— Нет, мне в Иркутск надо. Сергей, знаешь, я женщину встретил! Я не знаю… Я должен вернуться. Это сестра его. — Он кивнул в сторону Алеши. — А если Интерпол, то все равно найдет, и в Финляндии… — не совсем трезво говорил Ник.
— Как они ищут, так можно вообще не прятаться, — сказал Шнур. — А женщина — это правильно. Я за девушкой однажды в Уссурийск поехал. Это знаешь где?
— Иностранцы? — почтительно спросил бармен Алешу.
— Не-е, музыканты питерские к гастролям в Штаты готовятся. Язык тренируют.
— Ааа… — Бармен как-то сразу потерял интерес.
— А то поехали. У нас еще Новосибирск, Омск, Екатеринбург, Пермь, — говорил Шнур. — Россию посмотришь.
— Да я уже посмотрел, — сказал Ник.
— И как?
— По-разному.
— Ну, как знаешь… Будешь в Питере, звони. — Шнур дал ему карточку и написал номер мобильного.
— Вот скажи мне, Сергей, — вдруг спросил Ник. — Почему ты мне помогаешь? Ведь я же преступник!
Тот пожал плечами.
— Ты преступников не видел, — улыбнулся он.
20 декабря
Иркутск
Катя сидела на нарах в восьмиместной камере следственного изолятора временного содержания. Рядом стояла нетронутая миска с баландой. В камере было тесно и шумно.
Катя тупо смотрела перед собой. Она осунулась и похудела.
По коридору изолятора прошла женщина-охранник. Остановилась у дверей камеры и, громко гремя ключами, открыла.
— Подследственная Болотова с вещами на выход! — лениво крикнула она.
— Екатерина Алексеевна, мы приняли решение выпустить вас под подписку о невыезде, — как всегда вежливо говорил следователь Матюшин. — Тем не менее уголовное дело в отношении вас не прекращено, так как Николас Макгуаер до сих пор скрывается от правосудия.
Катя равнодушно слушала его.
— Распишитесь здесь, пожалуйста. — Матюшин придвинул к ней листок и ручку.
Катя расписалась.
— Вы бы хоть прочитали, под чем расписываетесь, — сказал следователь, забирая листок. — Ежедневно вас будет навещать участковый милиционер — старший лейтенант Калинин. Да вы знаете его. И до прекращения уголовного дела ваш сын Петр Николаевич будет находиться в интернате.
Катя зло взглянула на него.
— Зачем мальчика дергать… Вы сможете его навещать. Все, вы свободны. До свидания. — Матюшин улыбнулся.
Катя встала и пошла к двери.
— Да, по поводу вашего брата, Болотова Алексея Алексеевича… Кроме одного звонка, что он прячется в вашей квартире, информации, что он находится на территории города или области, не поступало. Таким образом, можно заключить, что он замерз в тайге.
— Сволочь ты, Матюшин, — спокойно сказала Катя и вышла.
Норильск
Алеша, Ник и еще один дохлый мужик грузили в грузовик ящики с тарой. Толстая продавщица подгоняла. Ей было холодно, и она привычно материлась, разогревая себя.
Ник в телогрейке ставил последний ящик, когда Алеша подошел к ней за расчетом. Она сунула руку в карман фартука и достала двести рублей.
— И за него. — Алеша кивнул на Ника.
— Хватит вам на две бутылки! — привычно отшила его продавщица.
— По двести договаривались, — сказал Алеша.
— Хватит тут права качать. Эй, Вова, завтра в шесть! — крикнула она водителю. — На. — Она протянула третьему грузчику сотку.
Тот взял, но не ушел.
— По двести договаривались, — сжав губы, сказал Алеша.
— Ты чё, молодой, проблемы хочешь? — спросила продавщица. — Щас оформим!
— Я думаю, ты тоже не хочешь, сука жирная! — тихо сказал Алеша. Сзади подошел Ник.
Алеша и Ник спустились в подвал. Возле трубы центрального отопления, обмотанной стекловатой, под маленьким окошком сидели трое бомжей и играли в карты.
— Не понял, — сказал Алеша, подойдя к ним.
— Ладно, ладно, все, уходим… — сказал один, быстро собирая карты.
