Он выдержал паузу, сказал, глядя мимо Роберта:
– Если произносить имя Тильда медленно, то создается впечатление, что ты говоришь: кусок льда, кусок льда, – посмотрел на Роберта.
Тот поежился, вспомнив, как однажды, во время прогулки по парку, няня принялась разбивать льдинки на лужах. Она стучала каблуками, приплясывала и повторяла какие-то странные слова.
– Что ты делаешь? – спросил Роберт.
– Колдую, – ответила Тильда. Схватила его за плечи, спросила:
– Страшно? – он кивнул, она рассмеялась.
– Не бойся, глупыш. Я пошутила. Я не верю ни в какие силы кроме силы материнской любви, которая способна разрушить все преграды так же легко, как я разбиваю этот лед. Моя любовь будет тебя оберегать везде, где бы ты ни был, потому что я – твоя мать. Я тебя люблю очень сильно.
– Постой, Тильда, ты ведь моя няня, – проговорил Роберт растерянно. Он никак не мог взять в толк, что она такое ему говорит, зачем запутывает его.
– Ты прав, мой мальчик. Формально я – твоя няня, – сказала она, обняв его. – Но я вынянчила тебя, выпестовала тебя, вложила в тебя свою душу, словно ты – мой родной сын. Нашу связь никто не разрушит.
– А разве кто-то хочет ее разрушить? – искренне удивился Роберт.
– Конечно, – Тильда перешла на шепот. – Вокруг нас много зла, сынок. Оно только и ждет удобного момента, чтобы разжечь в наших сердцах вражду. Дай мне слово, Роберт, что никогда меня не забудешь. Что ты обязательно найдешь меня и вернешь мне то, что мне принадлежит.
– Я не совсем понимаю, о чем ты меня просишь, – проговорил Роберт насупившись.
– Тебе пока и не нужно все понимать, – сказала она, поцеловав его в щеку. – Просто пообещай любить меня и все.
– Обещаю, – сказал он.
– Вот и прекрасно! – воскликнула она, разбила остатки льда и пропела:
– Прочь стужа, прочь.
Радость входи в двери.
Верю, верю, верю,
Что все у нас будет – пре-крас-но.
Жизнь прожита не на-прас-но…
После этого случая Роберт долго не мог отделаться от странного ощущения чего-то недоброго, нависшего над ним. Он стал задумчивым, неразговорчивым. Заметив это, няня стала придумывать новые игры, головоломки, шарады. Роберт увлекся ими, забылся, вновь стал веселым мальчуганом, каким и должен быть пятилетний ребенок. Няня вздохнула с облегчением:
– Рановато еще тебе, Роберт, размышлять над тем, что и не каждый взрослый может понять. Пройдет год-другой и тогда… – она усмехнулась. – Тогда я возьму с тебя еще одно слово и получу над тобой безграничную власть.
Откуда ей было знать, что нет у нее в запасе этих лет.
Что стрелки часов стремительно вращаются, и уже невозможно остановить их ударом детского кулачка, как это было прежде.
Что невозможно уже изменить свершившегося.
Что, напугав мальчика, она разрушила все, к чему так долго стремилась.
– Запомни, Роберт, – сказала она ему однажды. – Если я когда-нибудь попытаюсь тебе навредить, ты вправе от меня отвернуться. Но, уверена, что этого никогда не случится, потому что мать никогда не обидит, не напугает свое дитя.
– Ты обещаешь не обижать меня, а сама только что намылила мне лицо, – захныкал Роберт. – Ты намылила мне глаза, чтобы я ничего не видел, чтобы ослеп. Ты плохая, плохая, плохая…
– Роберт, перестань капризничать, – сказала она, смыв пену. – Мыло попало тебе в глаза, потому что ты вертишься и не слушаешь меня. Ты прекрасно знаешь, что шалить в ванне не разрешается. Теперь, надеюсь, ты понял, почему я требую от тебя выполнять это правило.
– Понял, – проговорил он, хлопнув ладошкой по воде. В разные стороны разлетелись пенные брызги. Платье Тильды намокло. Она зачерпнула в кувшин воды и вылила Роберту на голову со словами:
– Несносный мальчишка, мне придется тебя отшлепать.
– Так вот какая твоя любовь! – воскликнул Роберт. – Ты хочешь меня побить? Ты собираешься навредить мне, сделать мне больно!
– Нет, – сказала она, поцеловав его в мокрую макушку. – Я просто тебя пугаю.
– Не делай этого больше, чтобы я не разлюбил тебя, – сказал Роберт.
– Не буду, – пообещала она.
Она вытащила Роберта из воды, вытерла мягким полотенцем, отнесла в кровать и долго сидела рядом, рассказывая сказки.
