрюльки-сковородки, кастрюльки-сковородки… Нет, я твердо придерживаюсь раскольнической мысли, что муж и жена не должны жить под одной крышей. Что? Есть возражения? Возражений нет. В самом деле — ты влюбился в необыкновенную, очаровательную женщину. Она ласкова, приветлива, со вкусом одета, смеется, как русалка, — она даже умна. Во всяком случае, понимает, что ты ей говоришь… Господи, думаешь ты, возвращаясь в свою холостяцкую конуру, мне повезло, мне сказочно повезло! В загс! Завтра же!.. И ты идешь в загс. Там тебя мудро предупреждают, что развод будет стоить столько-то и столько-то. Развод? А что это такое? И начинается рай… Мат! А кому? Или я поставил мат, или мне поставили мат? Непонятно.
Входит П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а с елкой. Не заметила Г л е б а. Вытаскивает покупки. Лакомится настойкой.
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а (поет).
Понапрасну, Ваня, ходишь,
Понапрасну ножки бьешь,
Ничего ты не получишь,
Дураком домой пойдешь.
Господи благослови!
Г л е б. Аминь…
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Ай?.. Ну, испугал ты меня, Глебушка! Дух не переведу.
Г л е б. Чего дом не запираете?
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. А чего его запирать? У нас давно никакого баловства не слышно. Да я тут рядышком была. В магазине. Как живешь, Глебушка?
Г л е б. Так, больше по хозяйству — кастрюльки-сковородки, кастрюльки-сковородки.
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. И что это на свете так устроено? Жена хорошая — муж плохой, муж умница — жена дрянь. Можешь объяснить?
Г л е б. Для равновесия.
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Точно. Чтоб совесть в людях не переводилась. Дай-ка дураку-мужу да дуру-бабу, так они такого наворотят… Чего улыбаешься?
Г л е б. Так…
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Не хочешь погреться?
Г л е б. К празднику не останется.
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. А у нас оправдание: в мороз даже медициной положено. Заметил? Под Новый год все так — ядреный морозец, со вкусом. А на вино взгляни — живыми огнями как играет, глаз тешит. Не по литру хлопать надо, а по капельке; да чтоб каждая капля солнцем просветилась… Господи, благослови! Живи с радостью, Глебушка.
Г л е б. Сколько вам лет, Прасковья Федоровна?
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Пятьдесят восемь.
Г л е б. Нет, вы моложе, чем я.
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. И так бывает. Хочешь, молодости научу? И сам запомни, и другим передай. Как проснешься утром — рассмейся. Солнцу улыбнись, али морозному узору на окне, али хорошее что вспомни — много причин для радости есть. Улыбнись и песню пропой. Есть голос, нет голоса — все равно пой. И помчится у тебя день — как конь игривый. Где бы и расстроиться надо — у тебя на шутку перейдет. А уж если радость, как весенний гром, грянет — примешь ее сразу, не станешь щуриться недоверчиво. Ведь счастье, Глебушка, из малого возникает. Птица средь тишины просвистит, лицо на улице чье-то мелькнет — с любого счастье может начаться, к нему готовым надо быть. А если в удручении все время, если хмур, недоволен без конца — ни птицы, ни лица не заметишь, к другому счастье пойдет.
Г л е б. Люблю к вам в гости ходить.
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Народ какой-то ныне… Неискренних много. В речах запутались. Жизнь, как писульку, расписали, а радости мало. А ты умей и вино понять, и силу показать, и девку поцеловать.
Г л е б. Господи благослови!
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Воистину!
Входит А н ф и с а.
Пришла, доченька. Ты уж, когда уходишь, говори, чтоб я не беспокоилась. Гуляла, что ли?
А н ф и с а. Работала.
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Как работала?
А н ф и с а. Как все работают. На заводе.
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Господи, Анфиса… Да ты садись обедать… Соберу, соберу сейчас… Садись, доченька… Вот тут яблочки свежие, съешь пока… Орешков кедровых купила… Сейчас, ложки вот запропастились, сейчас, сейчас. На-ко вот, лапшичку нынче грибную сварила, ешь на здоровье. (Села.) Анфисушка, пошутила или вправду?
А н ф и с а. Правда. Работала… Работала… Работала!
