— Пошто нам теперь они? — проворчал Грегорей. — Без скота не будет народу.
— Тебе караулить сегодня! — крикнул Джанга, вываливая очередную корзину рыбы.
Грегорей
Грегорей остался караулить городьбу. Для защиты от комаров он развел большой венок огней, сам сел в середину и принялся варить ужин, тихонько напевая.
Вдруг треснула поблизости ветка. Грегорей испуганно схватился за нож, напряженно вглядываясь в серый полумрак полярной ночи. Там стояла Мергень и смотрела на него.
— Убить меня собираешься, Грегорей, — спокойно сказала она и шагнула к кольцу огня. — Забыл уже, как ласкал меня, любил…
— Ты тогда не такая была… Зачем пришла? Зачем губишь нас зря, зачем пакостишь?
— Не вам одним. Вы так, слабые черви. Что с вас взять? Просто хотела, чтобы ты пришел… Пусти, хочу посидеть с тобой, как раньше. Не бойся, оружия у меня нет. Смотри! — Она сбросила кафтан, шагнула сквозь огонь и нагая села рядом на оленью шкуру.
Грегорей нервничал. Он опасливо поглядывал на Мергень, не зная, чего ждать.
— Помнишь, год тому сидели мы так же, — глядя на огонь спокойно говорила она. — Тогда ты хотел меня, Грегорей. А я стала жирнее, тело мое выровнялось, наполнилось кровью. Смотри! — Она вдруг повернулась, встала на колени и заговорила быстро, возбужденно: — Ты еще здоров, Грегорей, тело у тебя чистое — брось ее! Заживем! Поставим на острове земляную урасу. Будешь сидеть в прохладе, в сухости… Я промышлять буду… Пищи у меня пропасть… Я утащила все сети в округе… В меха дорогие одену тебя… Петли, западни, луки по всему лесу устрою… Каждый день мясо есть будешь, лучшие куски жира отдам тебе, мозг костей… Добрая стану, послушная… Стану ходить тихо, говорить медленно… Иди ко мне!.. — страстно шептала она.
Она прижималась к нему все сильнее, а потом порывисто обняла.
— Уйди! Уйди, ты, дьявол! — испуганно воскликнул Грегорей, инстинктивно закрываясь руками.
Лицо Мергень налилось кровью. Она резко вскочила на ноги.
— Ах ты мерзляк, ледяное чучело! — закричала она и ударом ноги опрокинула котелок с пищей. — Сыт ты от нашего бабьего тела. Прибежала к нему сумасшедшая Анка, так он вообразил, что стоит чего-то. А гнилушка, она и есть гнилушка! Язви тебя проказа по всему телу! — в исступлении кричала она. — Теперь уж я вам ничего не прощу! Всех вас изведу! С голоду подохнете! Очищу от вас округу и уйду далеко, туда, где меня не знают! — Глаза ее сверкали диким огнем.
Грегорей вскочил и предусмотрительно наступил ногой на топор, а рукою коснулся рукоятки ножа.
Женщина заметила его движение и перепрыгнула на другую сторону костра.
— Испугался?! Ух-сиэ! Богатырь! — весело сказала она, нагнулась, бросила в него головешкой и исчезла.
Грегорей настороженно прислушался, а потом стал доставать из огня остатки недоваренной рыбы.
— Испугался… И вовсе я не испугался… — бормотал он.
Джанга с корзиной, весело напевая, шел к городьбе очищать морды. Подойдя, он резко остановился.
На мостике стояла Мергень и чистила морду.
— Эй! Ты чего?! — закричал Джанга. — Ну-ка, оставь мои морды!
Она лишь взглянула в его сторону, продолжая доставать рыбу.
— Эй ты, бесстыжая! — крикнул Джанга, испугавшись ее спокойствия, и от бессилия начал кидать в нее палками.
— Ну-ка брось! А то сойду сейчас на берег, — сказала она.
— Не стыдно тебе? Женщина! Не твое ведь! — кричал Джанга.
— Мое! — сказала она, выпрямляясь. — И не смейте трогать. А если ты, безногий, здесь будешь путаться, я твои копыта сломаю! Понял?!
Она спокойно перешла в лодку и оттолкнулась.
— Нет, больше я один не пойду! — возбужденно говорил Джанга. — Ноги ей мои мешают теперь! Пусть Грегорей ходит со мной! Или ты, Анка.
— Нет, я лучше к князю пойду… Только ветер подует… После Петрова дня и пойду… — задумчиво говорила Анка. — Только я Бытерхай возьму. Когда маленькая со мной будет, не убьют.
Первый поход Анки
Дул ветер.
— Направо — озеро, налево — лес. Дальше болото. Затем опять озеро налево, а направо — лес… березняк. Поняла? Пойдешь по тропинке… — в который раз учил Джанга.