— Ты чё задергался? Не доиграли же, — сказал другой бомж и недобро посмотрел на вошедших.
— Уговор у нас с ним был, — сказал первый бомж, вставая.
Тройка дружно прошла к выходу.
— Давай свои, я посчитаю, — сказал Нику Алеша, доставая из кармана деньги.
Ник протянул Алеше деньги, и тот сел на теплый гравий возле трубы. Ник подошел к окошку.
За окошком послышались голоса и показались ноги.
— Алекс! Менты! — воскликнул Ник по-русски.
Алеша вскочил, и они бросились в глубь подвала.
Скрипнула дверь, и в подвал спустились трое милиционеров.
— Опять бомжи замок сломали, суки, — сказал первый, вглядываясь в темноту подвала. — Засаду бы устроить.
— Да нет там никого, — сказал второй. — Это те трое, что в переулок ломанулись. Пошли давай. На бомжей мы еще не охотились. — Милиционеры ушли, прикрыв за собой дверь.
Алеша вышел из глубины и сел под окошком.
— В Иркутск пора, — тихо сказал Ник.
В магазине «Одежда» они выбрали по паре новых недорогих, но приличных брюк. Купили новое белье. Выбрали Нику пальто, потому что его выглядело уже совсем неприлично. Алешина «Аляска» была еще ничего. Подобрали Нику шарф. Теперь он выглядел неброско, но вполне обычно и внимания не привлекал.
В общественной бане они помылись и надели обновки, оставив старую одежду на вешалке.
В агентстве «Аэрофлота» приобрели два билета до Иркутска и пообедали в кафе.
25 декабря
Иркутск
— …Очень тяжелый мальчик, — говорила Кате воспитатель специнтерната. — Никаких авторитетов. На все свое мнение. Никого не слушает, постоянно огрызается. Взрослым отвечает грубо — я уже про детей не говорю. Нецензурная брань… Дерется. Тюрьма по нему плачет…
Петя, насупившись, стоял сзади и молча ждал, когда она закончит монолог.
Катя молча слушала и кивала.
— Вы уж сделайте ему внушение… Построже! — Воспитатель сжала кулак.
— Да, я серьезно поговорю, — сказала Катя.
Они дождались, пока воспитатель выйдет из комнаты, и, как только закрылась дверь, Петя бросился вперед и молча прижался к маме, обхватив ее руками. Катя положила руку ему на голову и ласково погладила. Петя не плакал.
— Мама, здесь очень плохо! Забери меня, пожалуйста, домой, — тихо попросил он.
— Да, сынок. Я обязательно заберу тебя. Только потерпи еще чуть-чуть. Я что-нибудь придумаю. — В глазах ее стояли слезы. — Вот, — она присела, — паука тебе принесла. — Она протянула ему любимую игрушку.
Петя взял игрушку, другой рукой продолжая обнимать маму и прижимаясь к ней всем телом.
— Можно мне поговорить с господином Буровым? Это Николас Макгуаер. — Ник звонил из автомата.
— Одну секунду, — сказала секретарь и вошла в кабинет.
За столом Бурова сидел Толик. Над ним висел предвыборный плакат Бурова.
— Это тот американец. Спрашивает Константина Альбертовича.
Толик вскочил как ошпаренный.
— Скажи, что его щас нет, но он просил передать, что нашел выход и решил проблему с комбинатом. Спроси, куда за ним прислать машину. Скажи, что я заеду.
Секретарь вышла.
Толик возбужденно пошел за ней.
— Где встречу назначить? — спросил Ник Алешу.
— В центре. В сквере напротив гостиницы «Ангара», — быстро сказал Алеша. — В одиннадцать.
Ник начал говорить.
— …да, в одиннадцать. Я записала, — сказала секретарь, положила трубку и посмотрела на Толика.
Тот вошел в кабинет и быстро набрал номер:
— Чен, это я. Есть проблемы…
— Они Катьку здорово придавили, гады, — говорил Гога. — Меня тоже тряханули, как одноклассника твоего. — Они сидели в зале игровых автоматов гостиницы «Ангара» и пили пиво. Ник пялился в окно на сквер напротив, нервно поглядывая на часы.
