Михаил Юрьевич Лермонтов
Бородино (сборник)
Л. Смилевска
Наследник Пушкина
Вам в школе, конечно, уже рассказывали про Михаила Юрьевича Лермонтова. Ты наверняка знаешь, что прожил он всего 27 лет (с 1814 по 1841 г.) и что это была короткая, но очень насыщенная жизнь. Имя Лермонтова всегда приходит в голову вторым после Пушкина, когда просят назвать великих русских поэтов. Сравнений и правда не избежать: оба удивительно талантливые, оба погибли молодыми и оба за отведённые им годы успели оставить в русской литературе след на многие века. И так же как с именем Пушкина прочно связаны Михайловское и Болдино, так с именем Лермонтова – Кавказ.
На Кавказе Лермонтову довелось побывать несколько раз ещё ребёнком. Говорят, там же он впервые по– настоящему влюбился. И это было редкое светлое чувство, ведь поводов для радости в детстве и юности поэта было немного. Он рано потерял мать, почти не виделся с отцом, а рос у бабушки – Е. А. Арсеньевой в имении Тарханы в Пензенской губернии. Бабушка, надо сказать, обладала крутым нравом: воспитывала мальчика в строгости, готовила к блестящей военной карьере. От природы наделённый мягким характером, Лермонтов очень страдал. Может, поэтому он вырос немного нелюдимым, бывал язвительным и заносчивым… Именно одна из отпущенных им острот приведёт поэта к смертельной дуэли с офицером Мартыновым.
В 1827 году Лермонтов покинул бабушкино имение Тарханы и отправился на учёбу в Москву. Он много писал, сперва подражая Гюго, Шиллеру, Байрону. Подражал он и Пушкину. Это неудивительно: Пушкин и сам начинал с подражаний великим предшественникам – Державину и Жуковскому. В то время Лермонтов написал такие известные стихотворения, как «Парус» и «Ангел». Но они не приносили славы вплоть до 1837 года, когда был убит на дуэли А. С. Пушкин. Смерть Пушкина разделила жизнь Лермонтова на «до» и «после». Получилось, что гибель одного великого поэта подарила России другого: именно гневное стихотворение-обвинение «Смерть Поэта» принесло Лермонтову народное признание – и, конечно, немилость Николая I. Ведь Лермонтов возлагает вину за гибель Пушкина не только на Дантеса, но и на всех, кто, по его мнению, руководил им, намекая в том числе и на царских вельмож. Поэта арестовали, а позже перевели служить на Кавказ. Там он много путешествовал, изучал фольклор, собирал легенды и предания, тогда же записал сказку «Ашик-Кериб».
Часто, даже чаще всего тема его стихотворений – это потеря. Герой Лермонтова теряет Родину, покой, свободу. Размышляет Лермонтов и о роли поэта в обществе. Поэт для него – не просто творец, но в первую очередь обличитель пороков и последний глашатай истины. Именно об этом известные стихотворения – «Поэт», «Пророк», «Дума». Лермонтов ищет и не находит нравственный идеал в современности, он обращается к героическому прошлому. Так рождаются знаменитые «Песня про царя Ивана Васильевича…» и «Бородино». Общество XIX века, по мнению поэта, губительная среда для сильных, цельных натур. Обвинительный приговор обществу звучит и в романе «Герой нашего времени», и в драме «Маскарад».
Взгляни ещё раз на портрет Лермонтова. Да, много грусти и в глазах поэта, и в его стихах. Погиб он на дуэли, вызванной пустячной ссорой. Его короткий творческий путь – немногим более 13 лет – закончился, едва начавшись. Но этого времени хватило ему, чтобы остаться в памяти потомков не только и не столько наследником Пушкина, что уже немало, но самобытным, ни на кого не похожим великим русским поэтом.
– Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спалённая пожаром[2],
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, ещё какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!
– Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри – не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля…
Не будь на то Господня воля,
Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»
И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут[3].
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки —
Французы тут как тут.
Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью[4]!
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдём ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!
Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи[5]!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.
Прилёг вздремнуть я у лафета[6],
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак[7] открытый:
Кто кивер[8] чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.
И только небо засветилось,
Всё шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рождён был хватом:
Слуга царю, отец солдатам…
Да, жаль его: сражён булатом,
Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умрёмте ж под Москвой,
Как наши братья умирали!»
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.
Ну ж был денёк! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы[9] с пёстрыми значками,
Драгуны[10] с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений!..
Носились знамена́, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась – как наши груди;
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…
Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять…
Вот затрещали барабаны —
И отступили бусурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.
Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри – не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не Божья воля,
Не отдали б Москвы!
Белеет парус одинокой
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далёкой?
Что кинул он в краю родном?..
Играют волны – ветер свищет,
И мачта гнётся и скрыпит…
Увы, – он счастия не ищет
И не от счастия бежит!
Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой…
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!
Ночевала тучка золотая
На груди утёса-великана;
Утром в путь она умчалась рано,
По лазури весело играя;
Но остался влажный след в морщине
Старого утёса. Одиноко
Он стоит, задумался глубо́ко,
И тихонько плачет он в пустыне.
В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть:
Одну молитву чу́дную
Твержу я наизусть.
Есть сила благодатная
В созвучье слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко…
Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы, будто, как я же, изгнанники,
С милого севера в сторону южную.
Кто же вас гонит: судьбы ли решение?
Зависть ли тайная? злоба ль открытая?
Или на вас тяготит преступление?
Или друзей клевета ядовитая?
Нет, вам наскучили нивы бесплодные…
Чу́жды вам страсти и чужды страдания;
Вечно холодные, вечно свободные,
Нет у вас родины, нет вам изгнания.
«Когда волнуется желтеющая нива…»
Когда волнуется желтеющая нива,
И свежий лес шумит при звуке ветерка,
И прячется в саду малиновая слива
Под тенью сладостной зелёного листка;
Когда, росой обрызганный душистой,
Румяным вечером иль утра в час златой,
Из-под куста мне ландыш серебристый
Приветливо кивает головой;
Когда студёный ключ играет по оврагу
И, погружая мысль в какой-то смутный сон,
Лепечет мне таинственную сагу
Про мирный край, откуда мчится он, —
Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе, —
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу Бога…
