Первая любовь
Вам памятна ль подруга молодая,
Ее движений скромность, нежность глаз?
Она еще встречала утро мая,
Когда постигла, что живет для вас.
Она связать вас клятвой не хотела
(Она была, ах! слишком молода!),
Но душу отдавала без предела
И всю себя – без спора, без стыда.
И ей пришлось сказать «прости» надежде:
Сон длился день и не вернется вновь.
Отныне ей не светит май, как прежде,
Зато ей светит первая любовь!
Идите с миром, боль моя,
Довольно вы меня томили,
Пленяли и с ума сводили…
Увы, любимый, боль моя,
Вас больше не увижу я.
Но имя ваше без труда
В плену меня удержит прочно
И, нитью огненной заочно
Мне жизнь опутав навсегда,
Здесь вас заменит без труда.
Ах, я, не ведая того,
Свершила, верно, преступленье;
Быть может, вас мне в искупленье
Послало в судьи божество,
А вы не ведали того?
Я помню и огонь и смех,
Мечты и музыку вначале,
Потом пришла пора печали,
Бессонница взамен утех…
Прощайте, музыка и смех!
В далекий край лежит ваш путь,
Где вьется ласточкой игривой
Поэзия любви счастливой.
Чтобы за ней пуститься в путь,
Вы сердце мне должны вернуть.
Пусть эти слезы в тишине
Пред богом вам придут на память,
Ведь вас они не могут ранить…
Но вспоминайте обо мне
Лишь за молитвой, в тишине.
Когда колокола, взлетая над долиной,
На землю медленно опустят вечер длинный,
Когда ты одинок, пусть мысли в тишине
Летят ко мне! Летят ко мне!
В ответ колокола из синевы высокой
Заговорят с твоей душою одинокой,
И полетят слова по воздуху, звеня:
Люби меня! Люби меня!
И если ты в душе грустишь с колоколами,
Пусть время, горестно текущее меж нами,
Напомнит, что лишь ты средь суеты земной
Всегда со мной! Всегда со мной!
И сердца благовест с колоколами рядом
Нам встречу возвестит наперекор преградам.
Польется песнь небес из выси голубой
Для нас с тобой! Для нас с тобой!
Мой приют – высокий:
В небо два окна.
Гость мой одинокий —
Грустная луна.
Не бегу к воротам,
Чуть заслыша звон.
Безразлично, кто там:
Знаю, что не он.
Шить в уединенье
Сяду, не спеша;
Гнева нет и тени,
Но в слезах душа.
В небе ночью ясной
Вижу путь планет,
А порой ненастной —
Молний грозный свет.
Вот стоит без дела,
Пуст и недвижим,
Стул, где я сидела
В то мгновенье с ним.
Бант на стуле сбился —
Памятка моя.
Вот и стул смирился,
Как смирилась я.
Лети, моя душа, над уличной толпою,
Лети в огромный мир, лежащий пред тобою,
И лишь тогда вернись, когда коснешься ты
Оставшейся внизу мечты… моей мечты.
А я живу вдали от шумной круговерти,
Расстаться с тишиной мне равносильно смерти;
Я прошлому сама закрыла путь сюда,
И мчится век вдали от моего гнезда.
Грохочет у дверей, неся в потоках ржавых,
Как травы жухлые, чреду имен кровавых,
Надежды и мечты, обрывки клятв пустых,
Букеты из имен, прелестных и простых.
Лети, моя душа, над уличной толпою,
Лети в огромный мир, лежащий пред тобою,
И лишь тогда вернись, когда коснешься ты
Оставшейся внизу мечты… моей мечты.
В Галисию молиться,
Чтоб грех свой искупить,
Пойду во власянице,
Поклоны стану бить.
Служанка, друг мой милый,
Стяни мне плащ ремнем.
Цвет праха и могилы
Запечатлелся в нем.
Прощай, коса тугая,
Волос моих пожар, —
Природе возвращаю
Ее ненужный дар.
Кляну былое счастье,
И жизнь постыла мне
Без друга, без участья,
С тоской наедине.
Заступница святая
Сулит мне благодать,
И, больше не страдая,
Иду к ней умирать.
Ногам разутым больно,
Камням потерян счет.
Гляжу на дом невольно,
Где мой Артур живет.
Вдруг, у окошка стоя,
Он мне пошлет привет
И, сам не зная, кто я,
Помолится мне вслед?
Намеренье святое,
Господь, благослови
И в облако густое
Спрячь душу от любви.
Сердце мне свое
Ты в залог оставил:
Отдал мне свое
И забрал мое.
Свой залог ты взял,
Это против правил —
Свой залог ты взял,
Мой залог пропал!
Листья и цветок —
Завязи обитель, —
Листья и цветок,
Хрупкий мой залог:
Что ты сделал с ним,
О мой повелитель,
Что ты сделал с ним,
Он ведь был твоим?
Словно мать, уйдя,
Бросила ребенка,
Словно мать, уйдя,
Бросила дитя,
Скрылся ты из глаз —
Мне ль бежать вдогонку?
Скрылся ты из глаз.
Бог меня не спас!
Ты поймешь в свой срок,
Что такое горе,
Ты поймешь в свой срок,
Как ты одинок.
Голову склоня,
Затоскуешь вскоре,
Голову склоня,
Вспомнишь ты меня.