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Вот бы отцу до этой минуты дожить… И что бы мне сделать… Что бы мне такое сделать?.. Тут у нас около магазина старушка иногда стоит — пойду ей из одежды что отнесу, может — дома помочь, может — в баню сводить… Вы тут сидите, а мне — сделать что-то нужно, кому-то хорошее сделать нужно… (Пошла. Вернулась. Поцеловала дочь, Глеба.) Ты ей помог, знаю. Спасибо от матери прими. (Поклонилась, ушла.)
А н ф и с а и Г л е б молчат.
А н ф и с а. Я тоже должна спасибо сказать.
Г л е б. Сыграем?
А н ф и с а. Всему можно противостоять. Любому несчастью.
Г л е б. Я играю черными.
А н ф и с а. Мысль, наверно, не новая. Но сделать так, чтобы она стала твоей собственной…
Г л е б. Четыре черненьких чумазеньких чертенка…
А н ф и с а. Одна я — никогда бы не смогла.
Г л е б. Чертили черными чернилами чертеж…
А н ф и с а. Несчастье — когда человек сдался. Остальное — счастье.
Г л е б. Кастрюльки-сковородки, кастрюльки-сковородки…
А н ф и с а. Остальное счастье…
Г л е б. Анфиса. А если я скажу вам…
А н ф и с а. Нет!
Г л е б. Анфиса…
А н ф и с а. Нет!.. Бывают дороги в никуда. На них нельзя остановиться.
Г л е б. Мат… Значит, снова мат.
А н ф и с а. Лучше понять это вначале.
Г л е б. Но я выиграл. Первый раз в жизни выиграл…
А н ф и с а. Это сейчас так кажется…
Г л е б. Не кажется. Я знаю.
А н ф и с а. Но я всегда буду говорить нет… Только так я могу быть равной.
Г л е б. Пусть. Я выиграл. Я все равно выиграл!.. (Ушел.)
А н ф и с а. Какая странная партия… В ней нет проигравших. Нет проигравших…
Входит К у з ь м а.
К у з ь м а. Здорово, хозяева…
А н ф и с а. Здравствуйте…
К у з ь м а. Федоровны-то нет?
А н ф и с а. Ушла.
К у з ь м а. Давно?
А н ф и с а хочет уйти.
Постой, постой… Ну нет, ну сурьезно. Я не к ней, я так. Я, может, к тебе в гости пришел.
А н ф и с а. Чего надо?
К у з ь м а. Экая ты неприветливая, девушка. Да разве так гостей встречают?
А н ф и с а. Я вас не звала.
К у з ь м а. Нут-ко? Ну, так я сам пришел. Дай-ка стаканчики. (Вынул бутылку, поставил на стол.) Ну, будь ты хозяйкой, приветь гостя, дай рюмочки.
А н ф и с а. Не дам.
К у з ь м а. Нут-ко? Тогда я из кружечки, вот тут кружечка железная нашлась.
А н ф и с а. В ней керосин был.
К у з ь м а. Нут-ко? Не похоже что-то. Сойдет, эко дело. Я и похуже жидкости пивал. Да ты постой, не уходи. Присядь со мной. Ну нет, ну сурьезно. А то одного оставишь, а я что-нибудь сопру. Ты это запомни: никакого гостя одного в комнате не оставляй.
А н ф и с а. Ну, чего пришли? К матери если, так ее нет!
К у з ь м а. К тебе, к тебе пришел. А мать придет — что, и мать не помешает. Мы это дело сразу и обмозгуем.
А н ф и с а. Какое дело?
К у з ь м а. А ты не спеши, всему свой черед. В бане я нынче был, хорошо попарился. Веничком, веничком себя со всех сторон — пар жаркий, дух березовый, а как подумаю, что на дворе мороз тридцать градусов, — еще вольготнее становится, прямо душа от тела так и отлетает, так и отлетает…
А н ф и с а. Ну, и пусть отлетает…
К у з ь м а. Эка ты, девка. Ну, чего все ругаешься? Я, может, жениться хочу.
А н ф и с а. Ну и женитесь.
К у з ь м а. А что? Ну нет, ну сурьезно. Мне, правда, шестьдесят давно минуло, однако… Да, я еще все могу. Знаешь — я два литра враз выпиваю. Да. Этого и молодой мужик не всякий осилит. Вот и суди сама, какая во мне сила.