А сегодня Тильда перепугала мальчика не на шутку. Она с такой силой сдавила его горло, что у него подкосились ноги, во рту появился кисловатый привкус, в носу защекотало, а из глаз полились слезы. Он поверил в то, что Тильда хочет его убить.
Равнодушие отца повергло Роберта в шок. Он потерял дар речи. Чтобы не было так страшно, он изо всех сил зажмурился и упал на пол. Минуту он лежал неподвижно, а потом чуть приоткрыл глаза. Он увидел удаляющуюся юбку Тильды, вздохнул с облегчением, встал с пола.
Отец похлопал его по плечу, произнес свою речь, в которой сравнил Тильду с куском льда.
– Так и есть, – подумал Роберт. – Тильда похожа на кусок льда.
Он посмотрел на отца, повторил вслед за ним несколько раз:
– Тиль-да, Тиль-да, кусок льда…
Большие часы в гостиной отозвались: «Да», пробив час дня.
Тильда уехала, ни с кем не попрощавшись. А через пару дней родители отвезли Роберта в гимназию, в которой он провел пятнадцать лет. Там его они почти не навещали. Не потому, что такими были правила гимназии, а потому, что родителям было некогда.
Через год после отъезда Роберта в семье родилась девочка, потом еще одна, а за ней на свет появился горластый крепыш, который требовал к себе повышенного внимания. Погруженная в заботы о детях мамаша, забыла о старшем сыне. Отец забыл о нем раньше.
Вернувшись домой, Роберт сразу почувствовал себя чужим, ненужным здесь. В этом большом доме для него не нашлось места. Его это обидело. Он развернулся и ушел. Ушел в никуда. Он знал, что его не станут разыскивать. Его отсутствие просто не заметят. Он понял это, когда младший брат спросил его:
– Дядя, а ты кто?
– Часовщик, – ответил Роберт, глядя на большие часы, отбивающие время. – Часовщик, пришедший не в тот дом. Прости, малыш…
Роберт ушел, ни с кем не попрощавшись. Он не запомнил имен сестер и брата, потому что не собирался больше никогда возвращаться в этот дом. Он не помнил имен родителей, потому что никогда не слышал их. Тильда называла господ – хозяин и хозяйка. Маленький Роберт – мама и папа. Потом родителей заменили наставники в гимназии, люди почтенные и очень строгие. Но, несмотря на свою строгость, они, все же, проявляли снисхождение к своим подопечным. У большинства воспитанников отцы геройски погибли в сражениях. Слушая их рассказы, Роберт придумал легенду про своего отца-героя, погибшего в одном из боев и был счастлив, что тот ни разу не навестил его в гимназии.
Роберту так понравилось сочинительство, что он придумал и легенду о матери, которая, узнав о смерти отца, переоделась в военную форму и возглавила отряд. Под ее командованием бойцы одержали не одну победу, а вот осады крепости не выдержали. Силы были неравными. Враги уничтожили всех. Роберт чудом уцелел и попал в эту гимназию. Придет время, и он обязательно совершит геройский поступок в память о своих родителях. А пока ему нужно хорошо учиться, чтобы стать лучшим гимназистом.
За годы учебы Роберт так свыкся с ролью сироты, что покинул родительский дом без сожаления. Он отправился на край земли, где, по словам его друга по гимназии, круглый год цветет миндаль.
Путешествие было долгим и весьма утомительным. Роберт уже начал жалеть, что ввязался в эту авантюру. Решил, что Михель все придумал, что никакой цветущей долины нет. Но открывшаяся перед его взором картина, убедила Роберта, что все, о чем говорил Михель – правда.
Роберт смотрел на бескрайний простор, раскинувшийся перед ним, на холмы, засыпанные бледно-розовыми лепестками, слетевшими с миндальных деревьев, и жалел, что он не художник.
Для Роберта осталось загадкой, почему земля усыпана лепестками, если все деревья в цветах. Он стоял на пригорке, смотрел вниз и беззаботно смеялся. Ему было легко и радостно от того, что он наконец-то отыскал миндальную долину. Роберт решил остаться здесь навсегда. Он спустился вниз и пошел бродить между деревьями, наслаждаясь пряным чуть горьковатым ароматом цветов. Потом он улегся под деревом, подставил лицо солнечным лучам, льющимся вниз через неплотную листву, и задремал.
Ему приснились эльфы, собирающие нектар, и две странные дамы, качающие колыбель. Роберту они показались знакомыми. Но он никак не мог вспомнить, где и когда их видел. Он попытался заговорить с дамами, но бой старинных часов разрушил видение. Роберт открыл глаза, приподнялся, посмотрел по сторонам, прислушался. Тишину миндального сада нарушал лишь щебет птиц.
– Скорее всего, бой часов мне приснился, – подумал он. – Но зачем? Возможно для того, чтобы напомнить – время не стоит на месте. Пора отыскать дом, в который я ехал. И лучше это сделать при свете дня.
