Николай Рубцов - Я буду долго гнать велосипед… (сборник)

Листья осенние

Где-то во мгле мирозданья

Видели, бедные,

Сон золотой увяданья,

Видели, сонные,

Как, натянувши поводья,

Всадник мрачнел,

Объезжая родные угодья,

Как, встрепенувшись,

Веселью он вновь предавался, —

Выстрел беспечный

В дремотных лесах раздавался!..

Ночью, как встарь,

Не слыхать говорливой гармошки, —

Словно как в космосе,

Глухо в раскрытом окошке,

Глухо настолько,

Что слышно бывает, как глухо…

Это и нужно

В моем состоянии духа!

К печке остывшей

Подброшу поленьев беремя,

Сладко в избе

Коротать одиночества время,

В пору полночную

В местности этой невзрачной

Сладко мне спится

На сене под крышей чердачной,

Сладко, вдыхая

Ромашковый запах ночлега,

Зябнуть порою

В предчувствии близкого снега…

Вдруг, пробудясь,

По лесам зароптали березы,

Словно сквозь дрему

Расслышали чьи-то угрозы,

Словно почуяли

Гибель живые созданья…

Вон он и кончился,

Сон золотой увяданья.

Поток, разбуженный весною,

Катился в пене кружевной,

И озаряемый луною

Светился тихо край родной.

Светился сад, светилось поле

И глубь дремотная озер, —

И ты пошла за мной без воли,

Как будто я гипнотизер…

Зачем твой голос волновался

И разливался лунный свет?

Где дуб шумел и красовался,

Там пень стоит… А дуба нет…

В черной бездне

Большая Медведица

Так сверкает! Отрадно взглянуть.

В звездном свете блестя, гололедица

На земле обозначила путь…

Сколько мысли,

И чувства, и грации

Нам являет заснеженный сад!

В том саду ледяные акации

Под окном освещенным горят.

Вихревыми, холодными струями

Ветер движется, ходит вокруг,

А в саду говорят поцелуями

И пожатием пламенных рук.

Заставать будет зоренька макова

Эти встречи – и слезы, и смех…

Красота не у всех одинакова,

Одинакова юность у всех!

Только мне, кто любил,

Тот не встретится,

Я не знаю, куда повернуть,

В тусклом свете блестя, гололедица

Предо мной обозначила путь…

В саду, где пела радиола,

Где танцевали «Вальс цветов»,

Все глуше дом у частокола,

Все нелюдимей шум ветров.

Улыбка лета так знакомо

Опять сошла с лица земли!

И все уехали из дома

И радиолу увезли…

На огороде с видом жалким,

Как бы стыдясь за свой наряд,

Воронье пугало на палке

Торчит меж выкопанных гряд.

Порой тревожно – не до шуток! —

В рассветном воздухе седом

Мелькнет косяк последних уток

Над застывающим прудом.

Вот-вот подует зимним, снежным.

Все умирает… Лишь один

Пылает пламенем мятежным —

Наследник розы – георгин!

Кто-то стонет на темном кладбище,

Кто-то глухо стучится ко мне,

Кто-то пристально смотрит в жилище,

Показавшись в полночном окне.

В эту пору с дороги буранной

Заявился ко мне на ночлег

Непонятный какой-то и странный

Из чужой стороны человек.

И старуха метель не случайно,

Как дитя, голосит за углом,

Есть какая-то жуткая тайна

В этом жалобном плаче ночном.

Обветшалые гнутся стропила,

И по лестнице шаткой во мрак,

Чтоб нечистую выпугнуть силу,

С фонарем я иду на чердак.

По углам разбегаются тени…

– Кто тут?.. – Глухо. Ни звука в ответ.

Подо мной, как живые, ступени

Так и ходят… Спасения нет!

Кто-то стонет всю ночь на кладбище,

Кто-то гибнет в буране – невмочь,

И мерещится мне, что в жилище

Кто-то пристально смотрит всю ночь…

Доносились гудки

с отдаленной пристани.

Замутило дождями

Неба холодную просинь,

Мотыльки над водою,

усыпанной желтыми листьями,

Не мелькали уже – надвигалась осень…

Было тихо, и вдруг

будто где-то заплакали, —

Это ветер и сад.

Это ветер гонялся за листьями,

Городок засыпал,

и мигали бакены

Так печально в ту ночь у пристани.

