Юлия Друнина - Полынь: Стихотворения и поэмы

Этот город, что до слез меня потряс
Черными кругами возле глаз
Юных вдов, и мужеством сирот,
И достоинством, что нам недостает:
Всё мы плачемся, все кажется не так…
Был в мгновенье стерт с земли Спитак,
Погрузив Армению во мрак.
Замурованные заживо — молчат,
Кончился для них, должно быть, ад…
А старушечка (чем дышит — видит бог),
У которой четверо в завалах,
«Ты не простудился бы, сынок!» —
Ласково спасателю сказала…

Не уснуть. На сердце тяжкий камень.
На душе невыносимый груз.
Замело Армению снегами —
И уже я в горы не прорвусь.
Не прорвусь в палатки продувные,
Чтоб людей измученных обнять…
Слышу, слышу ваши позывные:
«Помоги в беде, Россия-мать!»
Ты уже спасла, кого сумела,
В самый первый, самый страшный час.
Но должны мы этой ночью белой
Знать, что помнит Родина о нас.
Этой ночью, белой от метели,
Этой ночью, черной от тоски,
Как бы мы почувствовать хотели
Теплоту протянутой руки!

Бог войны громыхает,
Проходя Ереваном.
Смотрит Ленин на пушки
С выражением странным.

Как живется вам, танки,
В этой грустной столице? —
Зачехленные пушки,
Зачехленные лица.

Что, что все это значит?
Карабах… Сумгаит…
Площадь Ленина плачет
И зубами скрипит…

Когда о гибели ребенка
Вдруг дикторский поведал глас,
Казалось, будто «похоронка»
С полей войны догнала нас.

По небосводу в черных тучах,
Под взглядом злых и добрых глаз,
Саманта, звездочкой падучей
Ты над планетой пронеслась.

Умна, прелестна, необычна.
Душой и обликом светла.
Такой, наверно, Беатриче,
Такой Джульетта быть могла.

Но не о юношах влюбленных
Головка грезила твоя —
Ты размышляла о законах
И беззаконьях бытия.

От взрывов вздрагивали звезды
И лазерный метался меч.
Саманта верила — не поздно
Земную колыбель сберечь.

Все выше ненависти башня.
Непонимания стена.
Но мы союзников вчерашних
Не забываем имена!

Плачет мрамор, нахмурилось небо…
Здесь, Саманта, во время войны
Бились асы «Нормандия — Неман» —
Дон-Кихоты союзной страны.

Не сиделось тем рыцарям дома —
А могли отсидеться вполне…
Спят комэска, ведущий, ведомый
И Нормандию видят во сне.

Обелиски застыли сурово,
Охраняя усталых солдат.
Стиснув пальцы, французские вдовы
Рядом с русскими молча стоят.

Нет, ничего забыть мы не смогли!
Саманта, вижу, лишь глаза прикрою,
С оружьем и продуктами конвои —
Они из Англии и Штатов шли.
Дымились раненые корабли,
Дышали копотью пороховою.

Лишь фронтовик, обстрелянный солдат,
Лишь человек, войною обожженный.
Мог до конца понять, как через ад —
Торпедный ад — к нам пробивались «джоны».

«Иваны», «фрицы», «джоны»— на войне
Солдаты так друг друга «величали».
К одним вскипала ненависть в огне,
С другими обнимались на причале.

И в самый горький — первый год войны,
И кровью истекая в сорок третьем,
Мы знали — выдюжим! Но даже дети
Про фронт второй тогда видали сны.

Ну, а пока с восторгом корабли
Встречали мы, что к нам пробились с боем.
…Союзник мой! В другом конце земли
Ты помнишь, как гордились мы тобою?

И где сейчас ушастый юнга Джон?
Его спасла тогда кровь новгородца…
Что делает в своем Техасе он,
И хорошо ль ушастику живется?

Он рассказать об очень многом мог,
Саманта, если б встретился с тобою —
Крещенный боем, освященный боем
Моряк с протезами обеих ног…

Потом из пепла встали города,
Вздохнули люди на земле спокойно.
Но за морями кто-то и тогда
Уже подумывал о «звездных войнах»…

Миллионы убитых солдат,
Ветеранов великой войны,
Встали в строй, возвратились назад,
Потому что приказу верны,
Потому что их внуки кричат,
Видя ночью нейтронные сны.

Миллионы убитых солдат
Вопрошают живых: «Как же так?
Или не был повержен рейхстаг?
Иль приснился победный парад?
Как же так? Как же так? Как же так?..»

Дитя Америки хотело
Земную колыбель спасти.
Дитя погибло… Но успело
Умы и души потрясти.

Пускай дрожат от взрывов звезды,
Пусть лазерный крадется меч —
Мы тоже верим, что не поздно
Земную колыбель сберечь.

Брать на испуг наивно русских.
На том стояли и стоим!
Стоим, протягивая руки,
Саманта, всем друзьям твоим!

Я б хотела отмотать назад
Ленту жизни и вернуться снова
В милый наш литинститутский сад,
Где бродила девочкой суровой.

То была отличная пора —
Взлеты, неожиданные старты.
Летчики, танкисты, снайпера
За студенческие сели парты.

Ветераны в двадцать с лишним лет
Начинали жизнь свою сначала
И считали звание «Поэт»
Много выше званья генерала.

На заре послевоенных дней
Мы, солдаты, понимали четко:
На Парнас пробиться потрудней,
Чем на безымянную высотку.

Звездный час, неповторимый час —
Как любилось, верилось, мечталось!

Много ли теперь осталось нас —
В жизни и в Поэзии осталось?..