Все смертные и все больные,
Не попадаются иные,
Те, у которых всё тип-топ,
Кому судьба не скажет «стоп».
«А бедный день совсем промок…»
А бедный день совсем промок,
Он даже просиять не смог.
Как просияешь? Дождь с рассвета,
И небо серенького цвета,
И лужи серые кругом.
А дождь то шагом, то бегом,
То звонче он стучит, то глуше,
Решив совсем лишить нас суши.
«Да нету ни сегодня, ни вчера…»
Да нету ни сегодня, ни вчера.
Всё это наша выдумка, игра,
Всё выдумка – эпоха, эра, сроки.
Есть лишь поток, и мы – в одном потоке,
Потоке света, воздуха и тьмы,
Где выживаем или тонем мы.
«День себя так безжалостно тратит…»
День себя так безжалостно тратит.
Ну а мне… мне и облачка хватит,
Шевелящейся ветки в окне
Для веселья достаточно мне,
Мотылька, что недавно родился
И в каморке моей заблудился.
«А небосвод, что нынче сер…»
А небосвод, что нынче сер,
Нам подаёт дурной пример.
Ведь мы и так всё время стонем,
Как будто ближнего хороним,
И ведь в душе у нас и так
Всё время непролазный мрак.
Сияй же нам, чтоб стало видно,
Как плохи мы и как нам стыдно.
Давай приголублю. Давай пожалею.
А хочешь – я болью твоей заболею.
А хочешь – веселье твоё разделю.
Тебя, мой сыночек, так горько люблю.
И что мне всех лет твоих нагроможденье?
Тебе всё равно двадцать дней от рожденья,
Ты хрупок, как бабочка, как светлячок,
И мягок младенческий твой родничок.
Каждый занят своим: дождь идёт, лист летает,
Ветер дует, а жизнь потихонечку тает.
Впрочем, можно сказать, потихонечку длится
И ни ветра она, ни дождя не боится.
«Сейчас, сейчас, сию минуту…»
Сейчас, сейчас, сию минуту…
Забуду страх, забуду смуту
И, сбросив ношу, воспарю.
Я нетерпением горю.
Сейчас, сейчас. Мне только надо
Хоть как-то выбраться из ада.
Протекает эта речка
Близ любого человечка.
Он в отлучке, он в бегах,
Он в трудах, а в двух шагах
Речка призрачного цвета —
Немелеющая Лета.
«Так хорошо мне в этой местности…»
Так хорошо мне в этой местности.
Люблю и дом свой, и окрестности,
И тех, кто здесь со мной живёт
И по утрам меня зовёт:
Мол, что во сне сегодня видела?
И если чем судьба обидела,
То тем, что страх живёт внутри,
Шепча: «Не сглазь, не сглазь, смотри».
«Что делать прикажешь?..»
Что делать прикажешь? Ты, Господи, нем.
За кем же последнее слово, за кем?
А может, и нету последнего слова,
И всё повторяется снова и снова,
И сагу земную нельзя досказать,
Как высь голубую нельзя осязать.
«Давай же потолкуем не спеша…»
Давай же потолкуем не спеша.
Так что от нас останется? Душа?
Что ж, если это так, то слава Богу.
И не пора ль собрать её в дорогу?
А впрочем, ей не нужно ничего
Из багажа земного твоего.
Ей только небосвод для жизни нужен,
А всё, чем ты сегодня так загружен,
Она легко забудет, отлетев,
Крылом родное облачко задев.
«А под твёрдым переплётом…»
А под твёрдым переплётом —
То, что раньше было взлётом,
Вдохновеньем, маетой,
Сном, бессонницей, мечтой,
То, что было вольной птицей,
А теперь лежит страницей.
«Как ты думаешь – всё не напрасно?..»
Как ты думаешь – всё не напрасно?
И надежды питать не опасно?
И к кому-то душой прикипеть?
И о счастье заливисто петь?
Ну скажи – хорошо или плохо
Чуда ждать до последнего вздоха?
Для Того, кто высоко, кто сверху, кто над,
Я, наверно, всего лишь простой экспонат,
Досконально изученный, пресный и скучный,
Но упрямо кажусь себе особью штучной,
И хочу небывалых, нездешних стихов,
И в волненье до третьих не сплю петухов.
Я неохотно просыпаюсь.
Я в волнах снов своих купаюсь.
День терпеливо ждёт меня,
Слегка тревожа и маня
Лучом, пробившимся сквозь штору.
Я не готова к разговору
Ни с явью, ни с самой собой,
Ни с близким другом, ни с судьбой.
«А вдруг нас на земле забудут…»
А вдруг нас на земле забудут,
Оставят здесь и гнать не будут,
Подарят вечные года.
