Откуда это? да откуда это?..
Откуда это? да откуда это?
Такая грустная страдальческая форма листьев
Откуда о! Откуда это?
такая пыль на листьях
и такая
влюбленность в эту землю и несчастье…
Не вспомнит тело…
никогда не вспомнит
откуда и цветные рамы
а также деревянные сараи
и старого мне дерева изгиб
Откуда это? но откуда это?
не вспомнит тело… вновь не вспомнит
Прошедший снег над городом Саратов
Был бел и чуден. мокр и матов
И покрывал он деревянные дома
Вот в это время я сошел с ума
Вот в это время с книгой испещренной
В снегах затерянный. самим собой польщенный
Я зябко вянул. в книгу мысли дул
Саратов город же взлетел-вспорхнул
Ах город-город. подлинный Саратов
Ты полон был дымков и ароматов
И все под вечер заняли места
К обеденным столам прильнула простота
А мудрость на горе в избушке белой
Сидела тихо и в окно смотрела
В моем лице отображался свет
И понял я. надежды больше нет
И будут жить мужчины. дети. лица
Больные все. не город а больница
И каждый желт и каждый полустерт
не нужен и бессмыслен. вял. не горд
Лишь для себя и пропитанья
бегут безумные нелепые созданья
настроивши машин железных
и всяких дóмов бесполезных
и длинный в Волге пароход
какой бессмысленный урод
гудит и плачет. Фабрика слепая
глядит на мир узоры выполняя
своим огромным дымовым хвостом
и все воняет и все грязь кругом
и белый снег не укрощен
протест мельчайший запрещен
и только вечером из чашки
пить будут водку замарашки
и сменят все рабочий свой костюм
но не сменить им свой нехитрый ум
И никогда их бедное устройство
не воспитает в них иное свойство
против сей жизни мрачной бунтовать
чтобы никто не мог распределять
их труд и время их «свободное»
их мало сбросит бремя то народное
И я один на город весь Саратов
— так думал он — а снег все падал матов
— Зачем же те далекие прадеды
не одержали нужной всем победы
и не отвоевали юг для жизни
наверное трусы были. кровь что брызнет
и потому юг у других народов
А мы живем — потомки тех уродов
Отверженные все на север пробрались
и тайно стали жить… и дожились…
Так думал я и теплые виденья
пленив мое огромное сомненье
в Италию на юги увели
и показали этот край земли
Деревня над морем расцветая
и тонкий аромат распространяя
и люди босиком там ходят
Ины купаются. иные рыбу удят
Кто хочет умирать — тот умирает
и торговать никто не запрещает
В широкополой шляпе проходить
и тут же на песке кого любить
Спокойно на жаре едят лимоны
(они собой заполнили все склоны)
и открываешь в нужном месте нож
отрезал. ешь и денег не кладешь
А спать ты ночью можешь и без дома
и не нужны огромные хоромы
и шуба не нужна от царских плеч
просто на землю можешь смело лечь
и спи себе. и ихо государство
тебе не станет наносить удар свой
Конечно та Италия была
Италии отлична пожилой
Она совсем другой страной была
совсем другой страной
Я образ тот был вытерпеть не в силах
Когда метель меня совсем знобила
и задувала в белое лицо
Нет не уйти туда — везде кольцо
Умру я здесь в Саратове в итоге
не помышляет здесь никто о Боге
Ведь Бог велит пустить куда хочу
Лишь как умру — тогда и полечу
Меня народ сжимает — не уйдешь!
Народ! Народ! — я более хорош
чем ты. И я на юге жить достоин!
