Этот-то зверь и встречает Наталью Павловну, которая олицетворяет Россию, или «святую Русь»[29], и пытается ее соблазнить. Муж ее, который в начале поэмы отправляется на охоту, символизирует российскую монархию, или всадника на белом коне из Апокалипсиса. В описании его охотничьего выезда есть выражения, чрезвычайно близкие к описанию Петра I в поэме «Полтава» (1828). Муж Натальи Павловны становится «ужасен в гневе», когда узнает о домогательствах Нулина:
…что если так,
То графа он визжать заставит,
Что псами он его затравит.
Обилие псарей и борзых собак в мужниной свите может также отсылать и к известной патриотической басне И. Крылова, в которой Волк – Наполеон пытается прокрасться в амбар, но оказывается окружен охотничьими собаками: «думая залезть в овчарню, попал на псарню».
Так, при всей своей комической окраске, рассказ может читаться и как аллегория: страну искушает дерзкий и хитрый враг (антихрист), но она остается верна своему старому правителю; апокалиптический искуситель посрамлен.
Но почему? Почему Наталья Павловна отвергает соблазнителя? Не просто же из-за любви к мужу – тем более что у нее, по-видимому, роман с молодым помещиком Лидиным:
Но кто же более всего
С Натальей Павловной смеялся?
Не угадать вам. Почему ж?
Муж? – Как не так! совсем не муж.
Он очень этим оскорблялся,
Он говорил, что граф дурак,
Молокосос; что если так,
То графа он визжать заставит,
Что псами он его затравит.
Смеялся Лидин, их сосед,
Помещик двадцати трех лет.
По этим нескольким словам рассказчика мы узнаем, что Лидин молод, весел, вероятно влюблен, не состоит на государственной службе – а это во времена Пушкина означало, что человек находится в оппозиции к правительству. Похоже, что Пушкин изобразил в уголке картины если не самого себя (двадцать пять лет, холост, в оппозиции к правительству), то кого-то из своих друзей. Если это так, то к треугольнику, описанному Б. Гаспаровым, можно бы добавить новую вершину: полученная фигура образует «любовный квадрат» или, если угодно, «ромб».
Диаграмма I
Схема выглядит вполне уравновешенной. Граф Нулин (нигилист и антихрист) будет и далее время от времени соблазнять Наталью Павловну (Россию) своими парижскими идеями, модами и обольстительными манерами. Ее муж (самодержавная монархия) будет продолжать охотиться в полях и лесах, но в критические моменты не его сила, а лишь здоровая интуиция его жены спасет их от дьявольских уловок графа. Лидин (русский либерал, а может быть, и поэт) тайно и прочно связан с Натальей Павловной. Он понимает ее как никто другой; он видит и драматическую, и комическую стороны происходящих событий.
В такой парадоксальной манере Пушкин выражает свое понимание русской истории; так он мотивирует свое неучастие в восстании декабристов. И снова он подчеркивает важность интуиции – для женщины, выбирающей мужчину, для поэта, выбирающего свою тему, и для частного человека, выбирающего свою судьбу. Случай может быть самый пустяковый (заяц, выскочивший на дорогу), но последствия оказываются велики.
«На пороге катастрофы, – пишет Б. Гаспаров, – поэт отказался от намерения участвовать в том, что должно было произойти. Он вернулся в свое убежище (которое сам в шутку сравнивал с “островом Патмос”), чтобы написать свое Откровение – свое видение предстоящего события, где уже содержалось пророчество о его итоге»[30]. Неважно, что пророчество было высказано в виде пародии. Оно было высказано – и это сыграло немаловажную роль в том, какое направление приняли жизнь и творчество Пушкина в последующее десятилетие.
IV
Если еще раз посмотреть на вышеприведенную диаграмму, нельзя не заметить в ней разительного сходства с четырехугольником, который сложился в жизни Пушкина накануне его последней дуэли.
Диаграмма II
Принципиальная разница между этой диаграммой и предыдущей в том, что функции мужа сместились по часовой стрелке – от царя к поэту. Пушкин уже не может так чистосердечно смеяться над парижским соблазнителем, как это делал Лидин в поэме. Между прочим, он ценил в своей жене ее природную целомудренность, «прохладность». Может быть, он также полагался на холодность и инертность российской жизни как на панацею от беспорядков и революций. Ни один поэт не склонен приветствовать бурю, когда масса его рукописей достигает некой критической точки. Интуиция подсказывает ему, что нужно завершить начатое. Так, Пушкин сделал свой выбор накануне декабрьского восстания. У него уже были планы на будущее, некоторые из которых – поэма «Анджело», «Маленькие трагедии» – так или иначе были связаны с Шекспиром.
