В тусклом предутреннем свете каждый лежит у себя, поглощенный своими мыслями. Джерри курит, Гитель потягивает молоко. Тишину нарушает только далекий бой башенных часов — бьет пять.
Занавес.
Картина первая
Комната Джерри
Уже октябрь. Ранний вечер, сумерки. В комнате Гитель все по-прежнему, только не убрана постель с двумя смятыми подушками. Зато комната Джерри значительно изменилась. В ней появились незатейливые и дешевенькие вещи, однако она выглядит теперь уютной и жилой. Появилось покрывало на кушетке, новые лампы, маленькие половики, холщовые занавески на окнах, выкрашенные ящики из-под фруктов вместо книжных полок; все это убранство в деревенском стиле сделано руками Гитель. У окна — ломберный столик, накрытый к обеду, и два стула. На книжной полке маленький радиоприемник Гитель; играет симфонический оркестр. В кухне горит лампочка, уютно затененная абажуром; там Гитель, подвязав вместо передника кухонное полотенце, готовит обед. Она вносит миску с салатом, ставит ее на стол и останавливается, задумчиво слушая музыку. Внезапно она делает несколько медленных конвульсивных движений; через секунду мы догадываемся, что это движения современного танца, потому что Гитель останавливается, недовольная собой, скребет затылок и начинает снова, потом досадливо машет рукой
и уходит в кухню. Там снова открывает духовку газовой плиты, поливает жаркое соком. Вдруг застывает, прислушивается и, бросившись в комнату, торопливо зажигает две свечи на столе. Входит Джерри.
Гитель (радостно): Здравствуй, малыш!
Джерри: Привет! (нюхает воздух и заглядывает в кухню) М-м, какой дух! Цыплята?
Гитель: И салат, и картошка, и вино на льду.
Джерри: И вино? (стоит, прислонясь к дверному косяку; он в пальто и в шляпе, под мышкой у него два-три толстых юридических справочника и несколько свертков, обернутых только что купленной газетой) Что мы пропиваем? Наши поместья?
Гитель: Мне уступили его задешево, шестьдесят девять центов бутылка. Наверное, потому, что оно старое. (привстает на цыпочки, чтобы поцеловать Джерри; он обнимает ее свободной рукой и улыбается) Что тебя смешит, не понимаю?
Джерри: Ты, детеныш. (замечает занавески на окне) Ты повесила занавески!
Гитель: Ну да, а зачем я хожу сюда, как ты думаешь? Любоваться на тебя?
Джерри: Роскошная вещь. За две недели ты сделала из этого клоповника выставочный экспонат. В отличие от вина ты с возрастом становишься все лучше.
Гитель: Что же в газете?
Джерри: Все то же. Два трупа и четыре похищенных автомобиля.
Гитель: Я спрашиваю, что ты принес в газете?
Джерри: Стоп! Не подходи!
Гитель (испуганно): А!..
Джерри: Осторожней! Отойди на шаг.
Гитель: Почему?
Джерри (спокойно): Потому что весь день я сидел, уткнувшись носом в юридические книги, и мне все время хотелось уткнуться носом в тебя. (разворачивает газету и помахивает перед лицом Гитель пакетиком) Вот тебе твои нитки.
Гитель: О, спасибо! Ты видел Фрэнка Таубмена?
Джерри: Видел. Это к чаю. (помахивает другим пакетиком) Соевый пудинг. Полезная штука. Без соли, без масла, без вкуса.
Гитель: И что он сказал?
Джерри: Потом расскажу. А это кусочек луны. От меня тебе. (отдает ей третий пакетик)
Гитель: Подарок?
Джерри: Просто кусочек луны с неба.
Гитель развязывает пакетик при свете свечей. Джерри снимает пальто и шляпу.
Гитель: Мне не терпится. Скажи, что это? Что?
Джерри (бесстрастно): Значит, так: она открывает коробку, которую ей преподнес ее возлюбленный, и думает, что это конфеты, но там оказываются законсервированные мозги ее вероломного отца, который убежал из дому с шайкой малолетних преступников; она мгновенно узнает его и испускает нечеловеческий крик…
Гитель (озадаченно): Кусок мыла?..
Джерри (подходит к ней): На самом деле это консервированные мозги ее вероломного…
Гитель: В чем дело? Разве от меня дурно пахнет?
Джерри: Блестящая догадка. Сейчас обследуем. (обнимает ее сзади за талию и зарывается лицом в ее волосы)
Гитель: Нет, в самом деле, почему ты мне даришь кусок мыла? Разве мне необходимо вымыться?
Джерри: Почему я дарю кусок мыла… Ты посмотрела на коробку?
Гитель: Нет.
Джерри: Прочти, что там написано.
Гитель (читает у свечки): Шанель номер…
Джерри: Шанель номер пять, его рекламировали по телевизору. Шанель номер пять, мадам. У вас в руках мыльные пузыри ценой в два с половиной доллара.
Гитель (в ужасе): Два с полови… за один кусок мыла?!
Джерри: Не вздумай только им мыться. Мы будет есть его ложками, вместо соевого кекса.
Гитель: Знаешь, иногда я думаю, что не я полоумная, как считает один из нас, а ты. Мы не будем есть два с половиной доллара!
Джерри: Нет, будет. Устроим себе пир. Как твой живот?
Гитель: Хорошо. Я приняла пилюлю — и живот как рукой сняло.
Джерри: Ну, не совсем сняло. Немножко осталось.
Гитель: Чего осталось?
Джерри: Живота.
Гитель: Ага. По-твоему, я слишком толстая?
Джерри: Что ты, наоборот.
Гитель: По-твоему, я слишком тощая?
Джерри (сухо): По-моему, ты священный сосуд женственности.
Гитель: Словом, посудина, которую необходимо вымыть. поэтому ты и принес кусок мыла.
Джерри: Священный сосуд с гордо изогнутым носиком, плавной округленностью корпуса, с изящным изгибом ручки… Ну, как, ничего? (целует ее)
Гитель: Понимаю. Это чайник. (снова долгий поцелуй; высвобождаясь из его объятий) Да, чуть не забыла, тебе звонили по междугородней. Скоро опять будут звонить.
Джерри: Кто?
Гитель (весело): Твоя жена. (нюхает мыло) Это ее любимое мыло, Джерри?
Джерри (не сразу): Нет, и я редко делал ей подарки. У нее и так… было всего вдоволь.
Гитель: Ну, я пошла. (уносит мыло в кухню, возится там у плиты)
Джерри (стоит неподвижно, потом нарочито небрежным тоном): Когда она звонила?
Гитель (из кухни): Вскоре после того, как я сюда пришла. Сказала, что позвонит опять в восемь часов.
Джерри взглядывает на наручные часы, потом на телефон, убирает со стола газету и книги, и снова бросив взгляд на телефон, подходит к окну и смотрит на улицу. Входит Гитель, неся сковородку с цыплятами и карнишоны на тарелке. Ставит все на стол, оживленно болтая.
Гитель: Должно быть, у нее уйма лишних денег, да? Два междугородних разговора, с ума сойти! Знаешь, я всего один раз в жизни заказывала междугородний разговор. (накладывает еду на тарелки) С городом Тэлесси, это во Флориде, вскорости после того, как мы с Уолли поженились. У него была там работа. То есть это он так говорил, но я случайно узнала, что это не работа а та рыжая, он к ней опять вернулся. Я не рухнула замертво, а взяла да позвонила ему туда…
Джерри: Я не стану с ней говорить, я не хочу.
Гитель, чуть сдвинув брови, продолжает накладывать еду на тарелки.
Гитель!
Гитель: Не хочешь — не говори… Но вот когда мне принесли счет, тогда я действительно рухнула!
Джерри: Я не подойду к телефону.
Гитель (быстро): Хорошо. Ты не принесешь вино?
Джерри: С удовольствием. (включает радио и идет в кухню) И напьемся вдрызг на все шестьдесят девять центов. У нас есть что отпраздновать. Сегодня я разговаривал с Фрэнком Таубменом.
Гитель тем временем стоит, глядя на телефон, потом выключает радио. Атмосфера в комнате становится иной; телефон словно гипнотизирует их обоих, приковывая к себе их взгляды и внимание, что бы они ни говорили и не делали.
(входит с бутылкой вина и штопором) Что случилось, детеныш?
Гитель: Как видишь, ничего, даже народ не сбежался.
Джерри: Ты от того, что я не хочу подходить к телефону?
Гитель: Ничего со мной не случилось, откуда ты взял?
Джерри: Все это давно умерло и похоронено. (откупоривает бутылку) Лежит глубоко под землей, гроб запечатан, памятник оплачен, и я не желаю ворошить могилу. (веселым тоном) Давай поговорим о чем-нибудь приятном. Как продвигается твоя концертная программа?
Гитель: Это ты называешь приятным? Я опять ходила смотреть чердак. Этот подонок хочет сдать не меньше, чем на два года, и не уступает ни цента. Откуда я возьму такие деньги? Отличная была бы студия, но разве что для Рокфеллера.
