Кудыкины горы - Евгений Иванов

Мы сидим здесь давно, на этаже шумно,

в очереди в кабинет врача людно.

Никто не стесняется хвори прилюдно,

встречу с доктором предвкушая в радость,

наблюдается у каждого своя слабость.

Неврастеники нервно ломают веники.

Психопаты, затаясь, точат лопаты.

Маньяки жгут спички.

Истерички бегают и делают нычки.

Вокруг шизофреников снуют рыжие лисички.

На плече у алкоголиков прыгают черти,

но им море по колено –

алкоголики не боятся смерти.

В углу параноик на дырявом диване

лопает пузырики на целлофане.

Олигофрены дружно бьются головами о стены –

от нас вешаются все санитарные смены!

Приду и сяду в тёмный зал, чтоб насладиться.

Чтоб умереть, оглохнуть и преобразиться.

Чтобы сломать все заколоченные двери.

Кувшинку для тебя мне раздобудут ночью звери.

И фонари будут светить всю ночь так ярко,

и пчёлы будут жалить жарко,

когда я потяну за край атласной ленты,

и опадут к ногам все позументы,

и естество нагое воссияет –

оно притягивает, манит, ослепляет.

Не обман, не блажь и не фарс –

мы скоро полетим на Марс!

Всё-таки это случилось –

вчера позвонили мне,

и, наконец, сообщили:

кандидатуру поддержали все!

Меня принимают в команду,

я полечу на Марс!

Это большая ответственность,

отныне я – «Звёздный Барс»!

В команде суровые правила –

нельзя сейчас больше пить.

Доктор сказал об этом –

я должен теперь с этим жить.

Многое теперь под запретом:

водку, понятно, нельзя.

Пиво – ни в коем случае.

Даже вино нельзя!

Не буду теперь есть мясное,

только салат –

важно держать в порядке

вестибулярный аппарат.

С собою брать можно книги,

разрешили взять даже кота…

Одно мне только не ясно –

как же я там без тебя?

Сигнал подай, отзовись, прошу –

я тебя с собой заберу.

Ведь не обман, не блажь и не фарс –

мы скоро с тобой улетим на Марс!

Сносить иль не сносить – вот в чем вопрос!

Достойно ли терпеть безропотно судьбы позор

иль совершить [Роскомнадзор]?

Иль нужно оказать сопротивленье?

Восстать, вооружиться, победить!

Иль самому себя пришить?

Уснуть. На всё забить. Забыться…

На кладбище ползти, там схорониться.

В пустой квартире, неухоженной,

старик лежит, судьбою брошенный.

В одежды белые одет,

не ждёт ни радостей, ни бед.

Никто не вспомнит, не придёт,

не промурлычет чёрный кот.

Нет внуков, нет детей и нет жены –

ничто не растревожит тишины.

И лишь неслышно на плече,

иссохнув в тяжком ожидании,

его душа, молитв не зная,

тревожно ждёт и жаждет рая.

Snowstorm was blowing through whole earth

With no a limit.

A candle burned on the table,

A candle burned.

Like summer time the swarm of bugs

To flame attracted,

Snowflakes flew out from the yard

To window glasses.

The blizzard sculptured on the glass

And circles, and narrows.

A candle burned on the table,

A candle burned.

[Boris Pasternak, 1946]

По Владимирке ветхой

в веренице колёс –

имена в чёрных лентах

у разбитых берёз.

Вдоль обочин согнулись

верстовые столбы.

На постах в караулах

бухают менты.

Чьи-то взгляды по встречной,

заколоченный дом.

Остановка, харчевня –

туалет за углом.

Под бетонкой застыли

вековые следы.

На рекламных щитах:

«Кока-Кола и ты!».

Церковь, баня, сады,

пивной ларёк.

Пункт продажи, тюрьма,

на углу браток.

На табличке белой

по диагонали черта.

Одеялом серым –

ничья земля.

Я звонил богу,

но никто не взял трубку.

Может, занят он был,

а, может, сыграл странную шутку.

Или, может быть, отдыхал,

отошёл на минутку –

посидеть в тишине спокойно,

подорвать самокрутку.

А потом на дорогу вышел,

исчез, поймал попутку.

Или, может быть, в море уплыл,

сел в шлюпку.

Чтобы хоть немного дать от нас

отдохнуть рассудку!

Я с утра звонил богу,

но он не берёт трубку.

Пришлите срочно

часы по почте,

пакуйте нежно

подарок Рите.

Она мечтает,

дойдет надежно,

отправьте скорее,

как только можно.

И не забудьте,

не подведите,

времени нет –

Луна в зените!

С вниманием полным,

посыл курите –

отправьте скорее

часы Маргарите!

На почту идите,

часы положите,

пришлите скорее

посылку Рите!

И не разбейте,

не проебите,

по почте Рите

часы пришлите!

На почту идите

и положите,

часы верните

скорее Рите!

По почте Рите,

посыл курите –

пришлите скорей

часы Маргарите!

Когда тоска накроет мысли,

когда разлука засосёт –

я слышу: голос твой далёкий

в Китай домой меня зовёт.

Обнять родных и риса с пару,

и поперчить со вкусом всё.

И разукрасить дадзыбао,

и полистать тайком Басё.

Я вспоминаю наших лица,

родного дома гул вестей.

И волоокая тигрица –

гроза всех рисовых полей!

Я не забыл твои ресницы,

я вижу словно сквозь окно –

в мелькании листвы и птица,

как будто чертит твоё лицо.

Над полем солнце, ручья журчанье,

биение сердца – не забывай!

Я не сдержусь, ведь ты же знаешь –

я брошу всё, вернусь в Китай!

Я вспоминаю твою улыбку,

твой голос, руки, твои глаза…

Я напишу тебе открытку,

когда мы снимем тормоза.

Мы полетим к тебе ветрами,

мы перейдём границу днём.

И над великими степями

вспыхнет небо закатным огнём.

Мы будем жить по деревенькам,

а сны оставим в городах.

Мы обогнём Большую стену,

мы будем кочевать в песках.

Я привезу тебе букеты:

кувшинки, лотос, так и знай –

я обещаю, я сумею…

Сорвусь домой! Вернусь в Китай!

Кому надо, тот поймёт – между нами сладкий мёд.

Жалят жаркие иголки, твёрк твёркают пчёлки.

Нагадай мне скорой встречи, цыганка.

Я – твой котик, ты – моя валерьянка!