— Пойду по тропинке… Поняла… — совсем запуталась Анка. — Бог поможет…
Женщина и ребенок, закутанный в платок, с трудом брели сквозь воздушные и водяные буруны, налетавшие с озера. Холодный ветер пронизывал их, мокрое платье стесняло движения.
Они с трудом пробрались через рыжее болото и вскарабкались на лесистый бугор.
Десятки бледных голубых пятен заблестели перед ними.
— Ничего не разберу… куда идти? — бормотала Анка. — Бог один знает…
— Пойдем… Куда-нибудь пойдем… Холодно стоять! — торопила Бытерхай.
И они шли. Опять вдоль озера…
Через болото, минуя топь…
Вброд через быструю речку…
Грязные, мокрые, невероятно уставшие, они под вечер добрались до леса. Ветер притих. Озера немного успокоились. Путники присели, прижавшись друг к другу.
— Давай огонь разведем, — дрожа, сказала Бытерхай.
— Трут замок, — сказала Анка, пряча кожаный мешочек. Эта мысль пришла ей раньше. — Пошли!
Вскоре во мраке забрели они на бледную прогалину лесной дорожки, которая вывела их к плешивому бугру с видом на озеро. На вершине ютилась небольшая юртенка. Из трубы струился дым. Около юрты ни амбаров, ни изгородей; только у берега вверх дном лежала рыбачья лодка.
— Бедные… или летник, — сказала Анка, перекрестилась и толкнула дверь.
— Кто там? — загудел внутри голос.
— Мы якуты-люди!
— А!.. а… — зевнул спящий. — Чего по ночам шляетесь? Женщина, слышу… Откуда вы?
— Издалека идем… Заблудились мы, — робко сказала Анка.
— Эй, Джеллик, растопи огонь! — властно сказал хозяин.
Подросток нехотя встал, подложил в камелек дров и раздул огонь.
— Откуда идете и куда? — спросил хозяин.
— Прости нас, добрый господин. Трут замок у нас, огня развести не смогли, — испуганно начала Анка, прижимая девочку к себе. — Мы из проклятого места… Оттуда. Но мы еще не болеем. Прогоняя, дай нам головешку от твоего огня!
— Огня прохожим не даем! Не трогай огня! — строго сказал старик и встал. — Сама кто такая?
— Я Анка! Грегорея из рода Кылгас жена.
— А-а… Знаю, слыхал… Скверно вы сделали, что вошли. Отойдите к дверям! — сказал он и вышел к очагу. Остальные жители юрты встали рядом. Их было трое: хозяин, его жена и Джеллик.
Увидев их, девочка испуганно ухватилась за Анку и зашептала:
— Анка, уйдем! Давай уйдем…
У стариков не только их длинные волосы, но и глаза были белыми. Парень тоже руками впереди все щупал и уставлялся то туда, то сюда мутными, остановившимися глазами. Голые, исхудалые, морщинистые, они внимательно прислушивались ко всякому шороху, повернувши в их сторону мертвые взоры.
— Ребенок с тобою, слышу? — спросил старик. — Твоя?
— Неизвестно чья. Там родилась!
— Крещеная, по крайности?
— Кто ж ее крестил? Забыл нас Бог, — жалобно сказала Анка.
— Идете куда?
— К князю! — заспешила Анка. — Петручан мой скот забрал. Голодаем мы! Без скота помрем. Общество мне присудило. Мой скот… А брат обещал Грегорея кормить, но ничего не прислал. Обманул нас и общество.
— Слышал я, — с достоинством говорил старик. — Князь приказал Петручану, чтобы отдал. А брату не смог велеть. Сильный он, сам князем скоро будет… Ладно, оставайтесь уж, коли пришли. Джеллик, дай им поесть! Лягте у двери на скамье. Выварим скамью завтра…
— Храни вас Бог, добрые люди, — говорила Анка, беря поставленные Джелликом плошки с едой.
Слепой парень вел вчерашних гостей по тропинке кругом большого озера. Слепой размашисто шагал впереди женщин.
— Очень вы надбавили дороги, — бойко говорил он. — Надо было пройти по той стороне озера. От березняка поворот.
— А ты откуда это знаешь? — спросила Анка.
— Я-то? — рассмеялся самодовольно якут. — Я здесь все кругом знаю. По всплеску волн, по шуму леса, по твердости земли. Ничего, что я слепой, я все могу. На лодке плаваю, сети бросаю, сено кошу… Живем кое-как! Старики обещают мне в этом году жену купить. Тоже слепую. Зрячие за нас не идут… Мы слепы ведь искони, из роду мы, от прадедов… Ну, дальше сами ступайте. С Богом! Идите по той же тропинке, тот лес обогнете, а там уже до князя недалеко. Вот в той стороне его дым.
