Обнажите раны мои, покажите ей!
Вместо свеч мои пальцы отрубленные зажгите ей!
Схороните любовью сгубленного у ее дверей!
С той поры, как рожден на свет, мне спасенья в молитвах нет.
И пускай священник зовет — сворочу, не пойду вослед.
А красавица поглядит — славословлю и шлю привет.
У колен ее — мой алтарь, я грудям ее дал обет.
Не нужна ты мне, не нужна,
Мне с тобой ни покоя, ни сна,
Обожгла ты меня стрелою
И осталась сама холодна.
Скажут мне: ты стала водою,—
Пить не буду, губ не омою,
Словно та вода солона.
Если скажут: ты стала лозою,—
Не коснусь твоего вина.
Пред тобою я, мой желанный,
Скатерть белую расстелю,
Куропатку с кожей румяной
Соком сливовым оболью,
И напиток хмельной и пряный
Я в две чаши для нас налью.
Я надену наряд тонкотканый,
Чтобы ты за дымкой туманной
Видел белую грудь мою.
Ах, случилась прорушка одна,
Мне попалась дурнушка одна.
Захотелось мне с ней обняться,
Начала дурнушка ломаться,
Мол, не надо, я смущена.
А красавица мне из окна
Закричала: «К чему стараться?
Что в любви понимает она?
Надо к тем идти миловаться,
Кто хоть знает, как страсть сильна!»
Ты смеешься, ты все не со мною,
Но тебя я верну — погоди,
Окружу глухою стеною
И запру, словно сердце в груди!
И тогда снисхожденья не жди.
Я сожгу все мосты под луною.
Все мосты, что уже за спиною,
Все мосты, что еще впереди!
Милый мой, мне принесший зло,
Свет мой ясный, быстрей — в седло.
Скройся прочь, чтоб мое проклятье
Поразить тебя не могло!
Я люблю, я огнем объята,
Я, как облако в час заката,
Пламенею, а людям — смех.
Знаю, это за грех расплата,
Но какой я свершила грех?
Я люблю, но любовь моя свята.
Ты мне нужен один изо всех.
Так за что ж я молвой распята?
Я, как всякая птица, дика.
Я твоя, коль удержит рука.
А упустишь — в небе растаю
Иль сметаюсь с чужою стаей,
Не узнаешь издалека.
В клетку вновь ты меня не заманишь,
Станешь ладить силок — не обманешь,
Не боюсь твоего силка.
Я опился, но не вином,
Распалился, но не огнем.
От любви душа опьянела,
От любви мое сердце сгорело.
Я стою под твоим окном.
Ты ко мне выходишь несмело,
А меня не пускаешь в дом.
Для чего же два яблока зрело
Под твоим голубым платком.
Тронуть их рука захотела,
Ты заплакала: «Люди кругом.
То, что ночью следует делать,
Милый, можно ли делать днем?»
Ловчий сокол я с красным кольцом,
Ты — залетная голубица.
Я заметил твой след с трудом,
Я ловлю — ты не хочешь ловиться.
Человеческим языком
Говоришь ты: «Что зря трудиться?
Не охоться за мною днем,
Будет ночь, я — ночная птица!»
Мы пылали с тобой огнем,
Мы сгорали с тобой живьем.
Все прошло,— ты узнать захотела,
Что со мною стало потом?
Все случилось, как ты хотела,
Что могло, все давно сгорело,
На костях моих нету тела,
Есть лишь пепел в сердце моем.
Эх, глаза, мне бы выжечь вас
Без пощады железом каленым,
Лучше тьма — мне не нужно глаз,
Что на милого смотрят влюбленно.
Мне б язык отрезать сейчас,
Чтобы слов не болтал затаенных,
Мне бы сердце пронзить сто раз,
Чтоб не билось оно исступленно,
Обреченно, как в смертный час.
«О, как много в тебе, вино,
Бед и горя заключено,
С той поры, как тебя я приветил,
Счастье не было мне суждено!»
И на горькие жалобы эти
Внятно мне отвечало вино:
«Разве мало непьющих на свете
И несчастливых все равно!»
Где была ты, откуда пришла?
Если ты не посланница зла,
Отпусти меня, сделай милость!
Ты сожгла мое сердце дотла,
Ты в душе моей поселилась
И дороги назад не нашла,
Ты в сознанье моем заблудилась,
