120. ПУТЕШЕСТВУЮЩИЕ ГИМНАСТЫ
Мы — веселые гимнасты,
И бродяги мы притом,
Путешествуем мы часто
С отощавшим животом.
Но, хотя тревожит голод
Не на шутку иногда, —
Всякий весел, всякий молод:
Водка есть у нас всегда.
По дорогам безопасным
Путешествуем втроем,
Деревням и селам разным
Представления даем.
— Заходите! В нашем цирке
Много встретите забав:
Дядя Джэк ломает кирки,
Свой показывает нрав.
Рыжекудрая Елена,
Наша общая жена,
Пляшет. Юбка до колена,
Вовсе грудь обнажена.
Я в кольчуге и с рапирой
Нападаю на быка.
Смело гирями жонглируй,
Загорелая рука!
Взваливая их на шею,
Подавляю тяжких вздох,
Хоть они не тяжелее
Фунтов трех иль четырех…
А потом — сидим до ночи
В деревенском кабаке,
Потому что всякий хочет
Отдышаться налегке.
Завтра — старая повозка
Наша снова заскрипит.
Мул пятнистый — Джэка тезка —
Недовольно засопит.
И веселые гимнасты —
Поплетемся мы опять
В деревнях и селах частых
Представления давать.
Я сплю еще, когда с рабочими
Под звук пронзительный гудка
Идешь ты в порт и, озабоченный,
Не замечаешь ветерка.
За мачтами едва румянится,
Как нарисованный, рассвет,
И на буксире барка тянется
Туману легкому вослед.
Ты дышишь ровно, смотришь весело,
Считая грузные мешки.
Меня не вспоминаешь! Если бы
Я мог пойти в грузовщики…
С утра возиться с пыльной тачкою
Под ругань, хохот, толчею
Пить хлебный квас и, губы пачкая,
Вдыхать табачную струю.
А после на скамейке липовой
С ненарумяненным лицом
Сидеть за ужином и выпивкой
С зеленоглазым сорванцом.
Я удовольствовался б дружбою,
Не сомневаясь, что для нас
Придут слова и взгляды нужные,
Когда тому наступит час.
Но избалованный, изнеженный,
Приученный к своей тоске,
Я говорю с тобой на вежливом
Литературном языке.
И вот — любовь идет потемками,
Подобная глухонемой,
А ты при встрече — шляпу комкаешь
И говоришь: "Пора домой"…
Дул влажный ветер весенний,
Тускнела закатная синева,
А я на открытой сцене
Говорила прощальные слова.
И потом печально, как надо,
Косу свою расплела,
Приняла безвредного яду,
Вздохнула — и умерла.
Хлопали зрители негромко,
Занавес с шуршаньем упал.
Я встала. На сцене — потемки;
Звякнул опрокинутый бокал.
Подымаюсь по лестнице скрипучей,
Дома ждет за чаем мать.
Боже мой, как смешно, как скучно
Для ужина — воскресать.
Чем осенний ветер злее
И отчаянней луна, —
Нам, бродягам, веселее
За бутылкою вина.
Целый день блуждали в поле
Мы с собакой и ружьем…
Мы товарищи — не боле —
Но тоски не признаем.
Что любовь? Восторги, губы,
Недосказанности зной…!
В меру нежным, в меру грубым
Ты умеешь быть со мной.
Трубку финскую ты куришь
И следишь, как дым плывет…
Глаз насмешливый прищуришь,
Повернувшись на живот!..
Что любовь? дотлеет спичкой, —
Можно лучшее найти:
Между страстью и привычкой
Есть блаженные пути.
Письмо в конверте с красной прокладкой
Меня пронзило печалью сладкой.
Я снова вижу ваш взор величавый,
Ленивый голос, волос курчавый.
Залита солнцем большая мансарда,
Ваш лик в сияньи, как лик Леонардо.
И том Платона развернут пред вами,
И воздух полон золотыми словами.
Всегда ношу я боль ожиданья,
Всегда томлюсь, ожидая свиданья.
И вот теперь целую украдкой
Письмо в конверте с красной прокладкой.
Если ты промолвишь: «нет» — разлюблю,
Не капризничай, поэт, — разлюблю.
Нынче май, но если ты — убежишь,
Я и розы нежный цвет разлюблю.
Ах, несноснее тебя можно ль быть, —
Слушать просто, как привет: "разлюблю".
Или хочешь полюбить стариком?
Полно, милый, будешь сед — разлюблю.
Надоело мне твердить без конца,
Вместо сладостных бесед, "разлюблю".
На закате лучше ты приходи:
Не услышит лунный свет — "разлюблю".
Ах, угадать не в силах я, чего хочу.
От розы, рощи, соловья — чего хочу.
Зачем без радости весну встречает взор,
Вопрос единый затая: чего хочу?
Имею ласковую мать, отец не строг,
И все мне делает семья, чего хочу.
Но, ах, не в силах я избыть тоски своей —
Неутолимы острия "чего хочу".
Забыты мною в цель стрельбы, веселый мяч
Не скажут верные друзья, чего хочу.
Так я томился, но амур, спаситель мой,
Дала мне знать стрела твоя, чего хочу.
И нынче с милою спеша укрыться в лес,
Уже отлично знаю я, чего хочу.
За нежный поцелуй ты требуешь сонета…
В. Жуковский
Как некогда потребовала Лила
В обмен на нежный поцелуй — сонет,
Так и моя сказала Маша: "Нет!"
И девы той желанье повторила.
Напрасно говорил я ей: "Мой свет,
Капризами меня ты истомила,
Я напишу беспламенно, уныло,
Не то что романтический поэт".
Но спорить как с девицей своенравной?
Изволь влагать пустую болтовню
В сонетный ямб, торжественный и славный.
Кончаю труд. Хоть мало в нем огню,
Недостает и прелести, и яда,
Но все ж моя приятная награда!
Черемухи цветы в спокойный пруд летят.
Заря деревья озлащает.
Но этот розовый сияющий закат
Мне ничего не обещает.
Напрасно ворковать слетаешь, голубок,
Сюда на тихий подоконник.
Я скоро лягу спать, и будет сон глубок,
И утром — не раскрою сонник.
Горлица пела, а я не слушал.
Я видел звезды на синем шелку
И полумесяц. А сердце все глуше,
Все реже стучало, забывая тоску.
Порою казалось, что милым, скучным
Дням одинаковым потерян счет
И жизнь моя — ручейком незвучным
По желтой глине в лесу течет.
Порою слышал дальние трубы,
И странный голос меня волновал.
Я видел взор горящий и губы
И руки узкие целовал…
Ты понимаешь — тогда я бредил.
Теперь мой разум по-прежнему мой.
Я вижу солнце в закатной меди,
Пустое небо и песок золотой!
Из белого олонецкого камня,
Рукою кустаря трудолюбивой
Высокого и ясного искусства
Нам явлены простые образцы.
И я гляжу на них в тревоге смутной,
Как, может быть, грядущий математик,
В ребячестве еще не зная чисел,
В учебник геометрии глядит.
Я разлюбил созданья живописцев,
И музыка мне стала тяжким шумом,
И сон мои одолевает веки,
Когда я слушаю стихи друзей.
Но с каждым днем сильней душа томится
Об острове зеленом Валааме.
О церкви из олонецкого камня,
О ветре, соснах и волне морской.
