— Какое счастье, — тихо произнес он, — Вы… вы все-таки остались. Я шел и надеялся, что вы не ушли. Ведь у меня есть ключ от двери, а я позвонил. Я так мечтал, что в один прекрасный, счастливый день эту дверь откроете мне вы. — Он говорил очень тихо и взволнованно. ОН был очень не похож на того Надеждина на КВНе, серьезного, озабоченного чем-то. Сейчас он был какой-то настоящий, естественный и, главное, такой близкий. Он зашел в прихожую, не спуская с меня глаз, снял и повесил на вешалку плащ и шарф. Он взял мою руку в свои большие, загорелые и сильные ладони.
— Ну, здравствуйте, моя незнакомка.
— Good morning, — почему-то вырвалось у меня, — ой, простите, доброе утро, я хотела сказать.
— Я так и понял. Не стоит так волноваться. Вы уже позавтракали?
— Нет, я ждала вас, вы же просили не уходить.
— Да, да! Спасибо, я как раз очень голоден.
Мы прошли на кухню. Я и не ожидала, что стол получится такой красивый. Усевшись за стол, он молча стал пожирать бутерброды, один за другим, и запивать кофе. А я все сидела и соображала, какое он отношение имеет ко мне. И тем не менее я была счастлива.
Беседовали мы тогда недолго. Он рассказывал, как увидел меня под дверью и сначала подумал, что у него галлюцинация от недосыпания. Но, когда дотронулся до меня, понял, что это не мираж. Его очень поразила моя «очаровательная наивность» и «милая улыбка во сне», как он выражался. Потом он рассказывал, что видел меня на КВНе и с тех пор не может забыть, и везде ищет, и прочитал мне тот самый стих, который я нашла в ящике тумбочки. Он говорил, что не поверил своим глазам, когда увидел меня возле квартиры, что он никак не ожидал такой находки, думал, что ему все снится, что это сказка!.. Потом мы смотрели видеокассету «Моя первая передача», где был записан его первый выход в телеэфир.
Я сидела рядом с ним, смотрела в его ласковые, мягкие глаза и мне было хорошо и страшно. Страшно потому, что не могла себе представить его реакцию, когда скажу, что мне только шестнадцать лет и что учусь в школе. И потом, меня все терзала мысль, что вот-вот должны приехать мои родители, а дома ни ужина, ни меня. И поэтому я сидела молча и ничего не говорила, а только слушала его еще юношеский голос. Я ждала удобного момента, чтобы незаметно уйти. И наконец этот момент подвернулся. Саша вспомнил, что не запер машину, и вышел. Я выскочила вслед за ним и спряталась за кустом возле дома, как трусиха, не понимая, зачем я это делаю.
Я видела, как он запер машину, остановился возле дома, посмотрел на свое раскрытое окно, оттуда доносились мелодичные песни «Битлз», вдохнул полной грудью весенний аромат, весело подкинул и поймал связку ключей и игриво, как ребенок, улыбаясь, побежал в подъезд. А у меня мучительно щипали глаза слезы. Мне было его жаль, искренне жаль…. А если бы со мной вот так…. Но я сидела в кустах и знала, что выйти мне нельзя, что он может меня увидеть, и тогда я пропала. Сначала смолкла музыка, затем с тревожным лицом, уже лишенным улыбки, выбежал он. Он с надеждой и тревогой смотрел по сторонам, а я еле себя сдерживала, чтобы не закричать. Я не могла видеть его таким, это было выше моих сил. Я сидела и плакала. Он в мгновение ока оказался в машине и на полной скорости помчался со двора.
Как только пыль рассеялась на дороге, я как убитая, ничего не видя, вышла на дорогу. Плелась, не замечая людей, медленно переставляла непослушные ноги, мне было тяжело идти. Мои щеки и подбородок щекотали быстро текущие горячие слезы, но я не могла их стереть — руки не слушались меня. Шла и смотрела, не моргая, прямо, ку-да-то вдаль, а точнее, в никуда, потому что я ничего не видела, был какой-то смутный поток людей, который расступался передо мной, как лед перед ледоколом. Сердце разрывалось, но я уходила все дальше и дальше в никуда.
