Александр
Соболев
БУХЕНВАЛЬДСКИЙ НАБАТ
СТРОКИ-АРЕСТАНТЫ
Москва
ЕКА
1996
Оформление художника В.В.Медведева
ББК 84 Р2 С54
Соболев А.
С54 Бухенвальдский набат: Строки-арестанты / Предисл. Т.Соболева. — М.: ЕКА, 1996. — 272 с.: ил.
Александр Соболев — поэт, автор «Бухенвальдского набата», песни, получившей в 60—70-е годы широкое международное признание. Громкая слава произведения уживалась в условиях тоталитарного режима с полной безвестностью поэта, уделом которого стало замалчивание.
Эта книга, по сути, единственно полное, первое и последнее обращение поэта к читателю. Большую ее часть составляют «строки-арестанты», как называл поэт свои неопубликованные стихи.
Инвалид Великой Отечественной войны, живя на положении изгоя, он, «человек с раскрепощенной душой», мечтал видеть народ свободным, до конца дней своих сохранил любовь к природе и ко всему живому.
ББК 84 Р2
© Т.М.Соболева, 1996 г.
4702010202
«ГОВОРЯТ, ЧТО Я СЧАСТЛИВЫЙ...»
Без малодушной укоризны
пройти мытарства трудной жизни,
измерить пропасти страстей,
понять на деле жизнь людей,
прочесть все черные страницы,
все беззаконные дела...
И сохранить полет орла
и сердце чистой голубицы!
Се — человек!
Т.Г.Шевченко
Что знают люди о поэте Александре Соболеве? Ничего. Нет, вроде бы и не было в отечественной литературе поэта, носящего такое имя. Но он был, жил и творил в стране, «разметнувшейся на полсвета», и явное подтверждение тому — эта книга. Она, по существу, первое, и единственно полное издание стихов Александра Соболева — итог его поэтического творчества почти за полвека. Вполне уместно недоумение: почему поэт так долго молчал? Почему так скромно по объему его литературное наследие? Надеюсь, многое прояснит мой рассказ о нем, о его житье-бытье.
Принято считать, что талант — дар Божий. Посмею нарушить традицию и добавлю: талант еще и Божье наказание. Что заставляет так невесело думать? Отвечу: сорок лет я была спутницей человека, отмеченного Божьей милостью — талантом. Настрадалась, натерпелась, разделяя его судьбу. Один острослов сказал довольно метко: поэта Александра Соболева «посадили в консервную банку: куда бы он ни глянул — перед ним была стена. Да еще с надписью: «Не положено!» Сразу возникает вопрос: в чем же это он так крепко провинился перед страной, перед обществом, что его «оградили стеной», и, разумеется, против его воли? Сразу же и отвечаю: не очень-то много найдется людей с равными, что и у Соболева, заслугами перед Родиной. Он послужил ей трижды, и трижды бескорыстно:
в годы молодые — рядовым на фронте Великой Отечественной войны, откуда вернулся пожизненным инвалидом второй группы;
в зрелые годы — талантом поэта, создав в числе других произведение, прославившееся во всем мире, поднявшее престиж страны;
заработанная им за это произведение, размноженное во многих миллионах экземпляров, огромная сумма полностью пошла в госказну.
И несмотря на то, что он отдал стране максимум того, на что способен человек, поэта Александра Соболева почти никто не знает. Ни в списках Союза писателей, ни в иных официальных справочниках имени его не найти. И это тем более странно, что он, повторяю, является автором произведения, получившего международное признание, а на родине поэта, в России, оно известно, пожалуй, каждому. Итак, всемирная слава произведения и — полная безвестность его создателя. «Полно, — возможно, скажет кто-то, — так не бывает...» Бывает, оказывается.
И для того, чтобы объяснить, как все произошло, с чего началось, придется вернуться на без малого сорок лет назад.
В 1958 году у горы Эттерсберг близ Веймара в Германии состоялось открытие мемориала Второй мировой войны — «Бухенвальд». На деньги, собранные населением ГДР, на территории бывшего лагеря смерти возвели башню, увенчанную колоколом. Набатный гул должен был постоянно напоминать людям о недавней трагедии, о жертвах фашизма и войны.
Сообщение по радио об этом событии Александр Соболев услышал в городе Озеры Московской области, где отдыхал летом. А примерно через два часа уже прочитал мне готовые стихи «Бухенвальдский набат». В них он «по праву пехотинца, рядового, калеченного, мятого войной, от имени всего живого» обратился к народам Земли с горячим призывом: зорко стоять на страже мира, добытого страшной ценой — жизнями миллионов людей, предупреждал об угрозе грядущей ядерной катастрофы, звал людей одуматься, остановиться, пока не поздно, пока, «вихрем атомным объятый, стонет океан», но еще не гибнет в пламени ядерных пожарищ все живое на планете.
