Герцог. Беседуете о прагматиках. Я рад это слышать… Ах, какое передовое движение! Я теперь поддерживаю Рузвельта. (Тишина). Ну вы же знаете, мы развиваемся! Сначала было Пропавшее Звено. (Тишина). Нет! Сначала была протоплазма, а потом Пропавшее Звено, потом Магна Карта и все прочее. (Тишина). Вот, взгляните на акт о страховании!
Доктор. Я, пожалуй, не стану.
Герцог. (Шутливо грозит ему пальцем). Ах, предубеждение, предубеждение! Вы, доктора, вы знаете! Но я сам никогда… (Тишина).
Доктор. (Прерывая тишину необычным вопросом). Никогда что?
Герцог (доверительно). Никогда сам не пользовался аппаратами Маркони. Никогда не прикасался к ним. (Тишина). Ну, мне нужно побеседовать с Хастингсом.
Герцог медленно уходит.
Доктор (взрывается). Ну и… (оборачивается к Смиту). Вы только что спрашивали меня, кто из членов семьи унаследовал фамильное безумие.
Смит. Да, спрашивал.
Доктор. (Низким, значительным голосом). Клянусь спасением души, я уверен, что это Герцог.
Занавес
Действие III
Комната частично затемнена, видны стол с лампой и пустое кресло. Из соседней комнаты время от времени доносятся слабые звуки движений и голоса больного. Входит доктор Гримторп, он взволнован, в руке у него пузырек с лекарством. Он ставит пузырек на стол и садится в кресло, будто собирается нести дежурство. Входит Фокусник; он одет к отъезду, несет свой мешок. Когда он пересекает комнату, Доктор встает и обращается к нему.
Доктор. Простите меня, могу я задержать вас на минутку? Как я понимаю, вам известно о… (колеблется) о тех, судя по всему, серьезных изменениях в развитии болезни, которые произошли после вашего выступления. Я не говорю, заметьте, в результате вашего выступления.
Фокусник. Спасибо.
Доктор. (Слегка воодушевляется, но говорит очень осторожно). Как бы то ни было, душевное возбуждение — это значительная составляющая всех физиологических проблем, а ваши успехи нынче вечером были столь необычайны, что я не могу и помыслить о том, чтобы исключить их влияние на моего пациента. Сейчас он в состоянии, которое в чем-то напоминает горячку, но в котором он все еще может время от времени спрашивать и отвечать на вопросы.
Вопрос, который он постоянно задает, таков: как вам удалось совершить этот последний трюк.
Фокусник. А! Мой последний трюк!
Доктор. Сейчас я подумал, можем ли мы заключить некий договор, который в данном случае оказался бы подходящим для вас. Возможно ли для вас конфиденциально сообщить мне те способы, которыми можно удовлетворить это… это навязчивое желание, которое им овладело. (Он снова колеблется и еще медленнее подбирает слова). Это особое состояние псевдо-горячечной убежденности является крайне редким, и по опыту я знаю, оно сопряжено большей частью с печальными исходами.
Фокусник. (Внимательно смотрит на него). Хотите сказать, что он сходит с ума?
Доктор. (Впервые выглядит удивленным). Вы задаете мне нечестный вопрос. Я не могу объяснить все особенности этого случая неспециалисту. И даже если… если то, о чем вы сказали, в самом деле происходит, я должен считать это профессиональной тайной.
Фокусник. (Все еще смотрит на собеседника). А вы не думаете, что задаете мне не совсем честный вопрос, доктор Гримторп? Если в вашем случае мы имеем дело с профессиональной тайной, разве не может быть профессиональной тайны и в моем случае? Если вы можете скрывать от мира истину, почему я не могу? Вы не раскрываете своих трюков. Я не раскрываю своих.
Доктор (с жаром). У меня — не трюки…
Фокусник (задумчиво). Ах, никто не может быть в этом уверен, пока трюки не раскроют.
Доктор. Но публика может видеть лекарства медика так же ясно, как…
Фокусник. Да. Так же ясно, как видели красную лампу у него над дверью сегодня вечером.
Доктор (после паузы). Вашу тайну, конечно, строго сохранят все вовлеченные в это дело.
Фокусник. О, конечно. Люди в горячке всегда сохраняют тайны.
