с досадой.) Ехать же собирался, чего опять ждешь?
О л ь г а. Бабушка Настя, что же вы его все гоните? Он ведь мой муж! Муж! Ну и меня тогда гоните! И я уеду! И я!
С т а р у х а. Ах ты, касатка моя, и кто же вас, милая, гонит? Живите, господь с вами. (Уходит.)
Пауза.
М а р к (усмехаясь). Спасибо, Оля… защитила… Как я им, однако, всем надоел.
О л ь г а. Чужой ты здесь.
М а р к. А ты?
О л ь г а. А меня… жалеют.
М а р к. Вот как?.. За что? (Пауза.) В сущности, Оля, я очень хорошо к тебе отношусь. Но ведь тебе этого мало. Тебе непременно надо, чтобы я из-за тебя с топором бегал, как Куликов… Ведь ты, наверное, даже завидуешь Анне… Бегает этакий здоровенный бугай и рычит: не подходи, мое, укушу!.. А ведь это, в сущности, дикость…
О л ь г а. Он ее любит.
М а р к. Ну знаешь, шимпанзе тоже любит.
О л ь г а (тихо). Хотя бы шимпанзе…
Пауза.
М а р к. Ладно, пойду перенесу кровать.
О л ь г а. Не надо… Чего уж позориться напоследок. Поспим в одной комнате. Не бойся, не съем.
КАРТИНА ДЕВЯТАЯ
Вечер. В доме одна О л ь г а. Входит К у л и к о в. Он пьян.
К у л и к о в. Ольга Васильна… здравия желаю… быть!
О л ь г а. Здравствуйте, Петя. Ты к Анне? Ее нет.
К у л и к о в. Знаю, что нет… знаю… Куликов все знает… Знаю, где Анна Васильна, и с кем — тоже знаю…
О л ь г а (нетерпеливо). Ну, это не мое дело.
К у л и к о в. Ошибаетесь, Ольга Васильна! Ох как ошибаетесь!
О л ь г а. Что? В чем?
К у л и к о в. Дело это и вас тоже очень даже касается…
О л ь г а. Я не хочу… Извини, Петя, ты пьян, мне неприятно…
К у л и к о в. Что ж, что пьян? Что ж, что пьян?.. Ну и пьян, так что? Правду-то я вам и в пьяном виде… как на ладони… Что пьян — извините… рабочему человеку оно и не грех иногда… пройти разрешите. Известия у меня для вас очень даже интересные имеются, не раскаетесь. (Проходит в комнату.) Эх, Ольга Васильна!.. (Заливается трясущимся смехом.) Как они нас с вами… того, а?! (Снова затрясся.)
О л ь г а (теряя терпение). Ты зачем пришел, Петя? Ты хочешь что-то сказать — говори.
К у л и к о в. Скажу, скажу, потерпите, Ольга Васильна, все скажу. Вы меня не торопите, ножкой не топайте. А то пожалеете, что поторопили… У вас спички найдутся?
О л ь г а. Вот… бери.
Куликов закуривает.
Ну?..
К у л и к о в (вдруг жестко, хмуро). Гони ты обратно своего мужика в город, поняла? Завтра же пусть катится отсюда, чтоб я его больше не видел!
О л ь г а (опешила). Что?
К у л и к о в. Что слышала! А то — худо нам всем будет. Я Аньку кобелю твоему порхатому не отдам! Убью! Так и скажи ему: убью, сука!
Пауза.
О л ь г а (шепотом). Что ты… Петя!.. Что ты!.. Ты что?.. Врешь ты все, Петя!.. Врешь! (Трясет его.) Спьяну ты! Горячка у тебя, Петенька!..
К у л и к о в (сбрасывает ее руки). Но-но! Ты это брось!.. Сам видел!.. Следил!.. Две недели следил! Как собака вынюхивал! Сам себе опротивел!.. Ты в город когда уезжала, помнишь? Тут-то у них и началось! Верно говорю, верно! У бабки Насти и спроси, она знает! Все знают!.. Ну что? Не веришь?! Пойдем! Пойдем, говорю! Ну, пойдем!
О л ь г а (шепотом). Куда?
