Рекс. – Какой строчки?
Макс. – Прикинь, брателло – мы выиграли пари?
Рекс. – Какое пари?
Макс. – Блин, ты совсем отморозок. Что перепьем этого фраера богомольного!
Рекс. – А мы перепили?
Макс. – Да! Да! Он валяется мордой в салате! И у нас законное право отослать все снимки в редакцию! Считаем, что у нас есть – горячие объятия с Лизкой, съемка со стены – раз…
Рекс. – Раз…
Макс. – Групповая оргия с участием… эээ… двух неизвестных ранее лиц – два…
Рекс. – Два…
Макс. – А сейчас будет еще и противоестественная связь с батюшкой и любовь втроем – три!
Рекс. – Три… А у тебя крыша не поехала? За такое по головке не погладят!
Макс. – Зато деньги заплатят. Слава богу, наш деревянный теперь свободно конвертируемый! Вставай, братуха, будешь помогать! Один раз живем.
Макс и Рекс начинают новую фотосессию. Макс вставляет флешку в фотокамеру, они кладут сначала Луизу на Актера, затем отца Филарета на Луизу, затем отца Филарета на Актера, затем всех вместе друг на друга, фотографируют их в пикантных позах, частично раздевают. Мигают фотовспышки, светит прожектор, играет музыка. Наконец все стихает. Макс и Рекс весьма довольны собой.
Макс. – Это было круто! Это было круто! Да, брателло?
Рекс. – Ага… А вдруг нас от церкви отлучат? Как гетмана Мазепу… я читал… Или живыми в землю зароют? Прямо выставка «Осторожно, религия!» Господь кислород перекроет, и кранты.
Макс. – Не дрейфь! Я за все отвечу. В крайнем случае вырежем попа. Напишем, что это друг дома. Пририсуем ему в фотошопе фуражку и погоны. Соврем, что это военный. Свадебный генерал. Над вояками счас все издеваются. Профессиональные нищие, что с них взять, кроме анализов.
Рекс. – Ага… И все же стремно как-то…
Макс. – А ты еще выпей! Не бойся. Тут осталось. Как его – Шато… Муто… Давай!
Рекс и Макс пьют.
Рекс. – Дааа… живут же буржуи…
Макс. – Правильно! Чего их жалеть-то? Ну, еще по одной? Мы сегодня с наваром! (Пьют).
Рекс. – Ах, хороша… По… постой… (Засыпает).
Макс. – Стой! Куда? Не уходи, побудь со мною! Держись! Мы его теряем… мы его теряем…. А! (Пьет, засыпает).
Несколько минут все спят. Потом отец Филарет просыпается.
Отец Филарет. – Так… поле после битвы… О поле, кто тебя усеял мертвыми костями… гостями… Ну, пора оживлять усопшие тела. Вдохнуть в них душу (Трясет Луизу). Лизка! Вставай!
Луиза (медленно просыпается). – Что? Что такое? Кто здесь?
Отец Филарет. – Это я! Я!
Луиза. – Я? Батюшка, это вы?
Отец Филарет. – Я вовсе не батюшка!
Луиза. – А кто ж вы есть? Матушка?
Отец Филарет. – Я тебе не батюшка и не матушка! Я тот самый молчел, которого ты бросила в Криворожье из-за кривой рожи! Узнаешь?! (Срывает с себя бороду, усы и рясу).
Луиза (визжит). – Ааа!
Отец Филарет. – Беее!
Луиза. – Филька, ты, что ли?
Отец Филарет. – Узнала наконец! Овца, блин!
Луиза. – Но как ты тут нарисовался в натуре?
Отец Филарет. – Ты еще спрашиваешь! Когда ты, неверная, презренная, дура набитая, выиграла конкурс «Мисс Криворожье», я бросился в погоню за тобой, оставил семинарию, не окончив курса и приехал в стольный град наш…
Луиза. – Боже!
Отец Филарет. – Пути господни неисповедимы! Так что я никакой не священник, а жалкий недоучка! Все из-за тебя.
Луиза. – Но что ты делал в столице? На что же ты жил?
Отец Филарет. – Временно собирал милостыню на храм. Хоть это и запрещено и повсеместно преследуется. А потом мне это надоело, и я… я…
Луиза. – Ты – что? Неужели ты торговал свои телом и пошел в проституты? Ты стал альфонсом?
Отец Филарет. – Хуже!
Луиза. – Еще хуже? Ментом?!
Отец Филарет. – Нет…
Луиза. – Черным риэлтором?
Отец Филарет. – Мимо…
Луиза. – Ты меня пугаешь… ну скажи!
Отец Филарет. – Я… Я…
Луиза. – Ты?
Отец Филарет. – Я пошел в папарацци!
Луиза. – Что? Не может быть!
