Арлекин.
Паяц (Арлекину).
Разиня!
Взгляни-ка на них!
Арлекин, смеясь, оборачивается.
(Бьет в ладоши.)
Арлекин.
Охотно!..
О, где ты, жених?
Арлекин играет на белой скрипке, большой и плоской, с двумя золотыми струнами, покачивая в такт головой.
(меняя голос).
Вдогонку медузам
плыву и плыву
в соцветия соли,
в морскую траву.
Девушка (пугаясь яви).
Паяц.
Арлекин хохочет.
Девушка (Паяцу, со страхом).
Сперва на лугу
в траве поиграю
и в лес забегу.
А после и к морю.
Арлекин (с издевкой).
Девушка (Паяцу).
(Удаляется, плача.)
Скатился венок,
и найти не могу.
Пропало колечко,
пропало опять.
Арлекин (грустно).
Дорогою с моря,
дорогою вспять.
Девушка уходит.
Паяц.
(С повелительным жестом.)
Арлекин.
Паяц.
Начнем балаган.
Как малые дети
на сизую сталь
свой пряник меняют,
сеньорам представь.
Арлекин.
Паяц (сурово).
Это явь.
Потеряны кольца,
и выжата гроздь,
и розы сменяет
слоновая кость.
Арлекин (принимая цирковую позу, кричит, словно зовет ребенка).
Паяц (громким голосом, приближаясь к Арлекину и глядя в лес).
Что за крики?
Приветствуем вас!
(Тихо.)
Арлекин.
Паяц (громко).
Арлекин начинает играть.
Паяц (тихо).
(Громким голосом.)
Арлекин.
Как костью слоновой
мертвеет былое…
Паяц.
(Уходит.)
Арлекин (уходя).
Как море и ветер
играют юлою.
Вдали охотничьи рога. Выходит Стенографистка в костюме для игры в теннис и ярком берете, на плечи накинут длинный плащ. Она разговаривает с Маской, одетой по моде начала века в ослепительно желтое платье с длинным шлейфом; волосы цвета желтого шелка до плеч, белая гипсовая маска, белые перчатки до локтя, желтая шляпа, грудь усыпана золотыми блестками. На фоне голубых лунных пятен и ночного леса она похожа на язык пламени. Говорит с легким итальянским акцентом.
Маска (смеясь). Это прелестно.
Стенографистка. Я ушла от него. Помню, в тот вечер была ужасная гроза, и умер сын консьержки. Он сказал: «Ты звала меня?» – а я ответила, не глядя: «Нет». А потом, уже в дверях, он спросил: «Я нужен тебе?» – и я ответила: «Нет, не нужен».
Маска. Прекрасно.
Стенографистка. Ночами он стоял под окнами и ждал…
Маска. А вы, сеньорита Стенографистка?
Стенографистка. Я задернула шторы. Но… в щель было видно… он стоял (вынимает платок), а глаза его… Ветер полосовал ножом, но я не могла с ним говорить.
Маска. Почему?
Стенографистка. Он слишком любил меня.
Маска. «О, дио мио!» Совсем как граф Артуро из Италии. О, любовь!
Стенографистка. Да?
Маска. В фойе парижской Оперы огромные балюстрады выходят к морю. Граф Артуро с камелией во рту плыл в лодке и с ним – маленький сын, я бросила их обоих. Но я раздвинула гардины и кинула им бриллиант. О, что за сладкая мука! (Плачет.) Граф с маленьким сыном голодали, они спали в кустах рядом с борзой, которую мне подарил русский князь. (Резко и умоляюще.) У тебя нет кусочка хлеба для меня? У тебя нет кусочка хлеба для моего сына? Для ребенка, которого граф Артуро бросил умирать на снегу? (Все больше волнуясь.) Уже в больнице я узнала, что в Риме граф женился на знатной даме, а потом я просила милостыню и жила с босяками, грузившими в порту уголь.
Стенографистка. О чем ты? Зачем ты это говоришь?
Маска (успокаиваясь). Я говорю, граф Артуро так любил меня, что плакал вместе с маленьким сыном за гардинами, а я, как серебряный полумесяц, блистала среди огней и биноклей парижской Гранд Опера.
Стенографистка. Чудесно. А когда прибудет твой граф?
Маска. А когда прибудет твой друг?
