Окрасился месяц багрянцем
Окрасился месяц багрянцем,
Где волны бушуют у скал.
— Поедем, красотка, кататься,
Давно я тебя поджидал!
— Кататься я с милым согласна,
Я волны морские люблю.
Дай парусу полную волю,
Сама же я сяду к рулю.
— Ты правишь в открытое море,
Где с бурей не справиться нам.
В такую шальную погоду
Нельзя доверяться волнам!
— Нельзя? Почему ж, дорогой мой?
А в горькой минувшей судьбе,
Ты вспомни, изменник коварный,
Как я доверялась тебе.
— Послушай, ты жизнью рискуешь.
Безумная, руль поверни!
На это сердитое море,
На эти ты волны взгляни.
А волны бросаются с ревом
На наш беззащитный челнок.
— Прочь весла! От гибели верной
Спасти чтоб никто нас не мог!..
Всю ночь волновалося море,
Шумела морская волна;
Поутру приплыли два трупа
И щепки того челнока…
Что стоишь, качаясь,
Тонкая рябина,
Головой склоняясь
До самого тына?
А через дорогу,
За рекой широкой,
Так же одиноко
Дуб стоит высокий.
«Как бы мне, рябине,
К дубу перебраться?
Я б тогда не стала
Гнуться и качаться.
Тонкими ветвями
Я б к нему прижалась
И с его листами
День и ночь шепталась…
Но нельзя рябине
К дубу перебраться —
Знать, мне, сиротине,
Век одной качаться».[3]
Во поле береза стояла,
Во поле кудрявая стояла.
Люли, люли, стояла,
Люли, люли, стояла.
Некому березу заломати,
Некому кудряву заломати.
Люли, люли, заломати,
Люли, люли, заломати.
Я ж пойду, пойду, погуляю,
Белую березу заломаю;
Люли, люли, заломаю,
Люли, люли, заломаю.
Срежу с нее три пруточка,
Сделаю себе я три гудочка,
Люли, люли, три гудочка,
Люли, люли, три гудочка.
Четвертую балалайку.
Пойду на новые на сени,
Люли, люли, на сени,
Люли, люли, на сени.
Стану в балалаечку играти,
Стану я старого будити.
Люли, люли, будити,
Люли, люли, будити:
«Встань ты, мой старый, проснися,
Борода седая, пробудися,
Люли, люли, пробудися,
Люли, люли, пробудися.
Вот тебе помои, умойся!
Вот тебе рогожа, утрися!
Люли, люли, утрися,
Люли, люли утрися.
Вот тебе лопата, помолися!
Вот тебе борона, расчешися!
Люли, люли, расчешися,
Люли, люли, расчешися.
Вот тебе лапотки, обуйся!
Вот тебе шубенка, оденься!
Люли, люли, оденься,
Люли, люли, оденься».
Стану в балалаечку играти,
Стану я милого будити.
Люли, люли, будити,
Люли, люли, будити:
«Встань, ты, мой милый, проснися!
Ты, душа моя, пробудися!
Люли, люли, пробудися,
Люли, люли, пробудися.
Вот тебе водица, умойся!
Вот полотенце, утрися!
Люли, люли, утрися,
Люли, люли утрися.
Вот тебе икона, помолися!
Вот гребешок, расчешися!
Люли, люли, расчешися,
Люли, люли, расчешися.
Вот тебе башмачки, обуйся!
Вот тебе кафтанчик, оденься!
Люли, люли, оденься,
Люли, люли, оденься».[4]
— Когда б имел златые горы
И реки, полные вина,
Все отдал бы за ласки, взоры,
Чтоб ты владела мной одна.
— Не упрекай несправедливо,
Скажи всю правду ты отцу.
Тогда свободно и счастливо
С молитвой ты пойдешь к венцу.
— Ах, нет, твою, голубка, руку
Просил я у него не раз.
Но он не понял мою муку
И дал жестокий мне отказ.
Спроси у сердца ты совета,
Страданьем тронута моим.
И веря святости обета,
Беги с возлюбленным своим.
— Ну как же, милый, я покину
Семью родную и страну?
Ведь ты заедешь на чужбину
И бросишь там меня одну.
Умчались мы в страну чужую.
А через год он изменил…
Забыл и клятву роковую,
Когда другую полюбил.
А мне сказал, стыдясь измены:
— Ступай обратно в дом отца.
Оставь, Мария, мои стены!
И проводил меня с крыльца.
— За ласки, речи огневые
Я награжу тебя конем:
Уздечко, хлыстик золотые,
Седельце, шито жемчугом.
Ты, моряк, красивый сам собою
Ты, моряк, красивый сам собою,
Тебе от роду двадцать лет.
Полюби меня, моряк, душою,
Что ты скажешь мне в ответ?
Припев:
По морям, по волнам —
Нынче здесь, завтра там.
По морям, морям, морям, морям,
Эх!
Нынче здесь, а завтра там.
Ты, моряк, уедешь в сине море,
Оставляешь меня в горе,
А я буду плакать и рыдать,
Тебя, моряк мой, вспоминать.
Я на горку шла, тяжело несла…
Припев:
Уморилась, уморилась, уморилася.
Тяжело несла в решете овса…
В решете овса, полтора зерна…
Я домой пришла, овес высыпала…
В нетопленую печь овес ссыпала…
Уж я три-то дня сушила и четыре дня толкла…
На девятый день я блинов напекла…
Я блинов напекла да к соседушке пошла…
А соседка не добра — не попотчевала…
Уж я губушки надула и домой пошла…
Я домой пришла — мужа выбранила…
«Уж ты, куричье дыханье, петушино воздыханье»…
Уж и бил меня муж, колотил меня муж…
Он ко нитке привязал, соломиной наказал…
Я со этих ли побоев три недели хворала…
На четвертую неделю выздоравливала…
Уж я съела, молода, да блинов стопу…
Блинов стопу, пирогов сотню…
Быка-третьяка, телку, гуся, порося…
Телку, гуся, порося, еще уточку…
А лихая свекровь позавидовала…
«Как тебя, моя молодушка, не разорвало?»
«Разорви того живот, кто неправдою живет…
Еще старых старух, что не любят молодух!»
Жили у бабуси
Два веселых гуся:
Один серый, другой белый —
Два веселых гуся.
Вытянули шеи:
У кого длиннее?
Один серый, другой белый —
У кого длиннее?
Мыли гуси лапки
В луже у канавки.
Один серый, другой белый —
Спрятались в канавке.
Вот кричит бабуся:
«Ой, пропали гуси!
Один серый, другой белый —
Гуси мои, гуси!»
Выходили гуси,
Кланялись бабусе.
Один серый, другой белый —
Кланялись бабусе.
