Дик с интересом слушал все про золотые волосы, но со второй половины истории потерял к ней интерес. Он взял из телеги остроконечное ведро и напялил себе на голову.
— Похоже на французский шлем, — объявил он. — Дальше будет про колдунью и про птицу.
Теперь пришло время Джоанне уставиться на него.
— Эту ерунду мне уже рассказывал один солдат вот с такой ногой, — Дик скосолапил ногу, — только без папоротника. Он ночевал у нас в монастыре. А утром украл простыни. И его драли во дворе.
— Ты рассказал кому-нибудь?
— Я спросил настоятеля…
— За это его и били.
— Ты была во Франции?
— Нет.
— А я был… И сам все помню!
— Какой горностай, — обозлилась Джоанна. — Был палач, солдаты и твой опекун в провонявшей лисе… Их зашили в мешки и побросали с плота в реку. Да сними ты это ведро!
Дик снял ведро, соскочил с телеги и пошел рядом.
— Мой отец храбрый и благородный рыцарь, — он ясно и твердо посмотрел ей в глаза, — он бился с дюжиной и погиб под Кале. И ты никогда не говори то, чего не знаешь… А то получается смешно, — он прицелился ведром в придорожный пень, бросил и попал.
— Пр-р-р-р… — возмущенный мужик спрыгнул с лошади и побежал за ведром.
— Дядя, конечно, неправ перед тобой, — Дик попытался смягчить сказанное.
— Да он волк. Как он может быть прав или не прав, когда он волк, — Джоанна продолжала злиться. — Он получил баронство, а не ты. Хотя он младший брат, а ты сын, — она вытерла об мешок вспотевшую ладошку, достала из корзинки молоко и стала пить.
— Не пей, — закричал вдруг Дик так, что она поперхнулась, — там папоротник!.. У-у-у-у! — он захохотал и заплясал по дороге.
Джоанна некоторое время обиженно смотрела перед собой, а потом тоже засмеялась.
Мужик с ведром догнал лошадь, подергал ее за оглобли, пытаясь остановить.
— Ух ты, господи! — он вдруг замер на месте и тут же стал бить ее кулаком по морде и шее, заставляя пятиться.
Внизу, под горой, через реку переправлялись войска. Это был не жалкий перевоз из веревки и двух плоскодонок, на этот раз это была переправа, сооруженная по всем воинским законам. Широкий бревенчатый плот, толстые канаты, длинные палатки для обогрева по обе стороны реки. Привычный грохот телеги утих, только пыхтел мужик, заворачивающий лошадь. Снизу от реки доносились крики солдат, блеяние коз, которых загоняли на плот, уже груженный кавалерией, на берегу гулко стучали молоты, чинили телеги.
Их увидели, и к ним направился разъезд.
Это были солдаты регулярной королевской армии, и они мало походили на разношерстный гарнизон замка; все в одинаковых тускло стальных кирасах, низких стальных шлемах. Лошади были увешаны кожаными мешками, кольями для палаток, котлами и оружием; к седлу одного был прикручен жирный живой гусь. Несчастная птица все время пыталась поднять голову на длинной шее.
Мужик захныкал от предчувствия беды, залез на облучок, подтянул поближе рогатину.
— Кто такие? — Толстая железная полоса спускалась со шлема солдата, прикрывая нос и губы, делила лицо пополам.
— Проваливайте, — Дик положил на колени арбалет. — Мы не воюем.
— Со вчерашнего дня здесь многие не воюют… А вертушка у вас, чтобы бить сомов в реке?.. — солдат показал плеткой на арбалет.
Мужик тут же дернул вожжи. Солдаты тоже тронулись. Некоторое время все ехали молча. Всадники постепенно прибавили ход, прибавлял ходу и мужик.
— Проваливайте! — еще раз крикнул Дик, поводя арбалетом. — Говорю вам, мы не воюем.
Всадники и телега неслись по гребню холма, почти не меняя взаимного расположения. Неожиданно солдат с гусем резко наддал, обогнал телегу и пошел наперерез. На ходу он освободил притороченное к седлу копье с широким плоским, крюком ниже острия. Он пронзительно свистел, пугая впряженного в телегу коня, одновременно пытаясь крюком поддеть его за копыто. Мужик выкрикнул что-то, заворочал рогатиной. Дик развернул арбалет, но в ту же секунду резко наддали всадники позади телеги. Двое из них тоже отстегивали копья с крюками.
Мужик метнул рогатину, но промахнулся. Все закричали. В ту же секунду Дик швырнул под ноги солдатских коней остроконечное ведро, затем развернулся и выстрелил. Стрела ударила хозяина гуся в щеку около носа. Все опять закричали. Он повалился на спину и так проскакал еще немного, заливая все вокруг вязкой струей крови, потом рухнул, сорвав мешки. Его лицо с толстой торчащей стрелой мелькнуло у самых колес телеги. Вытянув шею, высоко подпрыгивая, улепетывал вниз по холму оторвавшийся от седла гусь.
