Для начала стоит отметить, что в поэтических книгах 1916 года, так же как и в стихотворных сборниках 1913 года, с легкостью отыскиваются грубые нападки не модернистов на «декадентов». В качестве примера можно привести стихотворение оренбуржца Льва Исакова «В “декадансе”», описывающее одно из «злачных» мест этого города:
Голые ноги мелькают,
Голые плечи дрожат.
Юбки на воздух взлетают,
Юбки как листья шуршат.
Словно цветами могила
Блещет наряд танцовщиц,
Но не скрывают белила
Язвы истасканных лиц.
Зноем разгула трепещет
Шнуром затянутый стан.
Бурно толпа рукоплещет –
Зритель и весел и пьян!
Ноги все выше мелькают,
Плечи сильнее дрожат,
Юбки на воздух взлетают,
Юбки как листья шуршат!
При этом массовые поэты, особенно провинциалы, явно не поспевали за стремительным развитием русского модернизма. Так, киевлянин Михаил Мукалов напечатал в своей книге 1916 года две пародии на Александра Блока, датируемые 1909 и 1912 (!) годами и в первой из них ничтоже сумняшеся обозвал автора «Стихов о Прекрасной Даме» и «Незнакомки» Алешкой Блохой.
Впрочем, одна из новейших поэтических модернистских школ в стихотворных книгах не модернистов тоже обличалась и высмеивалась.
В частности, уже цитировавшийся нами Мукалов поместил в своем сборнике такое задиристое стихотворение с посвящением «футуристу Давиду Бурлюку»:
Футу – футуризм
Техникой стиха ужасной
Настоящий утопизм
Туфли бантом и атласный
Шарф – зеленый шарф
Задумали концерт для арф,
– Стихо – стихоплет
Рифмо – рифморот;
Все равно какой урод…
и т. п.
В прозаическом тексте Элеоноры Диксон, завершающем ее ташкентскую книгу стихов «Гюльхана», цинические барышни принимаются, «точно мячами, перебрасываться словами, которые можно услышать лишь среди извозчиков или… футуристов»; а А. Н. Фомин (отец) в своем харьковском сборнике «О поэтах и поэзии» гневно клеймил не называемого по имени поэта-эгофутуриста:
Многословно, многократно,
Все, что пишет он, ему
Одному лишь здесь понятно,
А другому никому!
Но он в силе, но он в духе
Пропаганды, что кричит
Меж юнцами о разрухе…
Что великим здесь грозит!
Что на их здесь пепелище
Царство, будто бы, создаст
Новой мысли… Жалкий нищий
Что в замен, он миру даст?
(«О современном поэте (О футуристе, эго-футуристе и проч.)»)[35]
Тем не менее в поэтических книгах не модернистов 1916 года, так же как в стихотворных сборниках не модернистов 1913 года, эпиграфы из модернистов встречаются несколько раз. Напомним, что в не модернистских книгах 1913 года мы выявили их у 18 авторов из 236 нами прочитанных (7,6 % от всего количества авторов-немодернистов). Чаще всего эпиграфы брались в том году у Бальмонта (эпиграфы из него встречаются у 9 авторов), затем следовали Брюсов (8 авторов) и Блок (5 авторов). По одному разу для эпиграфов использовались произведения Гиппиус, Городецкого, Гумилева, Мережковского, Парнок, Пяста и Сологуба.
В 1916 году эпиграфы из модернистов к своим стихотворениям взяли 14 авторов-немодернистов из 151 (9,2 % от всех не модернистов, то есть на 1,6 % больше, чем в 1913 году). Эпиграфы из модернистов мы находим в книгах, изданных в Петрограде, Москве, Орле и Симбирске.
По одному разу авторы-немодернисты в 1916 году взяли эпиграфы из произведений: Иннокентия Анненского (А. Биленкин «Роза во льду: Стихи»), Анны Ахматовой (А. Биленкин «Роза во льду: Стихи»), Андрея Белого (В. Городец «Пути души: Стихотворения»), Вячеслава Иванова (А. Гриневич «Стихотворения»), Ивана Коневского (Н. Ашукин «Скитания: 2-я книга стихов»), Марии Моравской (Б. Корнеев «Юность»)[36] и Федора Сологуба (Н. Ашукин «Скитания: 2-я книга стихов»).
Дважды в качестве автора эпиграфа был выбран Александр Блок (А. Биленкин «Роза во льду: Стихи»; К. Арсенева «Стихи о жизни»), при том что отзвуки блоковской поэзии слышатся во многих стихотворениях авторов-немодернистов, вошедших в их книги 1916 года:
Прекрасной Даме мои лирезы
Помпезно в свертке подношу.
Я в сотни раз богаче Креза:
В груди моей огонь ношу!
Для вас, людей, лирезы – ломка,
А за проломом – новый свет.
Она, как прежде, – Незнакомка
И для нее запрету нет.