С тех пор целых два месяца, а то и больше он не появлялся в телеэфире. И вот однажды, седьмого мая, опять-таки на КВНе в МГИМО мы с подружкой смотрели на его затылок. Он вертелся по сторонам, но нас, к сожалению, не видел. Вдруг кто-то его спросил, почему его не видно на телеэкране. Он с грустью ответил, что все это, к его большому счастью, временно. Больше он ничего не сказал. На этом КВНе он был особенно зол, даже своим не подыгрывал, а скорее наоборот. Когда началась дискотека, он разошелся не на шутку. Кричал но-английски в микрофон, пел, прыгал как сумасшедший. Он спустился со сцены в зал и танцевал совсем рядом, не замечая меня. Он был ко мне спиной и не видел меня, но зато я была вновь близко, рядом с ним, видела его спину, затылок, руки и длинные ноги, я могла читать у него на футболке надпись «АССА». Когда же объявили медленный танец и запели «Битлз» все ту же самую мелодию, которая тогда была для меня последней в день знакомства с ним, я отошла подальше, чтобы он не заметил меня, и стала смотреть на него как завороженная. Саша огляделся по сторонам с безнадежностью во взгляде, почесал затылок и пригласил ее. Ту, которая смотрела на него с прямым намеком на танец. И он пригласил именно ее. Когда он коснулся ее талии, меня больно кольнуло где-то в области сердца, перед глазами все поплыло, все словно расплавилось, наступила тишина, давящая на уши, лишь где-то очень далеко пел Джон Лен-нон. Лицо любимого было у меня перед глазами четче всех, но тоже расплывчатое, мне даже казалось, что он улыбается ей, но когда моя дорогая подруга наконец дернула меня за руку (я ее как всегда не слушала), увидела, что ошибаюсь. Окончив танец, он даже не поблагодарил ее и не улыбнулся, а, напротив, ушел за кулисы. Под конец вечера он вышел на сцену и стал петь «Вояж», и я пела вместе с ним, хотя он и не видел меня, но я пела, хотя и не слышала своего голоса.
После дискотеки, когда все разошлись, мы с Анькой шли по коридору, Саша шел навстречу с каким-то парнем. Я очень смутилась и опустила голову, спрятавшись за мою спасительницу, и он, к счастью, не узнал меня, хотя шел потом и все время оглядывался. Вероятно, что-то все-таки ему обо мне напомнило. А сердце мое вновь рвалось к нему, мне хотелось закричать: «Нет, ты не ошибся, это я, я, я!» Хотелось побежать за ним, броситься к нему на шею и прижаться к его широкой груди. Но что-то сдерживало меня. Я шла молча и думала, что на следующей дискотеке я его обязательно приглашу. В конце концов, ничего в этом постыдного нет, а даже очень романтично. Я не могу допустить, чтобы он говорил с другой, обнимал другую, улыбался другой, да и вообще!..
Всю дорогу домой моя голова полнилась этими мыслями, и мне было жаль мою бедную Аньку, которая обижалась на то, что я ее все время не слушаю, но поделать я не могла ничего. Голова моя была занята другим. А она болтала какую-то ерунду без умолку. Она вечно что-нибудь говорит, говорит какую-то чушь, но веселую чушь. Но, как оказалось на этот раз, это была не чушь и не ерунда. А я все прослушала. Она снова готовила мне сюрприз. Анька вообще очень любит делать сюрпризы любых видов, лишь бы неожиданно. И этот КВН тоже был сюрпризом.
Следующим ее сюрпризом был концерт в МГИМО 14 мая, как раз в день ее рождения. Концерт был великолепным. Но Надеждина не было. А я уже была готова его пригласить. Боже мой, а сколько усилий приложила к этому Анька. И в райкоме надоедала, и даже в МГИМО проникла (она у меня вообще как шпионка, везде пролезет). И все бесполезно. Но ничего, зато лишний раз в МГИМО побывали. А это тоже немало!
Прошло полмесяца. И вот обычный вечер пятницы, и должна начаться передача, где он раньше принимал участие. Я, как обычно, села поближе к телевизору и с надеждой и с некоторым сомнением уставилась в ее заставку. И вдруг сердце оборвалось, меня прямо в холодный пот бросило. На экране был он. «В эфире информационно-музыкальная программа», — сказал знакомый до боли голос. Его наигранная улыбка была неестественной. Но он улыбался, хотя и очень редко. У меня в голове промелькнул ужас: «А вдруг он уже меня не помнит»? И меня вновь одолевало желание позвонить. Позвонить и сказать, нет, не сказать, а просто помолчать или назвать его по имени, чтобы напомнить о себе. Но все это было внутри меня, а внешне было полное спокойствие, я даже смеялась вместе с Надеждиным и его соведущими, и представляла, что сижу с ними за одним столом и поддерживаю разговор. Но прошел и этот день. Прошли и другие дни. Заполненные воспоминаниями о прошедших КВНах и дискотеках, фантазиями о будущем, мечтами и, конечно же, снами, прекрасными, добрыми снами. Пришло лето, минула трудная пора экзаменов, и настали долгожданные летние каникулы.
* * *
Каникулы, отпуск… Замечательные дни. Мне порой кажется, что все самое интересное в личной жизни происходит именно во время них.
Закончив чтение первой части этой истории, вечером одного из немногих оставшихся дней моего отдыха я, наблюдая за уходящим за горизонт солнцем, размышлял о любви. Не зря великий Пушкин сказал: «Любви все возрасты покорны». Героиня этой прозы… Ей шестнадцать лет и — такая гамма чувств, смесь юношеского авантюризма и чистых эмоций.