Но держат все — старик. дурак и воин
Все слабые за сильного держались
и никогда их пальцы не разжались
и сильный был в Саратове замучен
а после смерти тщательно изучен
Из книги «Пятый сборник» (1971)
В праздник делаем мы крюк…
В праздник делаем мы крюк
Гладим. садим. вытираем
Красим. собираем пух
и на солнышко взираем
От лекарственных стволов
недосказанных деревьев
каждый член семьи здоров
нету среди нас злодеев
Мы не мыслим заменить
труд ручной на труд машинный
не хотим мы сократить
скромный промысел мышиный
Мы не сделали слона
из пушистой мухи
хороша нам и она
слава Богу — руки
есть у нас и этих рук
есть узор крестьянский
и плодов дает на двух
садик россиянский
Чингисхановские гекзаметры
ходить бы… пойти из Москвы вон
и идти все идти и деревни. а куда
неизвестно. и тихой походкой. мышиные
шорохи слыша. европейскую часть покидая,
и в азиатскую глядя. и ветви Аральского
моря. и черные южные зимы. калмыки
татары узбеки. и все кто нерусское ест.
и важно смотреть а они иногда розовеют,
от этого взора. Прохожий сулит тишину…
Поднять бы огромный весь сброд.
На Европу повесть. и тихие мысли питая
с верблюда следя продвиженье без пушек,
без армий а силами мирных кочевий,
прекрасных французов достичь. и окончить
их сонную жизнь.
…трещали курятники. бабы теряли опилки.
и ровно мы лезли через плетни и заборы.
в Америку даже все ровно и ровно
черноголовые дети мои. все ламы тибетцы тангуты
чечены ингуши и дали. татары в дыму.
и простецкие русские люди.
и то что уродствами раньше назвалось — лицо
испитое. разгульные серые ноги — красивым
теперь почиталось орлом.
Мы взяв Византию. сквозь Грецию
скорым пробегом. в пути обрастая. и шлюпки
беря. корабли. в Италию двинем.
чумой заразим Апеннины.
все реки достав. и выпив до дна
до безумных нагих пескарей…
Вперед мои чада! Верблюда менял на
машину — которая где-то в лесах поломалась
везут нас в Америку злые на нас пароходы
и первые гости робки… но украдкой. все
больше нас здесь прибывает. Уже наши злобно
дерутся. без денег берут. и без девок не хочут
идти. Уже наши люди. набив наплевав. обнаружив,
густые тропинки в полях. прокатились
по этой земле. и толпою вновь влились
в родные места. не узнав их. где даже трава
появилась. и стали. и спят.
Обошел их вокруг
и померял. и очи я вытер сухою бандитскою
тряпкой. и я им сказал — хорошо!
Тепло за городом заразно…
Тепло за городом заразно
идет забор однообразно
и пыль зеленая лежит
чего-то воздух говорит
и на манер гусиной школы
повсюду выросли глаголы
внимать. исследовать. просить
потрогать. скушать и вкусить
Тепло за городом. крапива
сорняк красивый несчастливо
большая грязная река
два-три унылых старичка
да юношей компанья громких
воображающих что здесь
для них преграда вряд ли есть
однако очень даже ломких
Они кричат. кричат и пьют
А девушки у них поют
могучий тост веселой жизни
о нет не ртами — животом
большими новыми плечами
красивым задом и ногами
довольно толстыми притом
Здесь гражданин один печальный
и ноги моющий в реке
второго быстренько увидит
ничком лежащего в песке
и по его затылку судя
то этот тоже гражданин
воображает что все люди
иные. он такой один
Они вдвоем разговорятся
устало ноги побегут
устало плечи поклонятся
на станцию они придут
Чтоб не вступать в излишни тренья
в углу укромное сиденье
они успеют выбирать
и станут путь обозревать
А путь такой, довольно легкий
немного даже и смешной
Идут постройки, огороды
заборы целою семьей
Под дубом мальчики играют
Рыбак на воду поплевал
чего-то бабы здесь копают
мужик куда-то побежал
Сидела пара на пригорке
мужчина груди ей давил
А ей приятно, и смеялась
что поезд мимо проходил
Покинем этот поезд — братья
и так уж длинен мой рассказ
Наверное, мог бы увидать я
в приятелях — печальных вас
В загóроде любое место
Ну Клязьму. Водники. Сер-бор.
поэту ж мне неинтересно
чтоб был конкретным разговор