Что станем делать мы тогда?
И будет ли душа так рада,
Тому, что улетать не надо?
«Нет, я не буду закругляться…»
Нет, я не буду закругляться.
Я лучше буду закаляться,
Чтоб не хворать и долго жить,
По свету белому кружить,
С весёлой искоркой во взоре
Петь песню бодрую в мажоре
И обливаться из ведра
Водой колодезной с утра.
«Над головой такая синь…»
Над головой такая синь.
Ты не покинешь? Не покинь
Меня, мелодия родная.
Мне надо знать, что не одна я,
Что музыка звучит во мне,
Чтоб после зазвучать вовне.
«Ты всё хлопочешь, волнуешься?..»
Ты всё хлопочешь, волнуешься? Брось!
Вспомни волшебное слово «авось».
Крыша течёт? Штукатурка крошится?
Бог с ними. Как-нибудь всё разрешится.
Тазик в дождливое лето подставь.
Сон будет сладким и ласковой явь.
А я уже была в раю.
Я помню улицу свою,
И всех соседей в коммуналке,
И как стучала в стенку Галке,
Зовя её играть со мной.
И всё это мой рай земной.
Там лучшая сирень на свете,
Там грозный дворник дядя Петя
Из шланга поливает нас.
Я там ходила в первый класс,
Где папа только у Наташки.
Непроливайки, промокашки
И ручки школьные с пером —
Я вспоминаю всё добром.
А в магазине «инвалидном»
Всегда подушечки с повидлом.
Их так приятно уминать…
Какое счастье вспоминать.
«Говорите со мной, говорите…»
Говорите со мной, говорите,
Золотые осенние нити.
Говорите, под ветром шурша,
Ваши речи так любит душа.
Говори со мной, дождь моросящий,
Жёлтый лист, одиноко парящий.
С вами я пошепчусь, погрущу
И в стихи вашу речь превращу.
«Спасибо музе, что терпела…»
Спасибо музе, что терпела,
Пока я пела, пела, пела,
Пока тянула долгий звук,
Боясь, что он прервётся вдруг.
Спасибо ей, что не сбежала,
Лишь уши в ужасе зажала.
«Всего лишь две минуты ходу…»
Всего лишь две минуты ходу
До озера, где морщит воду
Осенний лёгкий ветерок.
Я не ищу других дорог.
Мне эта нравится, ей-богу,
Хотите, покажу дорогу,
Хотите, позову с собой.
Лишь назовите день любой.
«Люблю пёстрых дней постоянную смену…»
Люблю пёстрых дней постоянную смену,
Весь мусор житейский, житейскую пену,
Людских голосов нескончаемый хор,
И всю эту накипь, и весь этот вздор,
И, если быть чутким и не торопиться,
Копнёшь – и блеснёт золотая крупица.
«Какой конец?! Какая точка?!.»
Какой конец?! Какая точка?!
Есть бесконечная цепочка,
Цепочка радужных начал.
Ты столько раз зарю встречал,
Улыбку, взгляд влюблённый, нежный,
И кажется, что мир безбрежный
Зовёт нас сделать первый шаг.
Поверить бы, что это так.
Куда-то сунула ключи. Ключи от счастья.
Ты хочешь в поисках ключей принять участье?
Мы всё с тобой перетряхнём и перероем
И вдруг в какой-то светлый миг с тобой откроем,
Что вновь зима и что, искрясь, слетают дружно
С небес снежинки, и ключей искать не нужно.
«Ах, это маленькое “я”!..»
Ах, это маленькое «я»!..
Истошный выкрик: «Мой, моя,
Моя болячка – погляди,
Меня прижми к своей груди,
Будь чутким, мой покой храня».
Ну а в ответ: «Меня, меня».
«Куда ты, день мой дорогой?..»
«Куда ты, день мой дорогой?»
А он в ответ: «Придёт другой».
А я ему: «Твои мне краски
Нужны, твои скупые ласки,
Твой гуд и тишина твоя.
С тобою породнилась я.
И ты среди земной мороки
Мне для стихов диктуешь строки».
«А здесь ведь гарантий никто не даёт…»
А здесь ведь гарантий никто не даёт.
Услышу ли завтра, как птица поёт?
Увижу ли завтра кайму голубую
И тропку, от листьев опавших рябую?
Короче, увижу ль опять наяву
Тот мир, где без всяких гарантий живу?
И ветер ветки оголяет,
И с таксой старичок гуляет,
И тихий дождик моросит,
И воробей глазком косит,
И всё это художник может
Поймать, продлить, коль Бог поможет.
«Жизнь моя, балуй, задаривай, пичкай…»
Жизнь моя, балуй, задаривай, пичкай,