Телега влетела в лес, запрыгала по корням, сразу стало темнее и от этого спокойнее. Лошадь вошла в большую лужу пить.
Мужик, схватившись за живот, прошлепал к кустам. Джоанна вытряхнула из корзинки в воду размокшие лепешки, разбитые черепки, выплеснула остатки молока.
— Ну как? — крикнул Дик и повалился на дно телеги. — Как я его проткнул?
— Дик, ведь мы убили Ланкастера…
— Ну и что? — Дик продолжал кричать. — Они бы вздернули меня…
— Дик, все мои держат Ланкастеров, и ты, Дики…
Смысл произошедшего обрушился на Дика. Он поднял арбалет и выстрелил в воду. Удар тетивы в пустом осеннем лесу был неправдоподобно громким.
— Я не хотел стрелять, ты же видела. — Он соскочил с телеги, хлюпая сапогами по луже, пошел в сторону. — Из-за меня погиб Лесли… я бросил своих… Я проткнул королевского сержанта… Я подвел тебя, — губы у него дрожали. — Я глуп, я это знаю… У меня деревянная голова… Я зря ушел из монастыря. Деревянная, деревянная, — он в отчаянии бил себя кулаками по голове.
— Да нет же, — Джоанна потащилась к нему на негнущихся ногах. — Какой же ты глупый, если ты умеешь читать?! Посмотри вокруг, кто еще умеет читать?
— Да-а-а? — Дик с сомнением посмотрел вокруг, потом на свое отражение в луже и зачем-то потряс стоящее рядом дерево. С дерева посыпались в лужу скрученные желтые листья. — Я и верно стараюсь, как могу.
Он подошел к Джоанне, сел на корточки и принялся выкручивать намокший подол ее суконной безрукавки.
— Не надо, она же грязная, — Джоанна потянула за полу.
В кустах затрещало, это убегал мужик. Он мелькнул в светлом проеме между красными необлетевшими кустами и исчез.
Если бы не костры на стенах, неуклюжая громада посреди огромной вырубки больше бы походила в предрассветных сумерках на обломок горы, чем на человеческое жилье. Восход стремительно менял картину, собирая на глазах эту бесформенную громаду в строгую геометрию замка. Белый утренний свет без теней скрывал грязные подтеки, плесень, кучу навоза у стен. Обветшалый замок казался стройным и грозным. В замке перекликались петухи, мычала корова.
— А дальше?
Лошадь с телегой были спрятаны в кустах на краю вырубки. Джоанна лежала, прикрытая мешками с сеном, прикрученная вместе с ними к дну телеги.
— А дальше лев исчез. Стал уменьшаться, уменьшаться и пропал. А рыцарь Ивэйн женился на ней, плененный ее чистотой. — Дик с заряженным арбалетом сидел верхом.
Высоко над замком и лесом потянулась к деревенским полям стая ворон. Подул утренний ветерок. Дик перекрестился, перекрестил Джоанну, лошадь и тронул.
Телега заскрипела, запрыгала по кочкам. Дик бил лошадь шпорами, зацепив локтями уздечку, водил арбалетом по кустам. Так они проскочили открытое пространство и понеслись вдоль стены замка, то исчезая в его тени, то появляясь.
Дик пронзительно засвистел. У решетки ворот забегали солдаты, потащили деревянную вагу, видно, решетку опять заело. На церквухе ударил колокол. Решетка заскрипела под крики солдат, пошла наверх. Они влетели во двор замка и с ходу врезались в большое стало коров.
Все орали, перебивая друг друга. Солдат с вагой, все время хохоча, и приплясывая, и выкрикивая: как он первый увидел телегу и понял, что это свои, и как он ловко сразу поддел решетку, и как если бы не он, то Брекли сверху непременно вылил бы кипяток.
Через коров, отчаянно колотя их палкой, пробирался сэр Оливер. За ним с мечом в кольчуге поверх вязаной нательной рубахи и в хлопающих сапогах на голые ноги бежал дядюшка. На ходу он пнул пеструю корову, отбросил меч и ударил Дика кулаком в плечо.
— Проклятая старуха, — заорал дядюшка и погрозил кулаком в сторону башни, — ведьма! Так и не родила мне сына! А я так старался! — он захохотал и высморкался. — Ты чувствуешь правду сердцем, Дикон… Ну зачем бы Господь стал отмечать своего избранника горбом?! Чума ему в глотку, верно, ребята? — Дядюшка еще раз высморкался, подмигнул счастливому, размягченному Дику и пошел к Джоанне. Джоанна сидела среди мешков с сеном, распускала зубами узел веревки, которой была привязана к телеге.
— За этой девицей ты возьмешь Коровье болото до больших камней… Мир, красавица! — и дядюшка протянул Джоанне свои сильные жилистые руки.
