Я тебя нарисую стихами
Я тебя нарисую стихами –
И улыбку, и бархат волос.
Все, что будет еще между нами,
Все, что грезилось, все, что рвалось.
Я тебя нарисую стихами.
Не дал Бог мне иного, и пусть
С голубыми такими глазами,
В них то радость, то светлая грусть.
Я тебя нарисую стихами.
Гордый стан и высокую грудь.
Моих губ ты коснешься губами
И прошепчешь: «Со мною побудь…»
Я тебя нарисую стихами
И повешу в прихожей портрет.
Не померкнет годами, веками
Исходящий лазоревый свет.
Я тебя нарисую стихами,
Но об этом узнаешь ли ты?
За морями, за теми ветрами,
У подножия той высоты.
Мальчик в метро на коленях стоит
С просьбой о помощи маме.
Боль и лечение ей предстоит,
Муки в больничной пижаме.
Верят ли люди записке в руках,
Мелочь в коробку бросая,
Тлеет надежда в усталых глазах,
Медленно угасая.
Люди спешат на работу, домой.
Просьбу заметив едва ли.
Лишь старичок с бородою седой,
Все остальные молчали.
Не оскудеет дающих рука,
Мальчик, с колен поднимаясь,
Милость разложит в два старых кулька,
Тихо уйдет, не прощаясь.
Мальчик в метро на коленях стоит.
Утром, в обед, вечерами.
Просит людей предоставить кредит,
Бога – о здравии мамы.
В дорогу снова – поезд «Псков – Москва»
Умчит меня от дома дорогого.
Мои с рожденья данные права
На радость встреч – отобраны сурово.
Рядами кресла, будто самолет,
Бессонной ночи грустные мотивы,
Мне предстоит безрадостный полет
До призрачно-туманной перспективы.
Отец проводит, спросит о делах.
Солгу ему о том, что все в порядке.
Влаку картошку, яблоки в узлах.
Мы помолчим о разном на площадке.
Поможет сумки бросить. «Саш, пока…»
Уйдет до отправления состава.
Он мне рукой махнет издалека,
Блеснет очков массивная оправа.
А проводник приветливо нальет
Две чашки кофе в зернах, заварного.
Как далеко вагон меня несет
От дома дорогого и родного.
Сентябрьский вечер – мой тихий сосед,
С глазами темнее, чем кофе,
Мне бросит устало свой тихий привет
Зеленый тархун в полуштофе.
Хлебнет и продолжит строителем быть,
Бессмысленно с участью спорить –
Всего-то игральные карты раскрыть
И карточный дом свой построить.
И строит толково – талант не пропьешь.
Друзья и родители в доме.
Жена и детишки, которых ты ждешь,
Туз крести в балконном проеме.
Уедет бродяга в забытую глушь,
Подальше от пробок московских,
Туда, где отец он и любящий муж,
От горьких таблеток кремлевских.
Останется дом нерушимым стоять.
От ветра, летящего в окна.
Кто будет его по ночам охранять?
Все судеб нелегких волокна.
Где бы мне найти ключи от счастья?
Я в Москве их, верно, потерял,
Снял часы с натертого запястья
И совсем некстати захворал.
Поищу, а может быть, найдутся
В новых смыслах прежние слова.
И друзья ушедшие вернутся,
И болеть не будет голова.
Но ключи найти еще полдела.
Мне какие ж двери открывать?
Улыбаться преданно и смело,
И ценить отдельную кровать.
А пока ни к времени, ни к месту
Я один стараюсь выживать.
Обращен к гармонии и тексту,
Чтобы снова с легкостью дышать.
Все пройдет, забудется однажды.
И опять захочется любить,
Из ключа во время летней жажды
Воду освященную испить.
Я ангел с черными крыльями,
Летаю в пророческих снах.
Меж гор, между автомобилями,
В домах, городах и церквах.
Мне свыше дареными мыслями
Постигнуть иное дано.
И с этими тайными смыслами
Мне жить и страдать суждено.
Однако влиять на события
Не в силах младой полубог.
Мои неземные открытия –
Мой крест, мой осмысленный рок.
Подчас разгадать аллегории
Легко, словно дверь приоткрыть.
Но рушатся снова теории,
И мне остается забыть
О тех, кто ушел, но прощает,
Кто мокнет под ливнем в кругах,
Кто мне иногда помогает,
Летя от меня в двух шагах.
Привык, по ночам засыпая,
Лететь то на свет, то на мглу.
В видениях вновь утопая,
Свой призрачный факел зажгу.
Идут часы, идет и время,
Идут они, идет и год.
И два, и три, и пять
Идут часы мои,
И время ускоряют
Опять, опять, опять.
Бессмертно время,
Слышен такт.
Убей, сожги, но тик и так.
Ты и захочешь – не убьешь,
Не украдешь и не сломаешь,
А время все идет.
Билет электронный на поезд крылатый.
Я еду влюбленный, небритый, помятый.
Я еду на север в короткие ночи
Где носится ветер, там холодно точно.
От края до края деревни и скука.
Листва золотая, не слышно ни звука.
Состав, ускоряясь, летит по дороге
Едва ли касаясь ее. В своем блоге
Я мыслей свободных не стану чураться,
Я в мире животных боюсь оказаться,
Где свиньи повсюду, кусаются змеи.
Досталось верблюду за то, что он гений.
Всего три часа. Петербург обнажает
Свои чудеса. Проводница зевает.
К Московским воротам воздушным трамваем.
По радостным нотам мы вдаль улетаем.
Однажды мальчишка, веселый и шумный,
Играя на поле с мячом,
Упал, не заметил булыжник чугунный,
Колено порезал стеклом.
Терпел, задыхаясь от боли и шока.
Мальчишку в больницу везут,
Но от беспощадного, злобного рока
Его доктора не спасут.
В больнице врачи его раны промыли.
Чужая нога не болит.
Осколки стекла под суставом забыли,
Страдание парню сулит.
И день ото дня ему хуже и хуже,
Он плачет ночами без сна.
Повязку врачи затянули потуже,
Но боль и тупа, и страшна.
Решила родня на семейном совете
Врачей по суду наказать.
В своем неуютном большом кабинете
Судья нам скомандовал «Встать!».
Одно за другим я пишу заявленья,
Швыряет мне папки судья.
Мои безнадежны попытки, стремленья.
Рыдает мальчишки семья.
Я в слове последнем, отчаянно смелый,
К судье, обращаясь, сказал:
«А если бы внук твой, в игре, оголтелый,
Коленку свою разодрал»?
Привстанет судья, воспаленный и грузный,
И внука закроет от глаз,
Уйдет совещаться. Тяжелый и нудный
Он нам зачитает отказ.
Набросит судья полушубок-овчину
И судьбы продолжит вершить.
Увы, не узнает мальчишка причину,
Он с болью научится жить.