Доктор. Никто не видит пациента, кроме его сестры и меня.
Фокусник (мягче). Да, его сестра… Она очень утомлена?
Доктор (тихо). Что вы хотите сказать?
Фокусник опускается в кресло, его плащ расходится, обнажая вечерний костюм. Он недолго размышляет, потом говорит.
Фокусник. Доктор, есть тысячи причин, по которым я не должен говорить вам, как на самом деле я сотворил этот трюк. Но одной-единственной причины достаточно, потому что она самая практичная.
Доктор. И что же? Почему вы не должны говорить мне?
Фокусник. Потому что вы не поверите мне, если я скажу.
Пауза, Доктор с удивлением смотрит на него. Входит Герцог с бумагами в руке. Его обычное дружелюбие теперь стало несколько принужденным по той причине, что по связанным с больничной палатой ассоциациям он ходит как будто на цыпочках и начинает говорить громким и пронзительным шепотом. Об этом он, к счастью, вскоре забывает и возвращается к более естественному тону.
Герцог (Фокуснику). Как мило с вашей стороны, что вы согласились подождать, Профессор. Я полагаю, доктор Гримторп уже объяснил наше маленькое затруднение гораздо лучше, чем это могу сделать я. Для научного описания нет ничего лучше медицинского ума. (Задумчиво). Взгляните на Ибсена.
Пауза.
Доктор. Конечно, Профессор в данном случае испытывает немалые сомнения. Он сказал, что его тайны — важнейшая составная часть его ремесла.
Герцог. Конечно, конечно. Трюки на продажу, да? Совершенно справедливо, разумеется. Вот поистине случай noblesse oblige. (Пауза). Но рискну сказать, что мы сумеем найти выход из этого положения. (Оборачивается к Фокуснику). Сейчас, мой дорогой сэр, я надеюсь, вы не станете возражать, если я скажу, что перед нами деловой вопрос. Мы просим вас поделиться вашими профессиональными навыками и знаниями, и если я могу компенсировать это, подписав чек…
Фокусник. Благодарю, Ваша светлость, я уже получил свой чек от вашего секретаря. Вы обнаружите запись об этом в расходной книге рядом с упоминанием о чеке, который вы так любезно выдали Обществу по запрещению фокусов.
Герцог. Я не хочу, чтобы вы так все воспринимали. Я хочу, чтобы вы взирали на вещи шире. Свободнее, знаете ли. (С выразительным жестом). Современно и прочее! Чудесный человек, Бернард Шоу!
Пауза.
Доктор. (С легким вздохом, подводя итог). Если вы испытываете такое смущение, чек не обязательно выписывать лично вам. Я в данном случае уважаю ваши чувства.
Герцог (с достоинством). Совершенно точно, совершенно точно. У вас есть какие-то организации? У всех теперь есть организации, знаете ли. Вдовы фокусников или что-то в этом роде.
Фокусник. (Сдержанно). Нет; у меня нет вдов.
Герцог. Тогда нечто вроде ежегодного пенсиона для любой вдовы, которая у вас может… появиться. (Радостно открывает чековую книжку и начинает говорить на жаргоне, чтобы выразить добрые чувства). Обзовем-ка мы это вашей парочкой.
Фокусник берет чек и смотрит на него серьезно, с сомнением. Пока он разглядывает документ, в комнату медленно входит священник.
Фокусник. Вы в самом деле хотите заплатить подобную сумму, чтобы узнать, как я проделал этот трюк?
Герцог. Я готов заплатить гораздо больше.
Доктор. Полагаю, я уже объяснил вам, что дело серьезное.
Фокусник. (Все более задумчиво). Вы заплатите гораздо больше… (Резко). Положим, я открою вам секрет, а вы решите, что в нем нет ничего особенного?
Доктор. Вы имеете в виду, что он на самом деле очень прост? Ну, скажу я вам, это будет самое лучшее, что только могло произойти. Немного здорового смеха — лучшее средство для выздоровления.
Фокусник. (Все еще мрачно смотрит на чек). Не думаю, что вы станете смеяться.
Герцог. (Разумно уточняет). Но вы же сказали, что это нечто совершенно примитивное.
Фокусник. Да, самая простая вещь на свете. Вот почему вы не станете смеяться.
