ПРОСТЯГА. Так а что кооперативы-то разогнали?
УМНЫЙ. А им дать жить свободно — так весь совет министров не нужен будет, они сами по уму все сделают и наладят. Разве ж совет министров мог допустить такое?
ВРАЧИХА. Самое большое было преступление — когда запретили медицинские кооперативы. Этим приказом миллионы людей приговаривались к смерчи. Подыхай! плевать на тебя.
УРОД. Тю! тут треть Белоруссии вымерла, и ничего, зато план давали по зараженному мясу, и все его ели. У меня тогда сосед семь лет получил за то, что дозиметром мерил и всем говорил. Дискредитация! — получите наши пять лет, на урановых рудниках и сгнил.
ПРОСТЯГА. Так зачем им уран, уже ведь станции атомные все не работают?
СКЕЛЕТ. Работать не работают, а излучать излучают. Кто их хоронить-то будет по уму?
ЦИНИК. Их хоронить. Кто нас-то хоронить будет?
ЗЛОЙ. Нас уже похоронили, можешь считать. А эти сволочи (пинает дверь бункера) опять выкрутились.
РАБОТЯГА. Да успокойся, ниоткуда они не выкрутились.
ЗЛОЙ. Как это?
РАБОТЯГА. Да я ж говорил, что я это сам и строил.
ЗЛОЙ. Ну и что?
РАБОТЯГА. Ну и то. У них там в самом лучшем случае через полгода электростанция откажет.
ЗЛОЙ. Проживут.
РАБОТЯГА. Не проживут. Ты что думаешь, что контейнеры с продуктами были стерилизованы, что ли? Да там же как везде, давай-давай, там, может, если один ящик из десяти годный, так и ладно.
ЗЛОЙ. Все равно много.
РАБОТЯГА. Ну ты просто… Там что думаешь, кислород? Ага. Мы на станцию поехали выгружать, открываем вагон, а там баллоны — с углекислотой для автоматов воды, понял? Ну, что делать? А старшина наш говорит: давай, закрашивай это все на хрен, и пиши — кислород. Ну и что — закрасили, написали. Там и в накладной было — кислород. А там — углекислота, понял? Так что… Ха-ха-ха!.. не, а он говорит: закрашивай, говорит, на хрен, пиши — кислород, пускай, говорит, дышат сколько влезет, жаловаться, говорит, будет уже некому.
ВСЕ (ошеломленно). Так что?.. там?.. Без воздуха?.. И не выжить?
РАБОТЯГА. А вы что думали, я так и стану свой пропуск в рай отдавать, что ли? Я-то знал, что там. Вот пусть теперь подышут, а то один, значит, строй, а другие, значит, спасайся.
ОДИН. А сколько переживали-то…
ДРУГОЙ. Не надо суетиться перед смертью…
ТРЕТИЙ. Ах ты, Господи… как крысы под землей… а туда уж, наверное, и вовсе выйти невозможно…
СВЯЩЕННИК. Господи, настал ли День, о котором Ты говорил…
ЦИНИК. Экая дурацкая история…
АСТМАТИК (задыхаясь, в страхе). Жить хочется… жить… жить!..
НАЧИТАННЫЙ. Но какой же все это тогда имело смысл?.. Зачем?..
УМНЫЙ. Всё, что имеет начало, имеет конец. Даже история. Даже мы.
БОГАТЫЙ. Ведь любые бы деньги отдал, всё отдал, ну… в монастырь ушел бы!
ПЬЯНЫЙ (стучит кулаками). Выпить хоть дайте! гады! выпить дайте! выпить!
Мелодия эта — начало Концерта для скрипки с оркестром Мендельсона. Вам слышно?
Кретинская это метафора: собачьи бои мафии. Лобовая. А дрались бы лучше гладиаторы в античных доспехах — несостоятельные должники мафии. Тренер, болельщики, спортивный комментатор. Верно?
Главарь — дебил, сценарист — даун. Замахнувшийся на вора в законе, «смотрящего по городу» — уже мертв. Да и зачем? Мафиям нужен порядок в городе. Из всех искусств глупее кино только балалайка.
Чего он, падла, все орет?.. Ведь не в милиции. Бандиту нужны крепкие нервы — в жизни так и есть. Может, он орет, чтоб продемонстрировать зрителям свое напряжение? Но это примитивно и надоедливо. Я думаю, он орет, чтобы угодить режиссеру.
Вся эта гигантская хренотень должна, стало быть, подчеркнуть масштаб происходящих событий. Экое скудоумие… «Терминаторы» для дефективных детишек… После Чечни, Абхазии, Приднестровья. Звездные войны. Вы как хотите, а я люблю правду.
Представьте, как донельзя замордованный начохраны однажды вешает главаря на люстре. Ну достал же! хватит! Правда здорово?
Если вы никогда, ночью, по пьяни, не пели на три голоса «Лучинушку», и не прошибала при этом слеза, не щемило сердце, не изливалась больно-сладкая тоска душевная — вы мудак, закройте книгу и ступайте слушать Богдана Титомира.
«И-и-звела-а меня-а-а кручина, по-одко-ло-одная-а-а зме-я… Ты гори, догорай, моя лучи-ина, да-а-гарю-у с тобо-ой и я…» Первый! второй! подголосок! налейте, братцы…
Пародия на классический голливудский кадр.
Голубое небо. Зеленая трава. Белые ромашки. В них сидит черная девушка в красной майке. Дичь! Стеб! Озорство! Пальцы ее тонкие, сухие, изящные. Обрывают белые лепестки. Экзотика. А вот и лицо, глаза… Слезы на глазах. Тихие, безысходные. Душа у нее внутри. Одиноко душе. Горько. Как жить, где счастье?.. Вот вам смех…
P. S. Если режиссер каждый кадр не разворачивает вот так примерно, — то какой же он на хрен режиссер?..
Только не спрашивайте, почему сходняк приговорил Старика. Кино, понимаете. А вот так; для развития сюжета и идеи. Новое время, новые песни.
Вот так оно по высшему разряду и делается.
Вспомни мелодию, вспомни песню… Пусть зарокочет усталый барабан, прорежет ночь труба, процокает по ночной аллее измученный эскадрон в островерхих шлемах: пыльные лица, склоненное знамя, бой завтра…
