Охота на Снарка
(погония в восьми приступах)
"Если когда-нибудь - ведь любое безумие может осуществиться - автора этой небольшой, но поучительной поэмы осудят за бессмысленный труд, обвинение, я уверен, будет основано на словах:
"Был нередко с рулем перепутан бушприт".
В предвидении столь неприятного исхода не буду (хотя бы и мог) с возмущением ссылаться на другие свои произведения, чтобы доказать, что не способен на такого рода поступки; не буду (хотя бы и мог) говорить о выдающихся моральных достоинствах поэмы, о затронутых в ней проблемах арифметики и некоторых естественно-исторических наук; вместо этого я просто поясню, как обстояло дело.
Благозвон, болезненно педантичный в вопросах внутреннего распорядка, обычно раз-два в неделю распоряжался снимать бушприт, чтобы заново покрыть его лаком. И неоднократно случалось, что, когда приходило время устанавливать эту деталь на место, никто на борту уже не помнил, с какого конца судна ее следут вставлять. Все знали, что обращаться по этому поводу к самоу Благозвону бесполезно, ибо тот в ответ обязательно сослался бы на "Морской кодекс" и воодушевленно процитировал "Инструкции Адмиралтейства", уяснить до конца которые никому пока что не удавалось. Кончалось, как правило, тем, что бушприт вставляли куда попало, в том числе и поперек руля. Рулевой наблюдал за действом со слезами на глазах - он-то знал, что это неправильно, но... Параграф 42 "Кодекса": "Никому не дозволяется обращаться к Рулевому" - Благозвон дополнил словами "... и Рулевому не дозволяется обращаться к кому бы то ни было". Поэтому невозможно было ни возражать, ни управлять судном до очередной запланированной лакировки. В таких несколько обескураживающих условиях корабль чаще всего перемещался встречным курсом, то есть задом наперед".
Примерно так разъяснял Льюис Кэрролл непонятные места из своей знаменитой "Охоты на Снарка", написанной чуть более века назад. Многочисленные комментаторы продвинулись в толковании поэмы значительно дальше, однако трактовки эти весьма разноречивы и подчас диаметрально противоположны. С учетом специфики рубрики "КЛФ" уместно предположить, например, и такую: в поэме в символической форме изображен... поиск внеземных цивилизаций! В рамках столь новаторского толкования легко объясняется, скажем, непосильный для большинства комментаторов момент: прозвища персонажей Л.Кэрролла начинаются одинаково (с буквы "Б"). Но ведь и профессии ученых, ведущих поиск ВЦ, также начинаются одинаково - с приставки "ксено" или "экзо" (ксенобиолог, экзолингвист и т.п.). И совершенно излишне упоминать, что никто пока не знает, чего нам ждать от этих самых ВЦ - всяческих благ или неисчислимых бедствий. Прямое отношение к фантастике имеет и вполне тралиционное толкование: "охота на Снарка" - одна из курьезнейших в мировой истории антиутопий...
В отличие от "Алисы" и других произведений в "Снарке" Льюис Кэрролл почти не пользуется своим излюбленным средством - разнообразными неологизмами, а когда они и встречаются, то позаимствованы из все той же "Алисы", вернее, из небольшой баллады "Джаббервоки" (Jabberwocky), откуда, кстати, ведут свою родословную и птица Джубджуб (Jubjub), и Бандерхват (Bandersnatch). Единстенное исключение - имя самого объекта охоты. Это слово-"бумажник", сложенное из английских "snake" (змея) и "shark" (акула). Русский язык вполне допускает подобные нововведения - например, В.Орел, опубликовавший отрывки из перевода поэмы в "Иностранной литературе", предложил остроумную замену - "змерь" ("змей" плюс "зверь"). Однако, учитывая, что слово "Снарк" прочно вошло во многие иностранные языки, в том числе и русский, мы в предлагаемой версии предпочли ничего нового не выдумывать.
- Вот где водится Снарк!- закричал Благозвон,
Выгружая с любовью людей[1]:
Чтоб не сбило волной, их придерживал он
За власы пятернею своей.
- Вот где водится Снарк! Объясню я потом,
Что слова нас такие бодрят.
Вот где водится Снарк! Знайте - истина в том,
Что повторено трижды подряд[2]!
Экипаж хоть куда: были здесь Башмаки[3] -
И пошивщик Бантов и Беретов,
И Барышник - оценивать их рундуки;
И Барристер[3] - для дельных советов.
