93. Рапсоды
По деревням Нормандий и Тоскан,
По площадям Валенсий и Брюсселей,
Сняв башмаки и запылив кафтан,
Они бродили, медлили и пели.
Кругом клубилась распря и война,
Ползла чума и ластилась проказа,
Но струйкой ароматного вина
Сочилась вязь чудесного рассказа.
И меж пирушек, стычек или месс
Мы слушали пленительную повесть
О том, как ведьмы портили принцесс
И рыцари с драконами боролись.
И райских птиц жемчужные хвосты
Нам радугами пронизали мысли,
И ожерелья яблок золотых
Неугасимо в памяти повисли.
Мы умерли. Но смерть не ранит нас -
Всего лишь только новой жизнью метит,
И снова в мир вернулись мы сейчас
Дослушать сказку прерванных столетий.
И лишь сейчас мы разгадать смогли
Ее язык и образ потаенный:
Нам символами духа расцвели
Принцессы, феи, ведьмы и драконы.
И мы идем не ощупью уже,
И видим мы и слышим мы иначе,
И рыцарь-вечность на коне-душе
От жизни к жизни рядом с нами скачет.
Но обретенным знанием своим
Делиться должен каждый в мире сущий,
И наша очередь теперь другим
Дать обещанье радости грядущей.
И мы слагаем песни и, таясь,
Бредем от человека к человеку,
Сквозь темноту, и боль, и кровь, и грязь -
Рапсодами трагического века.
Прислушайтесь! Всего вам не понять!
Еще ваш мир для наших молний тесен!
Но день придет: на землю вы опять
Вернетесь с сердцем, полным наших песен!
И все тогда постигнете сполна!
И ваш черед придет поведать людям,
Что в будни мира тайна вплетена,
Которой все мы, все причастны будем!
1948
Бойся падших ангелов! В толпе
Ангелов - не все к нам благосклонны.
Есть такие, что, как червь в крупе,
Роются в душе твоей смущенной.
Точат потаенные пути
В чистые, заветные глубины,
Чтобы, в пыль их зерна превратив,
Липкую оставить паутину.
Падший ангел - он тебя бедней,
Потому и кормится тобою.
Словно к горлу, к совести твоей
Присосется жадною губою.
Иль твою откормит щедро страсть,
Все, чем сердце суетно и глухо,
Чтоб потом полакомиться всласть
Свежею убоиною духа.
Он тебе является, паря
В силе, славе и великолепьи,
Только горе! если за наряд
С плеч его отдашь свои отрепья.
Настоящий ангел твой незрим,
Подойдет - листа не заколышет.
Будто ты и не встречался с ним!
Будто вовсе он тебя не слышит!
Он тебя не балует ничем,
Строг к тебе, суров порою даже.
Лишь когда отчаешься совсем -
Незаметно путь тебе укажет.
И когда (в лазурь из темноты!)
Он тебе откроет двери рая -
Вскрикнешь ты в смятеньи: «Это ты!
Я тебя давно и странно знаю!
Ты скрывался с моего пути,
Ты молчал, когда я звал на помощь!
Думалось: ну где же мне дойти,
Жалкому и нищему такому!
А теперь передо мной расцвел
Этот край, безоблачен и светел!
И что ты сюда меня привел,
Веришь ли, я даже не заметил!»
1948
Они взволнованы. В глазах лучистых -
Неистребимой радости печать.
Их речь порывиста, движенья быстры.
Им нужно столько сделать и сказать!
Они торопятся. Им жизни мало,
И мир им мал. По россыпям морей,
По караванным тропам, перевалам -
Они спешат. О, только бы скорей!
Дойти! Сказать! Поведать всей вселенной,
Всему, что просит, ищет и зовет,
Живую повесть истины нетленной,
Предвозвестить Благоприятный Год!
Они свидетели. Они видали.
Пред взором их в те дивные года
Калеки шли и мертвецы вставали,
Сиял Фавор, вином цвела вода.