Потревоженный прах, или Рассуждение о сонетах Шекспира
Воистину несчастен тот день и час, когда человек связывается с проблемой упорядочивания шекспировских сонетов. Счастье навек отлетает от него; его ум больше ему не принадлежит. Он оказывается в положении тех одержимых, которые изобретают систему игры в рулетку, чтобы сорвать банк в Монте-Карло.
Хайдер Роллинс[31]
Загадки, загадки, загадки…
Сонеты Шекспира – одно из самых таинственных произведений мировой литературы. Конечно, оно не было бы таким таинственным, когда бы это был не Шекспир. Но люди ребячливы: «царя горы» обязательно хочется если не свергнуть с пьедестала, так хотя бы подпихнуть. Игрушку нужно разломать, чтобы посмотреть, что у нее внутри. Чудеса приятны, но желательно, чтобы с «полным разоблачением оных». Отсюда повышенное, я бы сказал, болезненное любопытство к обстоятельствам жизни Шекспира, тем более что личных его бумаг не сохранилось и простор для фантазии широкий. Отсюда же – особый интерес к его сонетам, подогреваемый еще и тем, что в них можно усмотреть некие гомоэротические (скандальные!) мотивы.
Так что загадок и догадок вокруг этой книги хоть отбавляй. За четыреста лет, прошедших с первой публикации «Сонетов» Шекспира (1609), они испытали на себе все превратности судьбы: их забывали, ими пренебрегали, их переделывали и перекраивали, ими возмущались и восхищались, их расшифровывали и истолковывали и, наконец, их переводили на другие языки. У нас в России внимание к сонетам в последние десятилетия зашкаливает, чуть ли не каждый год появляется новый полный перевод всех 154 сонетов.
Первый вопрос, который возникает в связи с этими текстами, это вопрос атрибуции: действительно ли автор «сонетов Шекспира» – Шекспир?
А если так, то с его ли ведома и согласия было предпринято издание 1609 года? Сам ли он предоставил рукопись издателю? Участвовал ли в процессе печатания?
И еще один вопрос, непосредственно связанный с предыдущим: верен ли порядок, в котором расположены сонеты, принадлежит ли он автору или другому лицу, например издателю?
Вопрос о порядке важен потому, что от этого зависит фабула, которую воображает себе читатель, та реальная love story, которую он старается угадать за пунктиром лирических признаний. Традиционно ситуация описывается так: в «Сонетах» три действующих лица: Автор (лирический герой), его юный Друг и некая Женщина (Смуглая леди), возлюбленная Автора, которая изменяет ему с Другом. Большая часть сонетов посвящена Другу и тому возвышенному чувству любви-дружбы, которое испытывает к нему Автор. Он обещает прославить и обессмертить его своими стихами. Остальные сонеты рассказывают о противоречивой любви-страсти к Смуглой леди; в них, наоборот, подчеркивается низменный, плотский аспект этого чувства.
Таков, повторим, обычный расклад сонетов, из которого обычно исходят критики, исследующие различные аспекты «Сонетов». Впрочем, есть и другие точки зрения. Некоторые шекспироведы сомневаются в том, что все сонеты первой части обращены к Другу, а также в том, что все 154 сонета представляют один (авторский цикл) и расположены в правильном (авторском) порядке.
Но прежде, чем перейти к вопросу о порядке сонетов, попытаемся ответить на первые два вопроса. Точно ли автор опубликованных в 1609 году сонетов Уильям Шекспир? Вопрос не праздный и не надуманный. Дело в том, что к авторскому праву во времена Шекспира относились не так трепетно, как в наши дни, и ситуация, когда издатель прибегал к известному имени, чтобы под его флагом легче продать книгу, была нередкой. Так, в 1599 году издатель Уильям Джаггард выпустил книгу под названием «Влюбленный пилигрим», приписав ее Уильяму Шекспиру, хотя в действительности Шекспиру в ней принадлежало лишь пять стихотворений: два сонета (которые войдут в сборник 1609 под номерами 138 и 144) и три отрывка из пьесы «Бесплодные усилия любви»; остальное представляло собой сборную солянку разных поэтов (Т. Хейвуда, Р. Барнфилда и других), нахватанную из разных книг и рукописей. Так, может быть, и «Сонеты» 1609 года – такое же «пиратское издание», в котором Шекспиру принадлежит лишь малая доля?
