Абонент вошел в кабину, плотно притворил дверь, и в малолюдном зале ожидания как бы издалека послышался его глухой басок.
Работы было совсем мало, и Наташа вызвала Озерск. Ответила Вера.
— Алло! Это я, — сказала Наташа.
— Здравствуй. Я ждала, что ты позвонишь.
— Главное — как здорово совпало, что и ты в ночь дежуришь. Минутку! — Ответив на вызов, Наташа соединила абонента с Кишиневом, продолжала: — Сообщаю, что к нам пожаловал гость.
Она хотела сказать «гости», но удержалась. «Стоит ли говорить, что Павел явился не один. Если только сама спросит».
— Значит, доехал благополучно…
— А ты что же, сомневалась?
— Да нет, мужичок он сурьезный…
— Мужичок с ноготок, — сказала Наташа. — Давно его не видела. Подрос.
— Не говори. Прямо жених… Не знаешь, он подал уже документы?
— Точно не скажу… Вера, дай наш телефон бабушке Нади Фирсовой.
— Кому, кому?
— Бабушке Нади Фирсовой?
— Какой Нади Фирсовой?
— Ты разве не знаешь ее? А я-то думала, они давно знакомы…
Вера молчала. Было слышно ее дыхание.
— Кто — они?.. Погоди!..
Вера отключилась, и тогда Наташа подумала, что, пожалуй, не стоило сообщать ей об этой девчонке, но, с другой стороны, она же рано или поздно все равно узнает.
— Наталья, — снова раздался голос Веры, — объясни, ради бога, что там у вас случилось?
— Ничего особенного. Павел приехал не один. Он прибыл с дамой.
— Что, что?
— С девушкой он приехал.
— Интересное кино. А сейчас он где?
— Спит уже, наверно, или беседует…
— С кем? С Жорой?
— Жора улетел. А Павел дома со своей Надей.
— И она тоже у вас остановилась?
— А чего, места хватает.
Немного помедлив, Вера сказала:
— Передай ему, чтоб он завтра до восьми позвонил мне на работу.
— Передам. Но ты не волнуйся.
— Когда у тебя будет сын, мы с тобой вернемся к этому разговору.
— А если не сын будет, а дочь?
— Тогда тем более. Пока! — бросила Вера и отключилась.
«Пока… Будто я в чем-то виновата». Она мысленно попыталась поставить себя сейчас на место Веры, но из ее намерения ничего не вышло. У Наташи не было сына. Он только должен появиться на свет примерно через пять месяцев. Есть еще время поразмышлять на моральные темы. А если родится дочь, тем более забот хватит, особенно если она вырастет такая же хорошенькая, как эта девчонка.
8
— Могу диктовать? — спросил Павлик и заглянул в листок. — Пишите. Адрес. Озерск, улица Коммунаров, семь, квартира два, Фирсовой.
Из ванной комнаты доносился шум воды и Надин голос. Она что-то напевала.
— Теперь пойдет текст. «Доехала благополучно…»
Павлик закрыл ладонью трубку и крикнул:
— А если написать не «доехала», а — «доехали»?
— Ничего не меняй, — ответила Надя.
«Значит, ей там все слышно. Учтем».
— «Позвони утром по телефону двадцать два — восемь один — тринадцать». Не двенадцать, а тринадцать. «Целую крепко. Надя».
Он опять закрыл трубку и крикнул в сторону:
— Целую крепко, Надя!
Не услыхав в ответ ничего, кроме плеска воды, он крикнул еще громче:
— Целую крепко, Надя!
— Спасибо! — сказала Надя, но было не совсем ясно, за что спасибо, за то, что он передал ее телеграмму, или за эти слова, которые были сейчас адресованы ей.
Покончив с телеграммой, он взял телефонную книгу, принялся ее листать и подумал, что правильней было бы написать «доехали». Зачем скрывать от родной бабки, что они познакомились, провели, не расставаясь, целый день и даже сейчас, когда за окном уже ночь, они по-прежнему вместе?
Он что-то поискал и нашел в телефонной книге, записал это на клочке бумажки и положил книгу на место.
Надя вышла веселая, розовая, в ярком ситцевом платье без рукавов, с мокрыми волосами. Они блестели у нее, как лакированные.
— Слышала я, как ты передавал телеграмму, — сказала Надя Павлику и погрозила ему пальцем.
— Ты чего?
— Ничего. Переходи к водным процедурам.
Минут через пятнадцать, когда он вышел, освеженный прохладным душем, Надя уже лежала на тахте, укрытая до подбородка белым тканевым одеялом.
— Ничего, что я в трусах и в майке? — спросил Павлик.
— А мне-то что? — сказала Надя. Она лежала, глядя в белый потолок, как будто на нем было нарисовано нечто необыкновенно интересное.
Павлик прошел в маленькую комнату, проверил — раскладушка на месте, улегся. Он шумно вздыхал, ворочался, потом встал и выдвинул свою раскладушку вперед. Теперь, когда он снова ляжет, ему будет видна Надя.