И где-нибудь под деревянной ложкой
В пустой суме, между истлевших швов,
Еще, быть может, залежалась крошка
Когда-то Им надломленных хлебов.
И потому их слово непреложно,
И углем жжет их вдохновенный взгляд,
И даже невозможное возможно,
Когда они об этом говорят.
Они не лгут! И наше утешенье,
Глоток тепла среди житейских стуж -
Поверить в их высокое волненье,
В свидетельство их потрясенных душ.
И их рукой отпущенное слово,
Через века свой пролагая путь,
Летит, поет, всегда свежо и ново,
И белой птицей падает на грудь.
1948
Свет горит во мне и надо мною -
Мрака нет и нету пустоты!
Звездным небом и моей душою
Ты твердишь, что существуешь Ты!
Как слепой ребенок, от рожденья
Материнского не знав лица,
Все-таки запомнил шепот, пенье,
Бережной руки прикосновенье,
Теплоту и нежность без конца, -
Так и я Тебя, не видя, знаю;
Разуму земному вопреки,
Я Твое дыханье ощущаю,
Песню слышу, шепот понимаю,
Чувствую тепло Твоей руки.
Милостив ко мне Ты бесконечно:
Ты тропинку мне даешь в лесу,
В море - ветер, в небе - пояс млечный,
В поле - зреющую полосу.
Ты прекраснейшую из любовей
В сердце мне, как радугу, зажег,
Мир огромный показал мне внове,
Песенное дал биенье крови
И не раз простил и уберег.
Как же я Твое не вспомню имя,
Сущего, Тебя не назову!
Жизнь проходит тропами глухими,
И Тобой, щедротами Твоими -
Только ими! - я еще живу.
Если нужно, стань ко мне жестоким:
Труд развей и жизнь мою сожги.
Лишь одно: на все земные сроки,
Безымянными, вот эти строки
Во Свою же славу сбереги!
1945
Тома прочитаны,
Душа - пуста.
Лишь капли, считаны,
Томят уста.
Но в ночь морозную
Открой окно,
Взгляни на звездное
Сквозное дно.
Там рыбы плещутся,
Из синевы
По лирной лестнице
Выходят львы.
Там стрелы носятся,
Ковши плывут,
Кресты возносятся,
Мечи поют.
И дева чистая
Младенцу в рот
Сосцы лучистые,
Гордясь, кладет.
Плывут созвездия,
Гудят, звенят,
Сквозь дым возмездия
Любовь сулят.
И не от века ли
Сияют нам
Библиотеками
Их письмена?
Горит алмазами
Шатер Творца.
Здесь все рассказано,
Все до конца!
Гляди все выше ты,
Читай, без слов
По небу вышитый,
Глагол миров!
Какие знаменья
Еще нужны?
Нет чище пламени,
Свежей - волны!
И если даже ты
Душою слеп,
И вечность кажется
Тесней, чем склеп,
И весть доносится
Едва-едва,
Все ж в сердце просятся
Ее слова!
И слышишь ясно ты
Простой ответ:
Нет, не напрасно все!
Да, смерти нет!
Пусть с пулей в темени
Влачится мир,
Пусть Демон Времени
Свой правит пир,
Пусть сила грозная
Ломает дверь, -
На небо звездное
Смотри и верь!
1947
Как от листвы освобожденный дуб
Рисунком завершеннее и строже,
Так осени твоей потери тоже
Тебе скупую четкость придадут.
И не жалей о шорохе ветвей,
О золоте лучей, о гаме птичьем.
Как этот дуб, замкнись в немом величьи
Великолепной скудости своей.
1948
Скажешь: был он зимней зорьки проще,
Ласковый и бережный такой!
Жил он - деревцем в Господней роще,
Умер - словно песня за рекой.
Вот еще зовет вдали и плачет,
Вот уже и вовсе не слышна.
Тишина... Но разве это значит,
Что умолкла навсегда она?
Нету песни благостней и выше,
Чем от нас ушедшие поют.
Это только мы ее не слышим,
А она звенит! - В ином краю...
1948
