Собрание стихотворений и поэм Ильязда (Ильи Зданевича, 1894–1975), написанных во Франции и сложенных в пять книг, изданных им самим коллекционными тиражами (с иллюстрациями П. Пикассо, Ж. Брака, А. Джакометти, Л. Сюрважа и Ж. Рибмон-Дессеня). Дополнено текстом неизданной поэмы "Бригадный" (1938–1954), сочиненной в связи с событиями Гражданской войны в Испании. Книга снабжена подробными комментариями, содержащими множество интересных деталей из жизни автора.
class="stanza">
Но или полночь скашивает пули
и Вашей хрупкости всегда верны
нароком звезды покидают улей
за море опрокинутой луны
А крыльями взмахнув Вы не заснули
и в якорь отданный обращены
«Я пораженный Вашей красотой…»
7 июня
Я пораженный Вашей красотой
в смятеньи падаю ничком на землю
ступни обхватывая и объемлю
вселенную обугленной рукой
Мгновенье уходящее постой
коснел впросонках наконец не дремлю
раскатам вечности безмолвным внемлю
участвую в беседе колдовской
Кристаллизуется любви осадок
стремительно фигуры чертит хаос
многоугольный мир зеркальный гладок
Не признаю царапанья и кляуз
горят алмазы в глубине тетрадок
когда поэт провидец а не страус
«Неспешно сумерки вошли в сады…»
8 июня
Неспешно сумерки вошли в сады
полощется волна внизу в овраге
приободрились фонарей ряды
в морскую чешую вонзают шпаги
Крушений столько в нас на все лады
постыдного в невозмутимой влаге
мы вспомнили что вышли из воды
что мы земные только на бумаге
Еще минута и любя вполне
вернемся в отраженье небоскреба
существовать на молчаливом дне
Но по дорогам вечных неудач
гремучий город обретаем оба
где жизнь за клавишем а смерть трубач
«Заторопились воды тараторя…»
9 июня
Заторопились воды тараторя
ветра вздохнули моряков храбря
рассеянная оглашает зоря
нашествие в июне ноября
На перекат взошла Венера споря
с прибоями и шелухой торя
стекает пена творческого горя
по мрамору в тенях из янтаря
Пучина средиземная древнея
переполошенных твоих гребней
не прекратится долго ахинея
Надеются что с высоты видней
погрезят о богине зеленея
вот заревут затосковав по ней
«За ставнями гостиницы коваль…»
11 июня
За ставнями гостиницы коваль
шарахаются зайчики по стенам
намедни выдуманным переменам
мы покорились бездомовья жаль
На север пробирается педаль
обратно угнетенная по венам
очутится перемещение пленом
устанет велосипедистов сталь
Мы заблуждаемся на переломе
а может быть горение пройдет
то жар невыносимый то под пеплом
И маятно в ценинном водоеме
где Ваше тело зыблется прядет
текучий мрамор в роднике окреплом
«Прояснивается столичный рынок…»
12 июня
Прояснивается столичный рынок
последовательностью вышины
и мы расчетливые казнены
вдоль навезенных окриков и крынок
От надземельного отрешены
дотерпим аккомпанемент волынок
беспиршественные и без поминок
и неправдоподобной белизны
а уповая хоронить концы
мы сумерничали в чертополохе
светящиеся подбирали крохи
И опрометчивые беглецы
восточные носили багрецы
мы сумашедшие и скоморохи
«Машина писчая колотит хлябло…»
19 июня
Машина писчая колотит хлябло
а больше отдыхает под мешком
передвигаются листы ползком
воображенью теменно и зябло
Покамест наверху под чердаком
суровый живописец кроет тябла
просторы медные взрезает Пабло
уверенным и золотым толчком
Но Ваша красота согласовала
настойчивое мастерство верхов
с безвольной философией подвала
С лица бумажного не будет стерта
не утомится плыть в воде стихов
останется лежать на дне офорта
«Вам надоело дом знакомый пуст…»
28 июня
Вам надоело дом знакомый пуст
садится день не тронуто в столовой
ее не обновлю вечерей вдовой
ломая панцырь рудяных лангуст
Завечерело половицы хруст
доходят стуки жизни бестолковой
хлопочет над обителью дубовой
иссяк в дупле золотоносный куст
Мы кто такие разве мы любили
не ведаем все было так давно
Завешивайте прежнее окно
к мерцающей не прикасаясь пыли
нам безразлично мы уже отбыли
мы низошли вернуться не дано
«На площади пестрея кавалькада…»
30 июня
На площади пестрея кавалькада
верзила занятые перепалкой
и небосвод где надо и не надо
покрылся фейерверочной фиалкой
Но Вашего не нахожу наряда
ни красоты божественной и жалкой
в пустых потоках ряженого стада
любовь моя одетая русалкой
И об руку разгуливая с Пабло
художником на высоту влеком
над временем иду ступаю дрябло
по недовольным звездам босиком
Пиши портрет покуда не ослабла
любви одетой пьяным стариком
Не устает в окрестностях война
последний город вымер от заразы
но проступая новая луна
озолотит оборванные вязы
Опустошенная земля страшна
повсюду рыщут алчные рассказы
но на пруды из горнего окна
не перестали сыпаться алмазы
В руках не согревается рука
не уцелеем нас не будет скоро
ветров прощальных грянет аллилуйя
Но падает живуча свысока
не опасаясь ничьего укора
одна и та же рифма поцелуя
4 ноября 1940
Меня слепого видишь ли луна
пускай твоя линяет позолота
сойди красавица ко мне в болото
на дно из раковин и валуна
Моя судьба была вотще ясна
нет в жизни ничего помимо гнета
подчас любви безрадостной тенета
и переход без отдыха и сна
Ни жить ни умереть а только ждать
когда проникнет в сердце
