Женитьба Фи…
Свинья не выдаст – Бог не съест, а стало быть, услышит…
И если поздняя весна – отдушина души,
Имеет право на отъезд свихнувшаяся крыша,
Плевать, что виза не дана и некуда спешить.
Который раз не в глаз, а в бровь, и не по Сеньке шапка.
Под саркастический прищур насмешницы-зари
Опять несчастная любовь меня сгребла в охапку,
И я отчаянно пищу, не в силах говорить.
Над головой прямой эфир: обрывки и обноски
Небесных тучек и ветров, а прямо в голове —
Безумный день, женитьба Фи… смешенье по-Облонски,
Сплетенье рук, смятенье дров на скомканной траве.
Я за тобой тащусь вослед, как нитка за иголкой.
Не то, чтоб замкнутый, но круг: не муторно, но зря.
Мне крыша шлёт физкульт-привет своею треуголкой
И отправляется на юг – в полёт… до ноября.
Сорок лет как в пути! Это ж надо такое придумать!
Он кругами их, что ли, по этой пустыне водил?!
Я рассохся вконец. Я от жажды чуть было не умер,
А ему всё – то сушу, то воду – возьми да роди!
Он, я знаю, такой: что задумал – исполнит, упорный,
И пройдя сквозь пески, донесёт, доведёт до конца…
Но народ-то попался какой-то скандальный и вздорный:
Им не Богу служить, а пасти Золотого Тельца.
И за этих, за них, кто не верил и верить не будет,
Он сжимает меня в истомлённой пустыней руке,
И забьёт мой родник из скалы растревоженных судеб,
И оставит свой след даже в этом бесплодном песке.
И пускай до меня нет ему интереса и дела,
Я пойму, я прощу – лишь бы вместе – в мученьях и зле…
Обопрётся душа на моё деревянное тело
И вдвоём, по пустыне, к обещанной Богом земле!
Сфинкс лежит в песке золотистой тушей,
Отражая свет золотистой кожей.
Он сегодня слеп и прекраснодушен.
Он бы, может, съел... Но уже – не может.
Что же ты стоишь? А идти – далече
По глухой тропе из его пророчеств...
Ты напрасно маешься, человечек:
Он бы, может, спел, но ещё не хочет.
Спелый вечер встал, как вода в затоне.
Сфинкс забыл ответ на свою задачу.
Он когда-то знал... Но уже не помнит.
Он, должно быть, знак, но ещё не значит.
И его итог – не большой, а малый,
И его следы заметает время...
Он, конечно, бог, но уже усталый.
А усталый бог не творит, а дремлет.
Ой, мурашки по спине пляшут!
Ой, чечёткою трясёт зубы!
В самолёт залезть – и то страшно,
А уж прыгать – так совсем глупо.
Словно пена, облака белы,
Неба – море! Да не все тонут…
Вот до люка дотащу тело,
Оттолкнусь – и с головой в омут!
А инструктор, хохотнув глухо,
Пробасит: «Земля тебе пухом!»
Ой, ребята, что же я сделал!?
В сердце холод, а душе жарко,
А над миром парашют белый
Триумфальною цветёт аркой.
И в минуты уложив годы,
(Даже времени – и то тесно!)
Я болтаюсь под её сводом,
Колокольчиком звеня песню:
Ой ты гой еси!
Под дугой виси!
И со звоном – прямо в рай, смело!
А не пустят, загляну в щёлку:
Между небом и моим телом
Только ветер да клочок шёлка!
Сердцу больно, словно соль в ране,
Нервы всмятку и синяк с тыла…
Да. Слыхал я, что к земле тянет,
Но не думал, что с такой силой!..
А над миром – парашют синий…
Подожди, постой! Я здесь! Мигом!
Соберу – всё, что собрать в силах,
Подлатаю – да опять – прыгать.
В поэзии затишье у меня,
Полмесяца не пишется ни строчки.
Копыта белокрылого коня
Не оставляют на листе ни точки.
Смирилась с этой участью и вот
Сижу на кухне тихо, словно мышка.
Одна встречаю Старый Новый Год —
Всё чинно и пристойно. Даже слишком.
В подъезде нашем шум и суета.
На улице петарды и хлопушки.
Но одинокая полночная звезда
Подмигивает, словно бы подружке.
Не удивляюсь этому ничуть —
Сегодня необычный русский праздник.
К моей душе прокладывая путь,
Случайной рифмой снова муза дразнит.
Луга в цвету, ширь и бездонность неба —
Всё это было, было до меня.
И запах выпекаемого хлеба,
И радость наступающего дня.
Нет, мой приход не изменяет мира.
Не потекли ручьи и реки вспять.
И до меня поэт, владевший лирой,
Смысл бытия хотел, как я, понять.
От стрекотания кузнечиков в траве
Исходят чудодейственные чары.
