Джордж Байрон - Сарданапал

Коль так, умрем по крайней мере дома…
Сомкнуть ряды! Держаться! Я сатрапа
Надежного послал к отряду Зама;
Он свеж и предан; он сейчас прибудет.
Не все погибло. Панья, позаботься
О Мирре.

Дух переведем, друзья,
И снова — за Ассирию — ударим!

«За Бактрию» — скажи! Мои бактрийцы
Вернейшие! Отныне вам я стану
Царем, а это царство обратим
В провинцию.

Идут! Они идут!

Вперед! Им не уйти! Руби, руби их!

Бей, бей! За нас и с нами — небо! Бей!

Стой, деспот! Я закончу битву!

Чудно,
Задорный жрец мой, и пророк бесценный,
И благодарный подданный! Сдавайся!
Что руки мне марать в святой крови?
Тебя я сберегу для лучшей доли.

Твой пробил час!

Не твой ли? Звездочет
Я молодой, но, наблюдая звезды,
Сумел на днях найти твою судьбу
Под знаком Скорпиона. Это значит,
Что будешь ты растоптан.

Не тобой!
Бьются, Белез ранен и обезоружен.

Ну, кличь планеты! Не сойдут ли с неба,
Чтобы спасти волхва и честь свою?

Все ж негодяй удачно напророчил!..
Вперед, на них! Руби! Победа наша!

Преследуй! Что стоишь? Зачем оставил
Товарищей, ушедших побеждать?

Царь повелел беречь тебя.

Меня?
Забудь меня; здесь дорог каждый меч.
Я не прошу и мне не надо стражи.
Коль ставка — мир, не время для забот
О женщине. Я говорю, иди,
Не то — позор! Нет? ну, так я пойду;
Я, слабое созданье, кинусь в битву
Свирепую; там охраняй меня,
Где охранять ты должен государя!

Постой! Ушла… Коль с ней беда случится,
Не жить мне лучше. Для царя она
Дороже царства, хоть за царство он
Сражается. Мне ль от него отстать,
Кто в первый раз взял в руки меч? Эй, Мирра!
Вернись! Тебе я подчинюсь, хотя бы
Не выполнив приказ монарха.

Мирра!
Ушла? Но здесь она была при схватке,
И Панья с ней. Случилось что-нибудь?

Нет, были оба живы при изгнанье
Последнего мятежника. Должно быть,
Они в гарем направились.

Ну, если
Царь победит (а видно, так и будет)
И не найдет своей гречанки, нам
Придется хуже, чем повстанцам пленным.

Пойдем искать, едва ль она далеко;
А коль найдем, царю подарок будет
Дороже трона.

Сам Ваал столь яро
Не бился, завоевывая царство,
Как нежный внук, его спасая. Царь
Все предсказанья обманул — и вражьи
И дружеские. Точно знойный вечер,
Во мгле грозу таивший, разразился
Такою бурей, что растерзан воздух
И на земле — потоп! Непостижим он!

Не больше чем другие. Все мы — дети
Случайности. Идем искать рабыню,
Не то придется нам отведать пытки
Из-за безумства и на казнь
Пойти безвинно.

Счастье улыбнулось!
Дворец очищен; стал свободен доступ
К войскам, стоящим за рекой; они
Еще верны и к нам придут, конечно,
Услышав о победе. Только где же
Герой наш, победитель, царь?

Я здесь.
Мой брат!

И цел, надеюсь?

Не вполне.
Но вздор, пройдет. Дворец освобожден.

И город, верно. Войск у нас все больше,
Отряд парфян, воинственных и свежих,
В преследованье брошен из резерва,
И думаю, что отступивший враг
Уже бежит.

Или по крайней мере
Спешит: за ним никак не мог поспеть я
С бактрийцами, а это люд проворный!
Ну и устал я! Дайте сесть.

Здесь трон.

Там ни душой не отдохнешь, ни телом;
Мне — ложе бы, мужицкую скамейку,
Неважно что.
Ему подают сиденье.
Ну, вот; теперь вздохну.

Великий этот час был самым светлым
И славным из твоих часов!

И самым,
Конечно, утомительным. Эй, кравчий!
Подай воды!