Бильярдист, чье искусство не знало границ,
Мог шутя сколотить капитал,
Но Банкир, приглашенный на крупный оклад,
Под замком все их деньги держал.
Был в команде Бобер: плел он кружев узор,
Свежий ветер вдыхая морской;
Он команду сто раз от опасности спас -
Но упорно молчал, от какой.
Был и некто, прославленный кучей добра -
Ждет на суше оно до сих пор:
Кольца, зонтик, часы, кошелек серебра
И дорожной одежды набор.
Сорок два сундука - и на всех начертать
Постарался он имя свое[4]:
Но оставил в порту эту тяжкую кладь
Наш герой - и забыл про нее!
Не утрата вещей огорчала его:
Был обут он в три пары сапог,
И одет в семь пальто: но ужасней всего -
Свое имя припомнить не мог!
Откликался на "Эй!" и на клички длинней,
На "Пеки-парики!", "Жги-матрас!"[5],
"Слушай-как-там-тебя", "Ах-представьте-себя!"
И особенно "Эй-как-бишь-вас!"
Но для тех, чей язык к сильной фразе привык,
Имена он другие носил:
Для близких друзей - "Огарки свечей",
Для недругов - "Жареный сыр".
"Ростом парень не вышел - и ум не ахти -
(Благозвон сомневался порою) -
Но отважен зато! Чтоб на Снарка идти,
Только это и надо герою!"
Незаметным кивком вспышки злого огня
В мрачных взорах гиен он гасил:
И с медведем прошелся средь белого дня
Просто так, "для поднятия сил".
Был он Булочник; но, лишь покинули порт,
Благозвону (тот слушал с тоскою)
Объяснил, что печет только свадебный торт -
Из чего приготовишь такое?
Крайний в списке имен, скажем, не был умен,
Но тупица и тот не без мысли:
Не беда, что одна - ведь о Снарке она...
Был в команду тотчас же зачислен.
Подвизался на бойне: но вскрылось, что он
(А поход продолжался неделю)
Лишь бобров забивал: онемел Благозвон,
Так его эти факты задели.
Но потом заявил, пересилив свой страх,
Что Бобер здесь один, да и тот
Не простой, а ручной; и на первых порах
Будет грустно, коль оный помрет.
Ненароком Бобер услыхал разговор
И не смог удержаться от слез:
Показалось Бобру, что совсем не к добру
Заостренный вот эдак вопрос.
"Пусть отдельный корабль ваша Бойня берет
И на нем бороздит океаны!"
Но сказал Благозвон, что такой поворот
Подорвет утвержденные планы.
Ведь водить корабли вдалеке от земли -
Это дело немыслимо сложное:
Крайне трудно оно, если судно одно:
Если два - то совсем невозможное!
Выход только такой: или с рук доставать
Где-то должен кольчугу Бобер -
Дал Барышник совет; или жизнь страховать
В одной из известных контор[6].
Так Банкир подсказал, предложив напрокат
Две страховки - отличную пару:
Против града одна (если выпадет град),
А вторая - на случай пожара!
Страшный день миновал: но и позже Бобер,
Поступь Бойни едва уловив,
В тот же миг отворачивал в сторону взор
И бывал беспричинно пуглив.
Приступ второй. Речь Благозвона.
Экипаж обожал вожака своего:
Как он прост! Как велик и высок!
Чтоб понять, как он мудр, надо было всего
Лишь в лицо ему глянуть разок!
Карту кормчий добыл: было море на ней
Без намека на землю и мели;
Как всегда, угодил он команде своей:
В карте все разобраться сумели!
"Пусть малюет Меркатор полюса и экватор [7] -
Что нам толку от тропиков всяких?" -
Благозвон прокричал - экипаж отвечал:
"Это только условные знаки!
Не понять, где залив, где пролив или риф,
Если смотришь на карту простую;
Капитан молодец - он достал наконец
Высший сорт - абсолютно пустую!"
Это было прекрасно; но потом стало ясно:
Тот, кого полагалось любить,
Бросил вызов пучине по одной лишь причине -
Чтобы в колокол громче звонить[8]!
Был он вдумчив и смел; но указом умел
Экипаж озадачивать свой:
Крикнет: "Право руля, лево курс корабля!" -
Как вести себя мог рулевой[9]?
Был нередко с рулем перепутан бушприт.
Благозвон толковал: не беда;
Так бывает, когда, как народ говорит,
В южном море "снаркуют" суда.
Все же править пришлось в основном на авось,
Но - с надеждою глядя вперед.