Отец Филарет. – Да. Да. Я пошел в газетчики. В репортеры. В желтую прессу. В папарацци.
Луиза. – Ты, почти святой… и в папарацци!
Отец Филарет. – Да… А что было делать? Очень хотелось есть. И видеть тебя. А ты предала меня, погналась за блеском городской жизни! Забила на нашу любовь. Положила крест на нее. Не будет тебе счастья с этим распутником, господь все видит!
Луиза. – Фигассе!
Отец Филарет. – Ага. Вот тебе, матушка, и день венчания.
Луиза. – Но что же теперь будет? Ах, что же?
Отец Филарет. – А вот что! Нанесем ответный удар! Побьем негодяев и безбожников их же оружием!
Отец Филарет надевает рясу, быстро укладывает Актера, Рекса и Макса поближе друг к другу, вкладывает им в руки стаканы, придает им вид обнимающихся пьяниц, включает прожектор, сначала хочет фотографировать на фотоаппарат, извлеченный из-под рясы, но, раздумав, берет большой фотоаппарат Макса и снимает, потом прячет флешку в карман. Вспыхивает свет, играет музыка.
Луиза. – Постой! Зачем ты это делаешь?
Отец Филарет. – Надо. Это будет наше приданое!
Луиза. – Приданое? Какое приданое?
Отец Филарет. – Наше – к свадьбе! Как только мы уедем с тобою отсюда, немедленно поженимся и…
Луиза. – Поженимся? Это ты что же, выходит… делаешь мне предложение?
Отец Филарет. – Ну так! Само собой, дочь моя… то есть Лизка! Натурально предложение. Выходи за меня и айда назад, в родное Криворожье!
Луиза. – Ни хрена себе… сколько предложений в один день… сказка!
Отец Филарет. – А то! Знай наших!
Луиза. – Но только ведь еще неизвестно, соглашусь ли я?
Отец Филарет. – А куда ты денешься-то? С этим что ли останешься? Столичным монстром?
Луиза. – А много тебе заплатят за эти фотки?
Отец Филарет показывает на пальцах сумму.
Луиза. – Сейчас посчитаю. Пупсик говорил мне о сумме своего ежегодного дохода. Сейчас я математически проверю силу своих чувств (Достает калькулятор и считает). Ты знаешь, Филя, все-таки я люблю его больше. Гораздо больше. И пожалуй я останусь с ним.
Отец Филарет. – Прокляну! Гореть будешь в геенне огненной!
Луиза. – Брось эти фокусы. На меня твои понты уже не действуют. Кончай быковать. Еще б и впрямь был бы настоящий, действующий поп, а то какой-то недоучка недостриженный. Грива длинная, в волосах только бантика не хватает.
Отец Филарет. – Значит, не поедешь? Значит, выбираешь разврат, пошлость и фестиваль «Кинотавр»?
Луиза. – Да! Выкуси.
Отец Филарет. – Хорошо же… Фотопленка у меня, между прочим! Или как ее теперь там называют – флешка? Я ее честно выспорил! Эти двое нехристей в ауте, а я на ногах! И я ее опубликую, и твоя рожа там тоже будет, недостойная Лизка! И я позабочусь о том, чтобы газета попала на глаза твоей мамаше Марьиванне! И всем соседям! И пусть у них будет инсульт, инфаркт и энурез! И к твоей мазер будет отношение как к матери блудницы, пробляди последней! Нравы у нас в провинции крутые. Групповуха пока не поощряется. Даже обычный гомосексуализм все еще не рекомендуется тем, кто занимает государственные должности, особенно партийным. Они тебя и родню твою живьем съедят.
Луиза. – Ах вот ты как запел? Бывший почти святой попик?
Отец Филарет. – С волками жить, невеста моя несостоявшаяся – по-волчьи выть! Иначе только рожки да ножки останутся.
Луиза. – Ну хорошо… Пусть… Ты уйдешь и мы больше не встретимся… Ты опубликуешь
всю эту грязь… Я не против, даже «за»… Черт с тобой… Последнее танго?
Отец Филарет. – Ну… ладно!
Слышится музыка, Отец Филарет и Луиза начинают танцевать. Полы рясы отца Филарета развиваются.
Луиза. – Значит, ты покажешь эти фото моей тетке Степаниде?
Отец Филарет. – Да! Всенепременно!
Луиза. – Ну и черт с ней! Пусть старая корова сдохнет от зависти! Слюной изойдет!
Отец Филарет. – Да, дьявол ее забери. Я тоже так думаю.
Луиза. – И дядьке Кузьме?
Отец Филарет. – А чего ж? Все посмотрят, а ему закодироваться?
Луиза. – Да уж! «Пусть облизнутся те, кому мы не достались, пусть сдохнут те, кто нас не захотел!»
Отец Филарет. – Черт возьми… во мне просыпаются какие-то чувства… нехристианские…
