О, чернобровая Украйна,
Мой край премудрый и простой,
Какая сказочная тайна
Твой затуманенный простор.
Зеленых рек таемный клекот,
Все те же грядки, тот же стог…
Далече, далеко́, дале́ко
Уйти бы в омуты дорог.
Поля да степь, куда ни глянешь,
За каждым выгоном курган;
Прощайте ж рощи и поляны,
Прощайте вербы и луга.
Покину кручи и байраки,
Покину хаты в рамках нив,
И кто-то долго будет плакать,
Косою очи заслонив.
И чей-то взор, летя в туманы,
Слезой застынет у окна
И будет рот больнее раны,
Лицо белее полотна.
Орлу в лесу темно и душно;
Не плачь сестра, утешься мать,
От вас мне ничего не нужно,
Как только помнить и желать.
И только песни, что подслушал
В лугах, на нивах и в лесу,
Как эту тронутую душу,
С собой надолго унесу.
………………………………
Голубкой утро, галкой вечер,
Прощальный вздох долин и вод…
Дале́ко, далеко́, далече
Зовет багряный небосвод.
У нас, как и в каждой семье,
У печки дрова да лоханки,
Кувшин молока на скамье
И кот на высокой лежанке.
У стенки большая кровать,
С которой при всякой погоде
Всех раньше поднимется мать —
Топить, иль копать в огороде.
А мы, для которых живут,
Которым так много прощают,
Мы утром выходим на пруд,
И гуси нас криком встречают.
Отец каменеет в труде,
Скучает на пасеке дедко,
А мы, бултыхаясь в воде, —
Счастливей цыплят под наседкой.
Погоним, покормим коров,
Повынесем яблок из сада,
И каждый румян и здоров,
И каждому больше не надо.
А в сумерки мать за столом
Нам теплую сказку расскажет,
Накормит лапшой с молоком
И медом пампушки намажет.
И так, от ворот до ворот,
Полями взращенные дети —
Мы самый беспечный народ
На этом измученном свете.
За хутором тихая речка
И там, где вздымается гать,
Такого, как я, человечка
Лягушки привыкли встречать.
Над сонно-шуршащей осокой
Три вербы, уставшие цвесть,
И самой большой и высокой —
Лет двести наверное есть.
У нас на закате прохладно,
У нас вечерами темно,
И с неба бегущие пятна
Глядятся в зеленое дно.
Я выйду из дремлющей хаты,
Когда по молочному мху —
Такой молодой и мохнатый —
Заплавает месяц вверху.
Путь к речке протоптан и ровен,
И вот за последним углом —
Сажусь на скучающий човен
С одним обветшалым веслом.
И словно земными обижен,
Тревожа речную траву,
Плыву к середине поближе,
Подальше от мира плыву.
Но речка водой небогата,
Но берег другой не далек,
А берегом — хата за хатой
И пахнущий хлебом дымок.
И вкруг, то упрямей, то глуше
Струятся в покой синевы —
Стозвонные песни лягушек
И жуткие вздохи совы.
Поле… поле, за небом вдогонку — межа,
На душе ни тревог, ни боли,
Хорошо по росе босиком пробежать,
Занырять по ухабам поля.
Солнце еле на выгон взметнуло рога,
Ухмыльнулись кресты на кладбище,
Впереди, по бокам — ширь, как мир широка,
Сзади речка меж селами рыщет.
Прозвенел соловей в лозняках на лугу,
Вон стада зарябили по скатам,
Поиграть в чехарду к пастухам забегу,
Поиграть в перегонку — к телятам.
Стаей чаек туман в засиневший простор
Уносился далече… далече…
— Ой, телята, бычки, как и вы, я простой,
Только лик да язык человечьи;
Как и вы, я люблю эту ширь, эту высь,
Эту буйную майскую волю…
Облака по углам на покой разбрелись,
Как бараны по знойному полю;
Кое-где по долине мелькнет хуторок,
Разольется собачьим лаем…
И несется… несется буян-ветерок,
По дарам загостившего мая.
Я б хотел поведать вам об этом —
Как когда-то был я глуп и мал,
Не мечтал, что вырасту поэтом,
И в поэтах мало понимал.
Как в слободке, в пасеке садовой,
Взборожден сохой десятков лет,
Долговязый, мудрый и бедовый
У меня был старый, старый дед.
Как весной с восхода до обеда,
А потом с полночи до зари —
Я любил в прохладной будке деда
Слушать сказки, спать и говорить.
— Дедко, дедко! Жив ли ты еще?
Помнишь ли ты маленького внука,
Что за вишен лиственным плющем
По ночам судьбу тебе ку-ку-кал;
— Кто, с котом играясь у овина,
Огурцы безжалостно губил,
Кто твои декабрьские седины
Больше солнца майского любил;
Кто, живя мерцающим грядущим,
Необъятный путь себе вещал,
И тебе, как нищему имущий,
Золотую будку обещал…
Это было где-то и когда-то,
Где
