От Пушкина — вдаль…
Он был самой светлой ступенью
В восхожденьи до этих дней.
Он склонился ласковой тенью
При рожденьи Музы моей.
Легким словом, мыслью глубокой
Смуглый мальчик душу обжег,
Всей любви моей стал истоком
И в основу всей жизни лег.
А потом ступени другие
Уводили вперед меня…
Разве мало было в России
Зажжено святого огня?
Пусть судьба не шутила с нами,
Удалив от родной земли,
Нашей русской культуры пламя
Эстафетой мы вдаль несли.
Да и быть не могло иначе,
Хоть потерян родимый дом,
Если мысль Чайковского плачет
И сейчас под каждым смычком.
Если наше вещее слово
Озаряет любую тьму,
Достоевского и Толстого
Дарим щедро миру всему.
И ничто вовек не потушит
Вдохновенья, мыслей и сил…
Мы России вечную душу
Донесем до наших могил.
1959 г. (КП № 29, 1981 г.)
По русской березке томиться не стану!
(Росла от березок я вдалеке…)
И юность моя — это каштаны
На аллее в маленьком городке.
Подняты к небу белые свечи…
Густые ветви… Аллея — в тени…
А на скамейке — первая встреча…
Мы это звали любовью в те дни!
Помню наивность первых признаний,
Под кадетской фуражкой «ёжик» густой.
И ныне от этих воспоминаний
Веет кристальною чистотой!
Может быть, нет там давно аллеи?
Или — напротив — в лес разрослась?
Но мы и теперь еще молодеем,
Мысленно в прошлое возвратясь.
И тот, кто совсем не знает России,
И тот, кто вдохнул «Отечества дым»,
Все будут помнить каштаны густые
И город чужой, что стал нам родным.
Нас раскидало по странам чуждым,
Но верность юности мы сберегли:
Как только послышится оклик дружбы,
Слетаемся с дальних концов земли.
И забываем про пасмурный вечер,
Про то, что недолог жизненный путь,
Ведь праздник каждой кадетской встречи
Теплом согревает любую грудь.
И жизни мы благодарны за эту
Крепкую дружбу — плечо к плечу!
За то, что русскую душу кадеты
Несли всю жизнь, как страстную свечу.
И трудный путь сквозь бури и грозы
Не мог из сердца вытравить Русь!..
Но пусть простят мне родные березы,
Что я к каштанам душой тянусь!..
(КП № 80, 2009)
«Оглянись и обдумай заново…»
Оглянись и обдумай заново
У конца житейских дорог
Этот мир, что тебя не обманывал,
А лелеял, тешил, берег.
Падал в руки кистью сиреневой,
Умывал весенним дождем,
Темной бронзой леса осеннего
Навевая покой потом.
Оглянись же светло и весело
На земные свои пути…
Старость легкой дымкой завесила
То, что нужно еще пройти.
Эта старость была не ранняя,
Потихоньку шла за тобой…
Пусть же светят воспоминания
До конца голубой звездой.
С благодарностью в сердце заново
Вспоминай из последних сил
Этот мир, что тебя не обманывал,
Но всегда верным другом был.
Июль 1987 г.
Что случилось? Ничего не слышу.
Неужели это навсегда?
Вон далеко над зеленой крышей
Вспыхнула горячая звезда.
За окном метнулся белый голубь
И гудок кого-то долго звал,
Чья-то тень легко коснулась пола
И исчезла в глубине зеркал.
Прежде б это сразу отозвалось
Четкой мыслью, строчкою, стихом.
Про звезду, которая сначала
Заглянула в тот зеленый дом,
Про крыло, про тень летучей мыши,
Про веселый беспокойный дым…
А теперь я ничего не слышу,
Стал весь мир пустынным и немым.
Муза! Где ты? Прикажи мне: «Слушай!
И глаза пошире открывай,
Распахни всему навстречу душу
И поглубже каждый миг впивай».
Муза, где ты? Почему ни слова?
Или ты не хочешь мне помочь?
Я еще к молчанью не готова,
Хоть уже подходит ближе ночь.
Поскорее, Муза, помоги мне,
Помоги, простив мои грехи,
Чтоб еще хоть раз весенним ливнем
Пролились последние стихи.
«Не стремись любовь удержать!..»
Не стремись любовь удержать!
Видишь — облаком в небе тает,
Видишь — каплей с листа стекает,
Осыпается белым маем…
Не стремись любовь удержать!
Разве можно теперь помочь?
Видишь — дрогнули крылья птицы,
Слышишь шелест последней страницы
И уже ничего не снится
Мне в мою спокойную ночь.
Ни просить, ни прощать, ни звать!
Словно камешек — в глубь колодца,
Лишь едва вверху отзовется.
Сердце больше тобой не бьется…
Не стремись любовь удержать!
«Мосты», 1963, № 10. «Земное счастье», 1966.
После ночи — всегда короткой
Победив усилием лень,
Я бегу упругой походкой
Начинать свой рабочий день.
В переполненный поезд силой
Втисну тело. А вот душа
Будет строчками песен милых
Полчаса блаженно дышать.
Остановка. Вон из вагона.
Над чертежным склонясь столом,
В четкий мир железобетона
Погружаюсь всем существом.
И покорны чьей-то причуде,
Сочетанью цифр и мечты,
Будут где-то каменной грудью
Над водой вздыматься мосты.
Но никто из тех, кто в машине
По мостам промчится весной,
Не оценит ту точность линий,
Что сейчас под моей рукой.
И ложатся цифры рядами,
Оживляя чертеж. И вот
Новый мост почти что стихами
О своем рожденьи поет.
«Мосты» 1968, № 13–14. «Утверждение», 1974.
Где — то там в самом тайном ящике,
Спрятав бережно в уголок,
Не устало сердце выращивать
Необычный хрупкий цветок.
О, как много путей исхожено,
Сколько слёз душа пролила,
Только то, что Отчизной вложено,
Как страстной огонь берегла.
И вернёмся ли к ней, покинутой?
Или радость не вспыхнет вновь?
И не будет из сердца вынута
Неземная моя любовь.
Напоённый горем изгнанников,
Превращённый в молитву вздох,
Непонятный, странный и маленький
Не увянет любви цветок.
«Синий мир», 1961
«Мы пронесли её по всем пройденным странам…»
Мы пронесли её по всем пройденным странам
И в грохоте войны мы сберегли её,
Мы переплыли с ней по волнам океана,
И здесь она в сердцах и бьётся, и поёт.
И было б горько знать, что мальчик нашей крови
Не вынесет в душе, которой — всюду дом,
Ту трепетную боль, что мы зовём любовью,
Любовью к Родине, зовём.
Сокращенная русская версия статьи в Queens Slavic Papers, vol. 4, 1977, сборнике под редакцией профессора Томаса З.Берда, Queens College, N.Y. Печатается с любезного разрешения редактора и Л.А.Нарциссовой, за что автор приносит глубокую благодарность.