И копошатся мысли в голове,
А рифмы чётко выстроились в пары.
Вплывает летний вечер в мой уют,
Таинственность неся, подобно чуду.
За речкой в роще соловьи поют,
И запах скошенной травы повсюду.
Дела закончены. Присяду на крыльцо,
Из полевых цветов венок сплетая.
И струи ветра, остудив моё лицо,
Дурманят ароматом иван-чая.
Я, заглянув за горизонт,
Смогу увидеть там,
Что мне родиться был резон,
И что Земля – мой храм.
Что жизнь моя не столь мала,
Чтоб мне жалеть о ней.
И каждый день, что прожила, —
Не худший среди дней.
Затаите дыхание, слушайте чутко,
Как секунды бегут, за минутой минутка.
Ночь неслышно ступает, а в это же время
Прорастает звезда, как небесное семя.
Ночью слышно, как ветер гуляет по крыше
И в соломе шуршат осмелевшие мыши,
И крадётся на цыпочках тень в нашем доме,
И плывёт над землёй сон на звёздном пароме.
Осенний гром, двух радуг коромысла.
Такое увидать – и стоит жить.
Какого-то таинственного смысла
Невидимая, тоненькая нить.
Ещё тепло, но пожелтели липы.
Сентябрь раскрыл оранжевый свой зонт.
И мелкий дождь похож на чьи-то всхлипы.
Дни лета утекли за горизонт.
Листвы опавшей шорох под ногами
Под музыку земного бытия.
Далёкий лес в багрово-жёлтой гамме,
В чертогах осени былинкой тонкой – я.
Словно пёс на цепи,
Я работой прикована к дому.
Хоть вопи-не вопи,
Но мне нынче нельзя по-другому.
В этой комнате я
Замурована, будто бы в склепе.
Лишь окно-полынья
И будильника утренний лепет.
Горы всяких бумаг,
Интернет и друзья в телефоне.
Может, что-то не так?
Обращаюсь я к старой иконе.
Строки белых стихов
На листе из тетрадочки в клетку.
Груз каких-то грехов
Да снотворного на ночь таблетку.
Я песчинка и в мире, и в городе.
Замерзает душа в вечном холоде.
Я наполнена трепетной ласкою,
Что скрываю холо́дности маскою.
Я стремилась к любви не из праздности
Через жизни моей несуразности.
Став кому-то единственно-нужною,
Я оттаю и стану послушною.
А пока, вся в бунтарском смятении,
Я не лезу в вожди или в гении.
Вырываюсь из бренной телесности,
Чтоб душа не исчезла в безвестности.
Горизонт раздвинул шторы,
Солнце выспалось как будто.
Облака плетут узоры.
Утро.
И подобно бриллиантам,
На траве роса искрится.
Небесам читает мантры
Птица.
Разметая пыль, как дворник,
Ветер одурел от воли.
Зацветает жёлтый донник
В поле.
Светлячки задули свечи
В ожидании рассвета.
Новый день спешит навстречу.
Лето.
В подсознании, где-то там,
Из минувших дней хоровод,
Что приходят, подобно снам,
Отмеряя за годом год.
Неотступно за мной бегут,
Чьей-то тенью жмутся у стен.
Эхо прошлого там и тут
Разрушает призрачный плен.
Наше прошлое нам милей.
Словно омут, к себе влечёт —
То осенний запах аллей,
То скворцов весенний прилёт.
Многогранен былого лик,
Всех оттенков не уловить.
Настоящее – только миг
К нашей памяти – мостик, нить.
Не принимай за чистую монету
Всё то, что мной написано в стихах.
Сейчас зима, а я пишу, что лето.
О святости пишу, как о грехах.
Не верь словам о страсти неуёмной —
Бессонница что хочешь наплетёт.
Но это и не ложь с изнанкой тёмной,
А мысли необузданной полёт.
Весь этот мир фантазий и желаний
Мной выдуман, возможно, наяву.
Стремление познать той жизни грани,
Которой я обычно не живу.
Петербургская ночь заблудилась в туманах,
Где мерцающим светом горят фонари,
Здесь нетрудно поверить фантазиям странным
И в счастливом обмане дожить до зари.
Но дождливым рассветам и сумеркам рада,
Я ни в чем не посмею мой город винить —
Надо мною в аллеях старинного сада
Ветер кружит стихов серебристую нить.
И летят по ветвям разноцветные блики,
От шагов разбиваются луж витражи,
О любивших тебя – и простых, и великих,
Летний сад, ты мне тайны свои расскажи...
Здесь мелькают порою прошедшего тени —
Адъютантов, красавиц, их верных пажей
И поэтов, бродивших в аллеях осенних.
Летний сад, я в плену у твоих миражей!
Оживают застывшие в камне сюжеты,
Осень вновь пишет золотом автопортрет.
Петербургская ночь окликает поэтов,
И струится в ночи вдохновения свет.
