Уходит.
КлитемнестраО дитя мое! Вы, о чужие!
О несчастная, смерть уж глядит на тебя.
Он ушел, твой отец, и Аиду отдать
Он решил свою дочь.
О родная, недоли унылая песнь
Для обеих одна;
Этот луч в небесах, – он уж больше не мой,
Это солнце навеки погаснет…
О, увы мне, увы мне, увы!
Ты, о Иды венец снеговой,
Вы, о склоны, где плод свой нежный[43],
Сорвав с груди материнской,
Умирать царь Приам оставил,
Иль затем вы, о склоны, тогда
Сберегли Париса Идея,
Чтоб он Иду прославил в Трое?
О, увы мне! Зачем возрос
И средь паствы пастырем стал он
В тех зеленых лугах, где нимфы
У ключей кристальных резвятся
И для кос золотых срывают
Гиацинты и розы?..
Кто привел вас, бессмертных, туда,
Палладу с Кипридой лукавой
И Геру с послом Зевса?
О, зачем ты зажглась, вражда,
Меж Кипридой, царицею чар,
И Палладой, царицей копья,
И Герой, царя царицей?
Не красу там венчали, а смерть,
Смерть мою изрекали уста —
Слава эллинов, – имя одно
Знайте, гостьи… Богиня крови,
Крови жаждет моей, и Трои
Без нее не видать ахейцам.
Царь же тот, что меня родил,
О мать моя, мать,
Нет его, изменил, покинул.
О, мой жребий, о, горечь мук,
О, сиянье красы проклятой!
И у горла преступный нож,
Нож отца, что забыл про бога…
О, зачем, Авлида, скажи,
Кораблям медноклювым
Ты приют зачем открывала?
Ель кормы в заснувших водах
Им зачем, скажи, ты сковала?
Царь Зевес! Не все ли тебе
Покорны ветры, не ты ли
Смертным путь показал на восток,
На закат, и на юг, и на полночь?..
Не по воле ль твоей к нам идут
И нужда, и горе, и радость?
Не зовешь ли иного “вперед”?..
Не велишь ли другому “медли”?..
Царь, зачем же сковал ты Еврип нам?
Люди, род, отцветающий за день,
Как успеете вы пережить
Все тяжкое горе и муки,
Что несет Тиндарида?..
Твоя судьба звучит тоскою в сердце…
О дочь моя, на то ль ты рождена?
Подходит Ахилл во главе вооруженного отряда.
ИфигенияМама, воины… их много… близко к нам они, родная.
О дитя! То сын богини… Для него тебя везла я…
Гей, рабыни, настежь двери: дальше спрячьте дочь Атрида!
Стыдно, стыдно мне, невесте бесталанной.
Не до нежностей теперь нам средь напасти несказанной.
До счастливых дней отложим женский стыд и гордость сана.
О несчастная царица, дочь Тиндара!
Ты слышал? Что же, что толпа кричит?
Дочь? Ты страшен, вещий глас.
Там кричат: “Зарежьте деву!”
Но кто же смел коснуться до тебя, богини сын?
Разве не был ты среди своих дружин?
Первый враг был свой же воин.
Он кричал: “Стыдись, влюбленный!”
Ты ж им что, Ахилл, в ответ?
Видишь там людей, царица?
Бог вам в помощь, смельчаки!
Сохранишь ты дочь от вражеской руки?
Кто ж сюда придет за ней?
Без числа сюда придет их, перед всеми – Одиссей.
Охотой? Или войском избран он?
Иль силой он малютку повлечет?
Мать-то ты кладешь ли в счет?
Коль в этом сила, не погибнет дочь моя!
Без борьбы не обойтись нам…
Стойте… Выслушай, родная,
Все, что в сердце я скопила. На Атрида гнев напрасный
Ты оставишь. Отбиваться где уж нам с тобой, былинкам!
(Указывая на Ахилла.)
В муже правдою и силой нам довольно любоваться…
И его, скажи, родная, разве смеем не беречь мы?
Разве бой бесплодный стоит тех несчастий, что таит он?
О, в душе пережила я много-много, мать. Послушай:
Я умру – не надо спорить, – но пускай, по крайней мере,
Будет славной смерть царевны, без веревок и без жалоб.
На меня теперь Эллада, вся великая Эллада
Жадно смотрит; в этой жертве беззащитной и бессильной
Все для них: попутный ветер и разрушенная Троя;
За глумленье над Еленой, за нечестие Париса —
В ней и кара для фригийцев, и урок для их потомства,
Чтоб не смел надменный варвар красть замужнюю гречанку.