У церковных берез,

почерневших от древности,

Мы прощались,

и пусть,

опьяняясь чинариком,

Кто-то в сумраке,

злой от обиды и ревности,

Все мешал нам тогда одиноким фонариком.

Пароход загудел,

возвещая отплытие вдаль!

Вновь прощались с тобой

У какой-то кирпичной оградины,

Не забыть, как матрос,

увеличивший нашу печаль,

– Проходите! – сказал.

– Проходите скорее, граждане! —

Я прошел. И тотчас,

всколыхнувши затопленный плес,

Пароход зашумел,

Напрягаясь, захлопал колесами…

Сколько лет пронеслось!

Сколько вьюг отсвистело и гроз!

Как ты, милая, там, за березами?

Чуть живой. Не чирикает даже.

Замерзает совсем воробей.

Как заметит подводу с поклажей,

Из-под крыши бросается к ней!

И дрожит он над зернышком бедным,

И летит к чердаку своему.

А гляди, не становится вредным

Оттого, что так трудно ему…

Выпал снег —

и все забылось,

Чем душа была полна!

Сердце проще вдруг забилось,

Словно выпил я вина.

Вдоль по улице по узкой

Чистый мчится ветерок,

Красотою древнерусской

Обновился городок.

Снег летит на храм Софии,

На детей, а их не счесть.

Снег летит по всей России,

Словно радостная весть.

Снег летит – гляди и слушай!

Так вот, просто и хитро,

Жизнь порой врачует душу…

Ну и ладно! И добро.

Ветер под окошками,

тихий, как мечтание,

А за огородами

в сумерках полей

Крики перепелок,

ранних звезд мерцание,

Ржание стреноженных

молодых коней.

К табуну

с уздечкою

выбегу из мрака я,

Самого горячего

выберу коня,

И по травам скошенным,

удилами звякая,

Конь в село соседнее

понесет меня.

Пусть ромашки встречные

от копыт сторонятся,

Вздрогнувшие ивы

брызгают росой, —

Для меня, как музыкой,

снова мир наполнится

Радостью свидания

с девушкой простой?

Все люблю без памяти

в деревенском стане я,

Будоражат сердце мне

в сумерках полей

Крики перепелок,

ранних звезд мерцание,

Ржание стреноженных

молодых коней…

«Чудный месяц плывет над рекою», —

Где-то голос поет молодой.

И над родиной, полной покоя,

Опускается сон золотой!

Не пугают разбойные лица,

И не мыслят пожары зажечь,

Не кричит сумасшедшая птица,

Не звучит незнакомая речь.

Неспокойные тени умерших

Не встают, не подходят ко мне.

И, тоскуя все меньше и меньше,

Словно Бог, я хожу в тишине.

И откуда берется такое,

Что на ветках мерцает роса,

И над родиной, полной покоя,

Так светлы по ночам небеса!

Словно слышится пение хора,

Словно скачут на тройках гонцы,

И в глуши задремавшего бора

Все звенят и звенят бубенцы…

Уже деревня вся в тени.

В тени сады ее и крыши.

Но ты взгляни чуть-чуть повыше —

Как ярко там горят огни!

Одна у нас в деревне мглистой

Соседка древняя жива,

И на лице ее землистом

Растет какая-то трава.

И все ж прекрасен образ мира,

Когда в ночи равнинных мест

Вдруг вспыхнут все огни эфира,

И льется в душу свет с небес,

Когда деревня вся в тени,

И бабка спит, и над прудами

Шевелит ветер лопухами,

И мы с тобой совсем одни!

Осень! Летит по дорогам

Осени стужа и стон!

Каркает около стога

Стая озябших ворон.

Скользкой неровной тропою

В зарослях пасмурных ив

Лошадь идет с водопоя,

Голову вниз опустив.

Мелкий, дремотный, без меры,

Словно из множества сит,

Дождик знобящий и серый

Все моросит, моросит…

Жнивы, деревья и стены

В мокрых сетях полутьмы

Словно бы ждут перемены —

Чистой, веселой зимы!

Бессмертное величие Кремля

Невыразимо смертными словами!

В твоей судьбе, – о русская земля! —

В твоей глуши с лесами и холмами,

Где смутной грустью веет старина,

Где было все: смиренье и гордыня —

Навек слышна, навек озарена,

Утверждена московская твердыня!