Стенографистка. Поздно.
Маска. И Артуро поздно. На левой ладони у него шрам от ножа… его ранили из-за меня. (Показывает ей свою руку.) Видишь? (Показывает на горло.) А здесь другой. Видишь?
Стенографистка. Да. Но откуда это?
Маска. Как откуда? И ты спрашиваешь? Как же мне без них? Разве раны моего графа не мои?
Стенографистка. Твои. Правда. Пять лет он ждет меня, но… Как прекрасно ждать того дня, когда станешь любимой, и знаешь, что это будет.
Маска. И это будет!
Стенографистка. Да. И потому нам весело. Когда я была маленькой, я прятала сласти, чтобы съесть их потом.
Маска. Ха-ха-ха! Так вкуснее, не правда ли?
Слышны звуки рогов.
Стенографистка (уходя). Если придет мой друг – он высокий, и волосы у него вьются, но вьются совсем особенно, – ты сделаешь вид, что не знаешь его.
Маска (подбирая шлейф). Конечно!
Появляется Юноша. На нем серый костюм и носки в синюю клетку.
Арлекин (входя). Эй!
Юноша. Что?
Арлекин. Куда вы?
Юноша. К себе.
Арлекин (с иронией). Да ну?
Юноша. Да. (Идет.)
Арлекин. Эй! Туда нельзя.
Юноша. Проход закрыт?
Арлекин. Там цирк.
Юноша. Хорошо. (Возвращается.)
Арлекин. И в цирке зрители, замершие навеки. (Любезно.) Сеньор не желает войти?
Юноша. Нет.
Арлекин (напыщенно). Поэт Вергилий выдумал золотую муху, и мухи, отравлявшие воздух Неаполя, умерли. Там, в цирке, столько жидкого золота, что можно отлить статую размером… с вас.
Юноша. А по тополиной аллее нельзя пройти?
Арлекин. Там повозки и клетки со змеями.
Юноша. Я вернусь назад. (Идет к кулисам.)
Паяц (входя с противоположной стороны). Куда это он? Ха-ха-ха!
Арлекин. Говорит, к себе.
Паяц (по-клоунски дает Арлекину затрещину). А это тебе!
Арлекин (падает на пол, кричит). Ай, как больно, как больно!
Паяц (Юноше). Идите сюда.
Юноша (раздраженно). Может быть, вы мне объясните, что здесь происходит? Я шел к себе, не в том смысле, что я шел к себе, то есть я шел не к себе, а…
Паяц (перебивает). К другому?
Юноша. Да, потому что мне надо. Мне надо найти.
Паяц (весело). Ищи. Найдешь позади.
Голос Стенографистки (нараспев).
Куда, любовь, уходишь,
откликнись, любовь, куда?
В бокале пенится ветер,
стекло – морская вода.
Арлекин уже поднялся с земли. Юноша стоит спиной к Арлекину и Паяцу, а они уходят на цыпочках, танцевальным шагом, повернувшись лицом к зрителям и приложив палец к губам.
Юноша (растерянный).
Куда, моя жизнь, уходишь,
откликнись, любовь, куда?
В бокале пенится ветер,
стекло – морская вода.
Стенографистка (появляясь).
Юноша.
Стенографистка.
Юноша.
Туда, где выпал иней
на полотно тугое,
тебя, мой цвет осенний,
я приведу нагою.
Скорей! Пока не поздно!
Скорей! Пока от пенья
у соловьиных веток
не пожелтели перья!
Стенографистка.
О да, ведь солнце – коршун.
Вернее, гриф стеклянный.
Нет, это ствол высокий,
а ты – туман поляны.
Да почему и вправду
от твоего объятья
не зацветают воды,
не выцветают платья?
Но я сыта туманом,
оставь меня на взгорье.
И заслони мне небо,
высокое, как горе.
Юноша.
Не говори так, радость!
Не траться на пустое!
Светлеет кровь от жара.
Я жить хочу.
Стенографистка.
Юноша.
Стенографистка.
Что там запело,
так далеко и смутно?
Юноша.
Любовь моя, светает,
опять вернулось утро.
Стенографистка.
В ветвях заглохшей тени
поет туман вечерний,
мой соловей осенний.
Мой соловей. Я слышу.
Я услыхала рано.
Я ухожу.
Юноша.
Стенографистка.