Умирая, я спасу вас, жены Греции; в награду
Вы меня блаженной славой, о спасенные, почтите…
А еще… Прилично ль смертной быть такой жизнелюбивой?
Разве ты меня носила для себя, а не для греков?
Иль, когда Эллада терпит и без счета сотни сотен
Их, мужей, встает, готовых весла взять, щитом закрыться
И врага схватить за горло, а не дастся – пасть убитым,
Мне одной, за жизнь цепляясь, им мешать?.. О нет, родная.
А куда я Правду дену? Разве с истиной соспоришь?
Ну, скажи мне, разве стоит против всех аргосцев мужу
Из-за женщины сражаться, может статься, быть убитым?
Да один ахейский воин стоит нас десятков тысяч…
Погоди… еще, родная… если я угодна в жертву
Артемиде, разве спорить мне с богиней подобает?
Что за бред!.. О, я готова… Это тело – дар отчизне.
Вы ж, аргосцы, после жертвы, сройте Трою и сожгите,
Чтобы прах ее могильный стал надолго мне курганом.
Все мое в том прахе будет: брак и дети, честь и имя…
Грек цари, а варвар гнися! Неприлично гнуться грекам
Перед варваром на троне. Здесь – свобода, в Трое – рабство!
Твой дух высок, царевна-голубица,
Но злы они – богиня и судьба.
О дочь Атрида, если бы судили
Мне брак с тобой бессмертные, то мир
Счастливцем бы украсился. Элладе
В тебе дивлюсь, тебе ж средь дев ее…
Дивлюсь словам твоим, достойным нашей
Отчизны: отказавшись от борьбы
С богинею, чтó наложила руку
На жизнь твою, ты здраво рассудила,
Что долг внушает и нужда велит.
И все же… ныне более, чем прежде,
Когда душа открылась мне твоя,
Меня томит желание невестой
Тебя назвать, укрыть тебя в чертоге!
И сердце гнев – Фетидою клянусь, —
Гнев сердце мне терзает, как помыслю,
Что Одиссею я тебя отдам,
Не защитив всей силою желаний…
Подумай же: ведь умирать так страшно!..
Что я скажу? Иль было Тиндариды
Вам мало, чтоб сердца мужей зажечь
Любовью, и враждою, и убийством?
Что за меня вы рветесь умирать
И убивать людей? Спасти Элладу
Позволь и мне, ахеец, чем могу.
О сердце царское! Твоих решений
Коснуться не дерзаю я: в тебе
Так чисты помыслы… Но все ж могла бы
Ты передумать, дева; если так,
Послушай: там, у алтаря, мои
В оружии готовы будут люди;
Когда у горла загорится нож
И у тебя невольно сердце дрогнет, —
Ты вспомнишь, что защитник твой готов.
Уходит со своим отрядом.
О мать моя! Ты плачешь и молчишь?
Что ж, или мне легко все это слушать?
Не размягчай мне сердца, и молю…
О, говори, малютка; все исполню…
Волос себе в печали не стриги
И в черное не одевайся, мама.
Похоронив ребенка? Бог с тобой!
О, не тебе над нашей славой плакать.
Мне траура по мертвой не носить?
Да ты ж меня в могилу не положишь!..
А как же без могилы мертвецу?
Могилой мне алтарь богини будет.
Все сделаю, малютка, как велишь:
Слова твои прекрасны…
Умираю
Счастливою и за Элладу, мать!
А что сказать велишь, родная, сестрам?
Пусть траура не носят и они.
Ты, может быть, пошлешь им слово ласки?
Пусть мне простят. А ты, Орест, мужай!
Да обними же брата – на него
В последний раз ты смотришь, это вспомни.
О милый! Ты помог мне, как умел.
Для дома что, малютка, завещаешь?
Тому, кто был моим отцом, прости.
О, никогда! Не раз он мне ответит.
Иль он убил? Эллада – чрез него.
О нет, молчи… Обманом самым гнусным,
Свой царский сан унизив, он убил…
Кто ж поведет меня, пока, схватив
За косу, жрец меня не поволочит?
Не упорствуй,
Останься здесь: так легче будет нам
Обеим. Пусть один из свиты царской
Меня на луг богини отведет,
Где жертву нож булатный ожидает.
Не надо слез…
А вы со мною, жены, славословьте!
И пусть пэан из ваших уст звучит,
Над смертию и тленом торжествуя…
Благоговейте, люди!.. Из кошниц
Крупу в огонь, чтоб ярче был, бросайте…
Отец, направо обходи алтарь!
Во славу ей, отчизне, умираю…
