Спасое. Это, сударь, еще требуется доказать!
Так нельзя: придет кто-либо и скажет – я жив. Следствием установлено, что вы покончили самоубийством и, следовательно, вы мертвы! Вы мертвы перед законом и метрвы для нас всех. Мы вас похоронили, причем похоронили торжественно. Я шел с вашей женой за гробом, мой зять произнес речь, моя дочь шесть недель носила траур, а я возложил вам на могилу большой венок. Чего же вы еще хотите? И чего еще большего вы хотите?
Марич. Я очень благодарен за такое внимание!
Спасое. Отслужили по вас панихиду в сороковой день и помянули в годовщину.
Марич. Я вам очень благодарен.
Спасое. Ну что еще после этого? Мы со своей стороны сделали всё, всё, что могли. Чего же вы еще хотите?
Марич. Я ничего не хочу, я пришел вас поблагодарить за то внимание, которое вы мне оказали.
Спасое. Ради этого могли бы и не приходить.
Марич. Следовательно, вы думаете, нам больше не о чем разговаривать?
Спасое. Не вижу, о чем бы мы могли говорить.
Марич. Разве вы не видите, что с моим приходом положение меняется. В действительности ситуация в корне меняется. Об этом можно было бы поговорить.
Спасое. Не вижу, чтоб ситуация менялась; а если в конце концов вы находите, что она изменилась, я дам вам дружеский совет, как выбраться из этой изменившейся ситуации.
Марич. Пожалуйста, охотно вас выслушаю.
Спасое. Если ваш приход должен означать для нас угрозу, я обязан вас предупредить, что вы заблуждаетесь! Вы думаете, так легко разрушить все, что было создано после вашей смерти? Ошибаетесь! Для вас из создавшегося положения есть один-единственный выход – вернуться туда, откуда приехали, и примириться с тем, что вы покойник.
Марич. Да, согласен, это один выход из создавшегося положения, но есть и другой, и я остановился на нем.
Спасое. А именно?
Марич. Остаться здесь, среди вас!
Общее негодование.
Новакович. Не среди нас, а против нас!
Марич. А, вот вы как хотите!
Спасое. Это значит, сударь… подумайте, подумайте еще раз!
Марич. Я думал три года!
Спасое. Чтобы думать о таких вещах, и тридцати лет недостаточно.
Марич. Извините, господа, что я вас побеспокоил! Мне эта встреча нужна была для того, чтобы действовать дальше. Я предполагал нанести визит каждому в отдельности, но…
Анта. Минуйте меня!
Марич. Но тем лучше, что я застал вас всех вместе. Прощайте, господа! (Собирается уходить.)
Спасое. Подождите! Это ваше последнее слово?
Марич (останавливается). Мое последнее слово: я жив и хочу жить! (Уходит.)
Спасое и все остальные, онемев, смотрят друг на друга.
Спасое (первым приходит в себя и кричит вслед ушедшему Марину). Но мы тоже хотим жить! Анта, беги за ним и крикни ему: мы тоже хотим жить! Мы тоже хотим жить!
Занавес
Хорошо обставленная комната в доме Спасое.
I
Вукица, Спасое.
Вукица (одета со вкусом, ногти покрыты светлым лаком, брови выщипаны, губы ярко накрашены. Небрежно положив ногу на ногу, развалилась на диванчике, куря сигарету). Не понимаю, зачем от меня скрывают причину?
Спасое. Не скрывают, душа моя, но эта причина такого рода…
Вукица. Должно быть, это очень странная причина. Назначить день венчанья, объявит об этом, так сказать, всему свету, напечатать пригласительные билеты – и вдруг все отменить… Да это же целый скандал! И почему, почему?
Спасое. Неожиданно возникло одно дело, вызвавшее много хлопот.
Вукица. «Много хлопот, много хлопот», да когда же у тебя их не бывает!
Спасое. Да, бывают, но это, как бы сказать, необычайные хлопоты. Это касается нашего предприятия. Мы натолкнулись на весьма трудное препятствие, на которое совсем не рассчитывали, и все очень обеспокоены; и твой жених тоже.
Вукица. Да и этот господин жених! Несколько дней назад приходил по два, по три раза в день, пялил на меня глаза, будто кот, говорил любезные слова и в самых радужных красках рисовал нашу будущую семейную жизнь, а с позавчерашнего дня изредка завернет ко мне, и то какой-то смущенный, рассеянный, даже говорить разучился.
Спасое. Ну говорю же тебе, всех нас придавило одно сложное дело; поэтому-то нам теперь и не до свадьбы. Я хочу, чтобы свадьба моей единственной дочери была самым радостным днем в жизни… (Гладит ее по голове.) Потерпи немного, вот увидишь, все будет хорошо, все будет прекрасно.
Вукица. Да еще ко всему этому ты приводишь тетку Агнию.