Ты придешь, поверь,
Ноги путь укажут,
Ты придешь, поверь,
Постучишься в дверь.
Но на этот раз
«Умерла», – там скажут.
С кем на этот раз
Встретишь трудный час?
Альфонс де Ламартин (1790–1869)
Пусть времени полет стремится
И все с собой уносит он;
В душе тоскующей хранится
Любви моей последний сон.
День каждый падает за мною,
Как, близких бурь послыша свист,
Угрюмой осени порою
Валится с дуба мертвый лист,
Уже весны моей не стало,
Уже полсердца отцвело,
И на лице печали жало
Следы глубоко провело.
Но памяти волшебной силой
Еще присутствен прошлый час,
И образ незабвенно-милый
В воображеньи не угас.
Как в день счастливой первой встречи,
Небесный гость! я зрю тебя,
Мне языком любви, без речи,
Сказавший тайну бытия.
Еще невыразимым взглядом,
Восторгами волнует грудь
И по долине жизни рядом
Со мной свершает тяжкий путь.
Глаза любуются прилежно
Струями черными волос,
Которые зефир небрежно
По мраморным плечам разнес.
На голове твоей прелестной
Из свежих яхонтов наряд,
В одежде синевы небесной
Твой стройный стан красиво сжат.
Как мягкое, струисто злато,
Роскошного Востока дань,
Волнуясь, падает богато
На плечи брошенная ткань.
Еще я при тебе, печальный,
Тоской окованный, стою
И жадно голос твой прощальный
В пустынном воздухе ловлю.
Все, что похитил жребий гневный,
Все, что не взвидел взор слепый,
Я перенес в тайник душевный
От глаз завистливой толпы.
Там поклоненьем нераздельным
Боготворю любви кумир,
И там желаньям беспредельным
Открыт мечты безбрежный мир.
Друг верный, неизменной думе,
Везде сопутствуешь ты мне:
С одной тобой я в светском шуме,
С одной тобой наедине.
Во всех явлениях природы
Зрю отпечаток красоты:
Твой образ отражают воды
И в чистом утре светишь ты!
Роскошно пью твое дыханье
В душистом веяньи цветов,
Твой голос слышен мне в шептанье
Перепорхнувших ветерков.
Ты сострадательной рукою
Стираешь слезы с влажных глаз,
Когда к Незримому, с душою
Я возношу молящий глас.
Когда, как сеткою горящей,
Небес обложится шатер,
В звезде, приветнее блестящей,
Тебя отыскивает взор.
Когда слетает тихий гений
На ложе свежей тишины,
Игрой таинственных видений
Ты очаровываешь сны,
Давно умолкнувшую радость
Нашептываешь сердцу вновь,
Надежды пробуждаешь сладость,
Лелея сирую любовь.
Итак, всему конец! К таинственному брегу
Во мрак небытия несет меня волной,
И воспротивиться на миг единый бегу
Не в силах якорь мой.
Ах, озеро, взгляни: один лишь год печали
Промчался, – и теперь на самых тех местах,
Где мы бродили с ней, сидели и мечтали,
Сижу один в слезах…
Ты так же со скалой угрюмою шептало,
И грызло грудь её могучею волной,
И ветром пену с волн встревоженных кидало
На ножки дорогой.
О вечер счастия, где ты, когда я с нею
Скользил по озеру, исполнен сладких дум,
И услаждал мой слух гармонией своею
Согласных вёсел шум?
Но вдруг раздался звук средь тишины священной,
И эхо сладостно завторило словам,
Притихло озеро, – и голос незабвенный
Понесся по волнам:
«О время, не лети! Куда, куда стремится
Часов твоих побег?
О, дай, о, дай ты нам подоле насладиться
Днём счастья, днём утех!
Беги для страждущих, – довольно их воззвала
Судьба на жизни путь! —
Лети и притупи их рока злое жало
И счастливых забудь.
Напрасно я прошу хоть миг один у рока:
Сатурн летит стрелой.
Я говорю: о ночь, продлись! – и блеск востока
Уж спорит с темнотой.
Любовь, любовь! Восторгов неужели
Не подаришь ты нам —
У нас нет пристани, и время нас без цели
Мчит быстро по волнам».
О время, неужель позволено судьбою,
Чтоб дни, когда любовь все радости свои
Дает нам, пронеслись с такой же быстротою,
Как горестные дни?
Ах, если бы хоть след остался наслаждений!
Неужели всему конец и навсегда,
И время воротить нам радостных мгновений
Не хочет никогда?
Пучины прошлого, ничтожество и вечность,
Какая цель у вас похищенным часам?
Скажите, может ли хоть раз моя беспечность
Поверить райским снам?
Ах, озеро, скалы, леса и сумрак свода
Пещеры, – смерть от вас с весною мчится прочь!
Не забывай хоть ты, прелестная природа,
Блаженнейшую ночь,
В час мертвой тишины, в час бурь освирепелых,
И в берегах твоих, играющих с волной,
И в соснах сумрачных, и в скалах поседелых,
Висящих над водой,
И в тихом ветерке с прохладными крылами,
И в шуме берегов, вторящих берегам,
И в ясной звездочке, сребристыми лучами
Скользящей по струям,
Чтоб свежий ветерок дыханьем ароматным,
И даже шелестом таинственным тростник, —
Всё б говорило здесь молчанием понятным:
«Любовь, заплачь о них!»