— Мы сейчас будем разговаривать, — сказал Павлик, — я не могу говорить с человеком, если я его не вижу. Я должен знать, какое у него выражение лица. Вот я сейчас вижу — ты на потолок смотришь…
— Я не на потолок смотрю. Я смотрю на звезды.
— Над нами еще три этажа.
— Это не имеет значения.
Павлик немного помолчал.
— Послушай, какая у меня была мысль, — сказал он. — Когда мы с тобой еще ехали в поезде, я так задумал — приедем, разберемся в обстановке, что и как, и потом уже все окончательно решим.
— Так и подумал — решим? То есть вместе?..
— Ага. Мне не нравится, когда заранее все знаешь. Интересней, когда что-то бывает вдруг. Вдруг человек, вдруг встреча, вдруг приключение…
Надя прищурилась.
— А «вдруг встреча» тебе мало, да? Тебе обязательно надо, чтобы «вдруг приключение»?
Она по привычке поправила волосы, и Павлик заметил — рука у нее длинная. И взгляд какой-то настороженный.
— Надя!..
Она не ответила.
— Фирсова Надя!
— Что?
— Ничего. Просто фамилию твою вспомнил.
— Ну и как? Ничего фамилия?
— Хорошая.
— Да уж получше, чем Коротеев, — улыбнулась Надя, и Павлик подумал: «Она сейчас такая же, как тогда в вагоне, когда я стал читать ее книжку и она сказала: «Прочитал и ничего не понял…»
— Коротеев тоже фамилия неплохая, — сказал Павлик и решил — сейчас самое время. — Надя, к тебе телефон поближе, позвони по номеру, — он сверился с бумажкой, — двадцать восемь — восемь шесть — восемь два. Текстильный техникум. Узнай, какой у них адрес…
От удивления у Нади взлетели брови.
— Ах, вон оно что!.. У тебя, оказывается, уже новый вариант. Я, конечно, позвоню, мне нетрудно, но ты скажи, ты в своем личном тоже такой — сегодня одно, завтра другое, да?
Павлик неопределенно пожал плечами. «Давай думай в этом направлении».
— Сегодня днем ты сказал, что электромонтажник — замечательная профессия. А сейчас у тебя новая цель — текстильный техникум, поближе к ширпотребу…
— Это точно, — кивнул Павлик и загадочно улыбнулся.
Надя сердито сбросила одеяло. Оказывается, она легла спать не раздеваясь, осталась в своем платье или халате.
— Двадцать восемь — восемь шесть — восемь два, — повторил Павлик.
— Я запомнила. Можешь не повторять.
Она набрала номер и в ожидании ответа еще раз укоризненно взглянула на Павлика.
— Трубку сняли и не отвечают. Какое-то там веселье, голоса, смех… Алло! Текстильный техникум?.. Что?.. У вас ремонт? А кто со мной говорит? Рая? А вы кто? Маляр?.. Скажите, пожалуйста, какой ваш адрес? Нет, не лично ваш, а техникума?
Услыхав ответ, Надя отняла от уха трубку и медленно опустила ее на рычаг.
— Зачем же ты так? — обиженно спросила она. — Захотел передо мной похвастать, что у тебя тут есть девушки знакомые? Ты своей Рае мог бы и сам позвонить.
— Я даже не знаю, кто она такая, — сказал Павлик. Он был слегка растерян. — Даю слово.
— Зато она тебя знает.
— Почему ты думаешь?
— Потому. У меня тоже есть самолюбие.
Надя легла и снова натянула одеяло до самого подбородка. Она не смотрела на Павлика, но если бы она сейчас взглянула на него, то обиделась бы еще больше, потому что Павлик улыбался.
— Тебе сказала Рая адрес?
Надя не ответила.
— Я тебя спрашиваю…
— Сказала, — ледяным тоном ответила Надя. — Если хочешь, запиши для памяти — улица Павла Коротеева, дом двадцать один. Твоя Рая думает, что она очень остроумная…
— Надя, — сказал Павлик, — можно, я зайду к тебе в комнату? Я тебе сейчас все объясню…
— Не надо ничего объяснять. Зачем? Мне и так все понятно.
«Обиделась. А если у нее не обида, а ревность? Нет. Без любви ревности быть не может. Это уже точно».
— Я зайду, сяду на стул и все объясню.
Надя молчала. «Сейчас начнет оправдываться. Еще, чего доброго, подумает, что я ревную. Пожалуйста, поступай в текстильный техникум и целуйся со своим маляром, со своей Раечкой».
Надя продолжала молчать, и Павлик вошел в большую комнату. Вошел и сел на стул.
Надя лежала с закрытыми глазами.
— Надя, — сказал Павлик, — открой глаза, ты еще не заснула. Я хочу сказать, что ты мне… очень и очень нравишься. Я еще в вагоне, когда тебя увидел, сразу понял, что я… что ты…