Понимая, что стихи «Бухенвальдский набат» — творческая удача, счастливый автор посчитал, что место им в «самой-самой» газете страны, а таковой была «Правда». Но там «Бухенвальдский набат» не просто отклонили, но и забраковали. Не стоит, однако, плохо думать о квалификации сотрудников «Правды». Имеющие ученые степени, наверняка толк в стихах знающие, они выпроваживали из редакции скорее не «Бухенвальдский набат», а его автора — никому не известного и уж никак не маститого, не именитого. Они проявляли бдительность: во времена комвсевластия само появление на страницах главной газеты уже означало признание... Думается, открытие нового таланта не входило в задачу ведущего партийного органа. Зачем рисковать — не проще ли указать автору на дверь?
В скромной по тем временам профсоюзной газете «Труд» в сентябре 1958 года стихи «Бухенвальдский набат» увидели свет.
— Пошлите-ка их Мурадели, это в его ключе, может получиться замечательная песня, — посоветовал Александру Соболеву при случайной встрече тогдашний секретарь Союза композиторов С.В.Аксюк.
А несколько дней спустя взволнованный Мурадели говорил поэту по телефону: «Пишу музыку и плачу... Какие стихи!»
Композитор поспешил со своим новым произведением на радио: скорее в эфир, скорее показать песню людям! Но художественный совет Всесоюзного радио... мягко упрекнул Вано Ильича за нетребовательность к тексту, и, только уважая заслуги композитора, рекомендовал песню ну разве что для разового исполнения. «Мракобесные стихи: мертвые в колонны строятся!» — резюмировал общее мнение худсовета один из его членов, очень известный поэт-песенник. И печатные музыкальные органы тоже не спешили обнародовать «Бухенвальдский набат». Песня погибала. Это понимал автор стихов и не мог, не смел допустить ее незаслуженной смерти.
По счастливому стечению обстоятельств появление «Бухенвальдского набата» совпало с подготовкой к Международному фестивалю молодежи и студентов в Вене. Александр Соболев предложил антивоенную антифашистскую песню «Бухенвальдский набат» оргкомитету фестиваля. И песня Мурадели и Соболева поехала в Австрию, где ее исполнил Свердловский хор студентов. На форуме молодежи песню ожидал триумф. Там ее перевели на многие языки, оттуда она отправилась в разные страны. На Родину «Бухенвальдский набат» вернулся в документальном фильме «Весенний ветер над Веной». И тут произошло то, что происходит в нашей стране нередко: на Западе одобрили — теперь и нам весьма по душе... Одним из первых взял для исполнения «Бухенвальдский набат» Ансамбль песни и пляски Советской Армии под управлением Б .А. Александрова. И сразу — поистине «ядерный» взрыв популярности. Нет, это было не просто поголовное увлечение хорошей песней, а всеобщая одержимость, околдованность. Ее успех не укладывался в привычное представление о симпатии к полюбившейся песне, ибо чуть ли не в одночасье она овладела сердцами и душами десятков миллионов ее услышавших. Ее запела вся страна, она звучала повсюду: с концертных эстрад, на певческих праздниках, в домах и на улице, по нескольку раз в день — по радио и телевидению, ее пели самодеятельные и профессиональные хоры и солисты. Ленинградцы поставили балет «Бухенвальдский набат», а самодеятельных театрализаций — в клубах и школах — было не счесть!
Здесь я позволю себе прервать повествование о замечательной песне и ее авторе и сделать необходимое отступление: рассказать о жизни поэта Александра Соболева до сочинения им «Бухенвальдского набата».
Александр Соболев (Соболев Исаак Владимирович) родился 18 августа 1915 года в местечке Полонное на Украине, последним ребенком в еврейской семье. Это была типичная провинциальная малосостоятельная семья, изо всех сил старавшаяся выбиться «в люди».
Когда малолетний сын начал слагать стихи, малограмотный отец спросил у матери: «Чего он там бормочет? Может, показать его доктору?»
Прожив с Александром Соболевым сорок лет, выслушав в разное время его отнюдь не подробные, скорее беглые, отрывочные, не связанные между собой воспоминания о детстве, о довоенной жизни, я догадалась, почему он ни разу не прошел равнодушно мимо кустика зелени, пробившей, приподнявшей асфальт. Всякий раз неизменно замедляя шаг возле такого дива природы, восхищался силой, данной Богом, казалось бы, слабенькому растению, которое в стремлении к свету, к жизни совершает вроде бы невозможное — разрушает придавившую его роковую с виду плиту.