Впервые слышит он
Такой приказ. И даже я, советник
Строжайший твой, тебе бы предложил
Питья краснее.

Крови, без сомненья?
Ее пролито вдоволь. А вино —
Сегодня я узнал воде всю цену:
Три раза пил и трижды — с большей силой,
Чем дать могли бы грозди мне, — кидался
Я на врагов. Где воин тот, кто в шлеме
Мне воду приносил?
Один из воинов
Убит. Стрела
Ему пронзила голову в тот миг,
Когда он, выплеснув остаток влаги,
Шлем надевал.

Убит! Ненагражденным!
Мне пить подав! О горе… Бедный раб!..
Его бы я озолотил, будь жив он:
Всем золотом не заплатить за счастье
Глотнуть воды: во мне горело все,
Да и теперь.
Ему подают воду; он пьет.
Уф! ожил! Я отныне
Из кубка буду пить в часы любви,
А в битве — воду лишь.

Твоя рука
В повязке, царь?

Задел Белез отважный.

Он ранен!

Пустяки. Хотя сейчас,
Когда остыл я, что-то разболелась.

Перевязал ты…

Лентой диадемы.
Впервые это украшенье мне
Не досаждало, а пошло на пользу.

Скорей — врача искусного! Молю:
Пойдем, перебинтую; будет легче.

Пожалуй: руку дергает изрядно.
Но разве в ранах смыслишь ты? А впрочем,
Что за вопрос! Ты знаешь, князь, где встретил
Малютку эту я?

Средь прочих женщин,
Дрожащую, как серна.

Нет! Как самка
Льва молодого, в женском исступленье
(В безумье то есть, ибо страсти все
У женщины доходят до предела)
В погоне за охотником, унесшим
Детеныша, она, сверкая взором,
Развеяв косы, жестами и словом
Бойцов одушевляла.

В самом деле?

Как видишь, не один я в эту ночь
Стал воином. Остолбенел я, видя
Ее прекрасное лицо. Представь:
Блеск черных глаз огромных сквозь каскады
Волос развитых; голубые жилки
На лбу прозрачном; трепетные ноздри;
Раскрывшиеся губы; звучный голос,
Пронзавший грохот битвы, точно лютня,
Сквозь звон кимвалов слышная, — прерывный,
Но не покрытый общим гулом; руки
Взметенные, природной белизной
Затмившие клинок, что у бойца
Сраженного она взяла. Казалась
Она войскам пророчицей победы,
Самой Победой, к воинам своим
С приветствием слетевшей!

Слишком сильно!
Опять припадок страсти. Все пропало,
Коль не отвлечь!

О ране вспомни, царь.
Она болит, ты сам сказал.

Болит!
Но обращать внимания не стоит.

Все меры мною приняты; теперь
Пойду, узнаю, как дела, и тотчас
Вернусь за приказаньями твоими.

Прекрасно.

Мирра!

Князь?

Сегодня ночью
Себя ты проявила так, что если б
Он не сестре моей был мужем… Впрочем,
Не время… Любишь ты царя?

Люблю

Салемен
Но царем — ты хочешь,
Чтоб он остался?

Пусть он будет тем,
Кем должен быть.

Так вот — чтоб он остался
Царем твоим и всем, чем должен быть,
Чтоб сохранил он жизнь — не дозволяй
Ему опять изнеженности прежней.
Ты властвуешь над ним сильней, чем мудрость
Здесь во дворце или мятеж, ревущий
Вне стен. Смотри ж, не дай ему упасть!

Для этого мне голос Салемена
Не нужен. Я не отступлю, и все,
Что женщина беспомощная в силах…

Она всевластна над подобным сердцем;
Владей им мудро.

Мирра! Что за шепот
С моим суровым братом? Я ревную.

И есть причина. Нету в мире мужа
Достойнее, чем он — и женской страсти,
И преданности войска, и почтенья
Всех подданных, и милостей царя,
И восхищенья общего!

Хвали!
Хвали, но не чрезмерно. Не хочу я,
Чтоб кто-нибудь, меня затмивший: вызвал
Все красноречье этих нежных уст.
Но ты права.

Теперь пойдем, займемся
Твоею раной. Обопрись; поближе.

Да, радость! Только рана — пустяки.