К у л и к о в. Увидишь. Покажу…
Ольге стало нехорошо.
Ах ты… Ольга Васильна!.. Да что это вы… ну… Эх!.. (Побежал за водой.) Ну… ну… эх, бабы вы… и сказать-то вам ничего нельзя. Ну, ты садись, садись… Вот, выпей… Погоди, я тебе беленькой сейчас… (Достает из-за пазухи начатую поллитровку.) Вот, давай выпей, полегчает… (Сует ей в руки стакан; Ольга машинально пьет, морщится.) Я ведь как догадался… Ольга Васильна. Это ведь очень просто догадаться… Я ж с Анькой… Я ж ее год целый почти уламывал… Известно, девка… Каково мне это было терпеть, а?.. Сама понимаешь… Мужик ведь… А терпел!.. Терпел!.. Дур-рак!.. Надо было мне твою Аньку в первый же раз так прижать!.. Чтоб век помнила!.. Чтоб уж деваться некуда было!.. Разве ж можно с вашим братом церемонии разводить? Жалел все… пока чужой кобель не вскочил!.. (Пьет.) Ох, суки вы бабы, суки!.. Подхожу к Аньке. «Пойдем, говорю, Ань, погуляем. Девчонки мои улягутся, приходи». Мнется. Я ее загреб всю… всю! Маленькая ведь, худющая… вся вот здесь помещается… Раньше-то, бывало, так и затихнет в руках… Лежит, бывало, не шелохнется… Горит вся!.. А тихая… А тут… «Пусти, говорит, меня, Петя!» Да так с силой говорит. «Пусти, говорит, меня, не хочу!..» — «Что? Как? Ань?..» — «Не хочу, говорит, и все тут!» Я — целовать! А ее с моих поцелуев прямо воротит. Тут-то меня и осенило… Другой у нее есть — вот что. Другой! Другого она любит. Аж в пот кинуло. Как мне в голову это стукнуло, и сам не пойму. Кто шепнул? Стою, обмяк весь, коленки трясутся. А она вырвалась, побежала, да так звонко: «Прости, говорит, меня, Петя, прости!..» (Пьет.) Нет, Ольга Васильна, я ему за Аньку!.. (Сжал кулаки.) Это уж будь спокойна!.. Моя она. Моя! Жена она мне! Понимаешь ты? Что такое человеку жена? Кровь моя!.. Чтоб я свою кровь!.. (Пьет.) Да ведь и не нужна она ему, не нужна!.. И ты ему не нужна! И никто ему, падле, кроме себя самого, не нужен! Побаловаться захотелось с девкой! Мало ему ленинградских баб!.. Ну что она в нем нашла? Что?.. Разве ж он против меня мужик? А?.. Он ведь и с бабой-то как следует не может! Я же вижу! Я ж по тебе все вижу! Не балует тебя твой мужик, нет, не балует! Оттого ты и квелая такая, нету в тебе сытости бабской, ты ж на наших деревенских погляди — все, как одна есть, коровы, а довольны! Потому — мы к бабе уважение имеем. Эх, Ольга Васильна, жалко мне тебя! Сохнешь на корню, высохла вся, как ветка сухая. (Тычет в грудь.) Рожать бы тебе, молоком наливаться, сладкая б ты бабешка была!
О л ь г а (хрипло). Уйди!
К у л и к о в. Куда ж мне идти, Ольга Васильна? Место мое занято, а? Не обидно тебе это?.. А давай-ка мы их с тобой, того, оброгатим! (Пытается обнять.)
О л ь г а. Ты что? Пусти! Пусти!!!
К у л и к о в. Ну… ну… не рвись!.. Ну чего ты!..
О л ь г а. Ты что, Петя! С ума ты сошел!
К у л и к о в. Ну ладно… чего ты… Я ж тебя… все равно… не пущу!.. Никуда ты… от меня… не денешься!.. Они — там… мы — здесь!
О л ь г а (вырвалась). Пусти!.. (Ударила по щеке.) Скотина!
К у л и к о в. Что ж ты руки распускаешь… я ведь тоже могу… (Закручивает ей руки.) Ну, что теперь?
Ольга вскрикнула от боли.