(Н. Черкасов «Лирезы»)
По вечерам, когда волокнами
Ложится сумрак при луне,
Идут перед моими окнами
Чужие люди в тишине.
(М. Файнберг «По вечерам, когда волокнами…»)
Трижды в стихотворных сборниках авторов-немодернистов, вышедших в 1916 году, встречаются эпиграфы из Валерия Брюсова (Н. Ашукин «Скитания: 2-я книга стихов»; О. Полярный (В. Дворяшин) «На зеленом кургане: поэзы для чтения в трамвае»; А. Коровин, В. Лебедев, Е. Перлин «Первая брошюра стихов» (эпиграф из Брюсова предпослан одному из стихотворений Е. Перлина))[37].
По-прежнему весьма популярным среди поэтов-немодернистов оставался Константин Бальмонт. Эпиграфы из его произведений находим у трех авторов (А. Сиротинин «С родных полей»; М. Файнберг «Стихи»; Н. Черкасов «Выше! Лиремы» – в последнем случае для эпиграфа были выбраны строки Шелли с указанием, что цитируются они в переводе Бальмонта). Кроме того, в нескольких поэтических книгах отыскиваются стихотворения, обращенные к Бальмонту и/или написанные о нем. Мы подразумеваем злобно-завистливый опус А. Фомина (отца) «А. С. Пушкин и Бальмонт»:
IГоворят: «стихийны оба:
Пушкин с Бальмонтом вдвоем»…
Но здоровый ум в… одном!
И шипит бессильно злоба,
Как змея, в певце другом,
Что бахвалится у гроба
Над его отцом!
Ты стихийно так могучий,
Ты стихийно так велик,
Пушкин! ты, как из-за тучи,
В непогоду, солнца лик!
Две стихийные есть силы:
Гений творчества в одной
И докучливый, постылый
Дует ветер от другой…
Это, Пушкин, – сын твой хилый,
Нездоровый Бальмонт, злой![38]
И – два восторженных посвящения автору «Будем, как Солнце».
Первое принадлежит Е. Перлину:
Ты – дьявол упрямый, ты – Вихорь морей,
Ты – бездны морской обитатель,
Ты – ложный, волнистый, подвижный, как змей, –
Бездонно-влюбленный мечтатель!
(«К. Д. Бальмонту»)
Второе – Н. Чарековой:
Нежных, звонких, музыкальных
Много песен ты создал.
Серебристых и хрустальных
Слов чудесных наковал.
(«Бальмонту»)
Однако в книгах не модернистов 1916 года, в отличие от сборников массовых поэтов 1913 года, тройка самых влиятельных модернистов (Бальмонт, Брюсов, Блок) была решительно отодвинута в сторону автором, набравшим беспрецедентную популярность в читательской среде как раз в 1913–1916 гг.
Мы, разумеется, имеем в виду Игоря Северянина.
Было бы преувеличением утверждать, что в сборниках 1913 года нельзя обнаружить следов его воздействия на стихи модернистов и не модернистов. Напомним, что Я. Коробов с А. Семеновским тогда издали книгу «Сребролунный орнамент», посвященную «автору “Громокипящего Кубка”». А Дмитрий Крючков обратил к Северянину восторженное стихотворение, вошедшее в сборник «Падун немолчный»:
Дорогой и пленительный Игорь!
Ты – воспевший Балькис и Менкеру,
Ожививший мне сладкую веру
В золотое веселие игор,
Ты – создавший ручьи между лилий,
Звоны радостных, новых созвучий –
Снова сердце мне нежно измучай
Устремлением дерзостных крылий!
(«Игорю Северянину»)
Но «Сребролунный орнамент» представлял собой собрание стихотворных пародий (причем не только на Северянина), а Дмитрий Крючков был эгофутуристом, то есть северянинским соратником. Главное же для нас состоит в том, что приведенными примерами список обращений и отсылок к автору «Ананасов в шампанском» в книгах 1913 года едва ли не исчерпывается.
В не модернистских сборниках стихов 1916 года пародий на Северянина и всевозможных глумлений над ним отыскивается гораздо больше, чем в 1913 году, что косвенно свидетельствует о возросшей популярности автора «Мороженого из сирени…» среди массовых поэтов. Ведь еще Ю. Н. Тынянов рассматривал пародирование как один из случаев усвоения поэтики. Так, Николай Черкасов напечатал в книге «Выше!: Лиремы» свое «Толкование увертюры Игоря Северянина из “Ананасов в шампанском”»:
Сельдерей и петрушечка! Свекла, лук
и морковушка!
Удивительно даже, как тут мимо пройти!..
Ах, вам фруктов? Каких-с ананасов изволите?
В бакалейную лавочку потрудитесь зайти!
Дина Стож в сборнике «Забытая тетрадь» уличила в подражании Северянину автора книги «Цветы на свалке», молодого поэта Владимира Пруссака:
