«В минуты музыки печальной…» - Николай Михайлович Рубцов

Старпомы ждут

           своих матросов.

Морской жаргон с борта на борт

Летит, пугая альбатросов,

И оглашен гудками порт.

Иду! А как же? Дисциплина!

Оставив женщин и ночлег,

Иду походкой гражданина

И ртом ловлю роскошный снег.

И выколачиваю звуки

Из веток, тронутых ледком,

Дышу на зябнущие руки,

Дышу свободно и легко.

Никем по свету не гонимый,

Я в этот порт явился сам

В своей любви необъяснимой

К полночным северным судам.

Вот бледнолицая девица

Без выраженья на лице,

Как замерзающая птица,

Сидит зачем-то на крыльце.

— Матрос! — кричит. —

                  Чего не спится?

Куда торопишься? Постой!

— Пардон! — кричу. —

Иду трудиться!

Болтать мне некогда с тобой!

У тралмейстера крепкая глотка —

Он шумит, вдохновляя аврал!

Вот опять загремела лебедка,

Выбирая загруженный трал.

Сколько всякой на палубе рыбы!

Трепет камбал — глубинниц морей,

И зубаток пятнистые глыбы

В красной груде больших окуней!

Здесь рождаются добрые вести,

Что обрадуют мурманский стан!

А на мостике в мокрой зюйдвестке

С чашкой кофе стоит капитан.

Капитан, как вожатая птица,

В нашей стае серьезен один:

Где-то рядом в тумане таится

Знаменитый скалистый Кильдин…

Вьюги в скалах отзвучали.

Воздух светом затопив,

Солнце брызнуло лучами

На ликующий залив!

День пройдет — устанут руки.

Но, усталость заслонив,

Из души живые звуки

В стройный просятся мотив.

Свет луны ночами тонок,

Берег светел по ночам,

Море тихо, как котенок,

Все скребется о причал…

На снегу, как тюлени,

   Лежат валуны,

Чайки плещутся в пене

   Набежавшей волны.

Порт в ночи затихает,

   Все закончили труд,

Огоньками мигает

   Их домашний уют…

Вдруг вода загрохочет

   У бортов кораблей,

Забурлит, заклокочет,

   Как в кипящем котле.

И под шум стоголосый,

   Пробуждаясь, опять

Будут жены матросов

   Свет в домах зажигать.

Будет снова тревожен

   Их полночный уют,

И взволнованно тоже

   Дети к окнам прильнут.

Знать, поэтому шквалам,

   Нагоняющим жуть,

К заметеленным скалам

   Корабли не свернуть.

Не могу я

Видеть без грусти

Ежедневных

         собачьих драк, —

В этом маленьком

Захолустье

Поразительно много

               собак!

Есть мордастые —

Всякой масти!

Есть поджарые —

Всех тонов!

Только тронь —

Разорвут на части

Иль оставят вмиг

Без штанов.

Говорю о том

Не для смеху,

Я однажды

Подумал так:

«Да! Собака —

Друг человеку

Одному…

А другому — враг…»

Осень! Летит по дорогам

   Осени стужа и стон!

Каркает около стога

   Стая озябших ворон.

Скользкой неровной тропою

   В зарослях пасмурных ив

Лошадь идет с водопоя,

   Голову вниз опустив.

Мелкий, дремотный, без меры,

   Словно из множества сит,

Дождик, знобящий и серый,

   Все моросит, моросит…

Жнивы, деревья и стены

   В мокрых сетях полутьмы

Словно бы ждут перемены —

   Чистой, веселой зимы!

В твоих глазах

Для пристального взгляда

Какой-то есть

Рассеянный ответ…

Небрежно так

Для летнего наряда

Ты выбираешь нынче

Желтый цвет.

Я слышу голос

Как бы утомленный,

Я мало верю

Яркому кольцу…

Не знаю, как там

Белый и зеленый,

Но желтый цвет

Как раз тебе к лицу!

До слез тебе

Нужны родные стены,

Но как прийти

К желанному концу?

И впрямь, быть может,

Это цвет измены,

А желтый цвет

Как раз тебе к лицу…

Жалобно в лесу кричит кукушка

О любви, о скорби неизбежной…

Обнялась с подружкою подружка

И, вздыхая, жалуется нежно:

— Погрусти, поплачь со мной, сестрица.