Спасое. Но я ее не приводил, бог с тобой! Встретилась она мне вчера и говорит: «Я зайду завтра навестить Вукицу!» Ну не мог же я ей сказать: «Не приходи к нам, Вукица тебя терпеть не может!»
Вукица. Не выношу ее – и только!
Спасое. Но, душа моя, мы должны ее терпеть. Прежде всего она моя сестра, правда, двоюродная, но все же сестра! А кроме того, она очень богатая старая дева.
Вукица. Ну и что же? Я, что ли, виновата в этом? Почему она не вышла замуж, когда нужно было?
Спасое. Не знаю, но она богата. Правда, она думает оставить свое имущество какому-то благотворительному обществу – все старые девы страдают благотворительностью, – но, я полагаю, она и о тебе собирается позаботиться.
Вукица (решительно и капризно). Я ее не выношу!
Спасое. Не понимаю, почему ты ее так терпеть не можешь? Что она тебе плохого сделала?
Вукица. Она несносная. Веришь, папа, когда я к ней прихожу, она ни о чем другом не говорит, только о первой брачной ночи. Только об этом, только об этом, да еще при том ломается и вздыхает.
Спасое. Не надо ее укорять: каждый вздыхает по своим идеалам.
Вукица. Да разве брачная ночь идеал?
Спасое. Идеал, дитя мое, все то, чего человек не может достичь.
Вукица. И что же, я теперь должна страдать из-за того, что она не достигла своего идеала?
II
Анта, те же.
Анта. Добрый день! Добрый день, барышня Вукица!
Вукица. Добрый день!
Спасое (Вукице). Оставь нас на минутку! Мы должны поговорить как раз о нашем деле.
Вукица. Пожалуйста! (Уходит.)
III
Ант а, Спасое.
Спасое. Ты его разыскал?
Анта. С трудом. Он, видишь ли, не какой-нибудь сотрудник газеты или ее издатель, чтобы его легко можно было найти.
Спасое. А кто же?
Анта. Что-то вроде летучего журналиста: говорит, что он публицист. Пишет, знаешь, так, из-под полы.
Спасое. Ну такой нам и требуется! Ты узнал хотя бы его имя?
Анта. Да, узнал: Младен Джакович. Говорят, что никто не может написать так остро и страшно, как он; что у тех, на кого он нападет, даже дедушкины кости в гробу переворачиваются! Говорят, никто, как он, не умеет из черного сделать белое, а из белого – черное.
Спасое. Он придет?
Анта. Придет, сегодня до полудня.
Спасое. Но ты ему не говорил, зачем я его приглашаю?
Анта. Боже сохрани! Я его только нашел. И, по правде говоря, не хочу в это дело вмешиваться. Ты хорошо знаешь, меня это миновало, так зачем же я теперь буду свою голову под топор класть?
Спасое. На то, что это тебя миновало, особенно не рассчитывай: если провалимся, так все провалимся, и тебе твоего года не миновать.
Ант а (вздрогнул). Опять ты! О, черт возьми! Неужели не можешь хоть раз отвязаться от этого года!
Спасое. Да я это так, к слову.
Анта. Ну и к слову, брат, не надо!
IV
Агния, те же.
Агния (одетая не по годам, нарумяненная старая дева. Несет красивый букет цветов). Добрый день! (Здоровается за руку с Антой и Спасое.) Как, разве ты один дома?
Спасое. Нет, Вукица тоже дома. (В дверь, Вукице.) Вукица, иди, иди сюда, тетя Агния пришла!
Анта (во время разговора встал). Ну, я пойду.
Спасое. Так он придет сегодня, да?
Анта. Да, до полудня.
Спасое. Добро, заходи!
Анта. Приду. До свидания, госпожа Агния!
Агния. До свидания!
Анта уходит.
V
Спасое, Агния.
Спасое. Ну что делает этот ребенок? Вукица!
Агния. Не зови ее, мне хотелось бы поговорить с тобой.
Спасое. О чем, какого дьявола тебе разговаривать со мной? Вот тебе Вукица – и разговаривай с ней.
Агния. Я, знаешь, хотела тебя спросить насчет того, почему отложена свадьба. Знаешь, об этом идут очень дурные толки.
Спасое. Какое мне дело, как толкуют! Оставь этот разговор, прошу тебя! Поговорим об этом в другой раз. Вукица, Вукица!
VI
Вукица, те же.
Спасое (вошедшей Вукице). Где же ты, дитя, пропадаешь?
Вукица. Добрый день, тетя!
Агния. Добрый день! Красавица моя (Целует ее.) Это для тебя. (Подает ей букет.)
Вукица. Спасибо, тетя!
Агния. Ну как, как, ты уже насытилась радостью?
Вукица. Ох! Да. (Рассматривает букет.) Смотрите, какие красивые цветы!
Агния. Я сама его подбирала у цветочника. Мне хотелось, чтобы он был похож на букет, который так дорог моей памяти.
