Макс Армай - 33 Буквы

Я на твою любуюсь ярость.
Тебе, пожалуй, гнев к лицу.
Уж лучше бешенство, чем жалость,
Когда подходит всё к концу.

Но мимо бьют твои упрёки,
Что, впрочем, знаешь и сама.
Ты говоришь, что я жестокий,
Хоть чувствуешь, сколь не права.

Вот рвётся надвое подушка.
И все стихи мои — в клочки.
Ты — прелесть, милая подружка!
Я не сержусь. Совсем. Почти.

Как флаг весны — зелёный лист.
До остановки — птичий свист.
И неба не увидеть дна,
До ночи, с самого утра.

Но трассой, мнимою, дуги,
Подобно звёздам мчатся дни,
Чтоб и теперь, в какой уж раз!
Остаться — только горсткой фраз!

Нельзя сказать, что было очень жарко,
Но солнце светом наполняло небо,
Что, как на чашку — крепкая заварка,
Загаром лечь пытался мне на тело.

И на земле, как будто отраженье,
Лимонным золотом, разлитым над травою,
Ста тысяч одуванчиков свеченье
Меня слепило ярой желтизною.

Пусть зреет переменой жизнь —
— Мне безразлично.
Что сладкий сок, что зла полынь —
— Мне всё привычно.

Но, всё же, где-то про себя,
Я знаю точно,
Какая мне нужна земля
И что за почва.

Душа — невыросший цветок —
— Стремиться к свету,
Как утро — прямо на восток,
А зелень — к лету.

Но путь отмечен темнотой,
Как мир — страданьем:
Здесь дарят встречу с красотой —
— Пот и старанье.

Все дни давно наперечёт.
А жизнь — стоит и не течёт.
И как под тиной — гладь пруда,
Уж пахнет затхлостью судьба.

Слова, что рвались раньше в крик,
Теперь — лишь тихий шелест книг.
И кровь — что ледяной поток.
И нервы — как червей комок.

За небо держусь руками.
Как сталь, холодна синева.
Вот пальцы мои и узнали,
Сколь страшны бывают слова.

Короткая, тихая фраза.
Не верил. Считал — ерунда!
На деле — хватило и раза,
Чтоб в небе висеть, как звезда.

Но только, для чуждой плоти —
— Ни места там, ни пути.
И тянут на землю кости.
И мне от земли — не уйти!

Не я жизнь выбрал, а она — меня.
А я — лишь молчаливо согласился.
Случайность, Бог, Безликая Судьба —
— Какая разница? Я взял и появился!

И мне ни кто, ни что не обещал:
Ни главной роли и не роль статиста.
Мне мир не должен. Я не задолжал. —
— Свободны мы, и в том — наше единство.

Та пустота, что ощущал вокруг,
И холод чей был раньше лишь снаружи,
Теперь, как червь, ползёт на сердца стук
И проникает, с каждым днём, всё глубже.

И мир от этого становиться бледней,
Мои желания — бескровнее и глуше.
Я словно сад раздавленных камней,
Иль кладбище, где проклятые души.

Как гусеница — до зелёных листьев,
Был жаден я до сочной плоти слов:
Я их жевал, до вкуса горьких истин,
И обгрызал до мировых основ.

Но всё всегда имеет свою цену —
— И впереди ждёт цепь метаморфоз:
Я сердцем ощущаю перемену,
Как мягким местом — дюжину заноз.

А дни, по-прежнему, — трёхмерный лабиринт,
Где я потерян, как в стогу — иголка.
И я шепчу — найди и забери!
Иль помоги… Ну помоги, немного!

Но скрытое во мне, увы, молчит.
Собой в себе часть назову лишь только.
А остальное же — сугубо тайный чин.
Вот и молчит — печально, иль с издёвкой.

Бросил в поле я крик
И взглянул в вышину. —
— Нет на небе улик.
Я стою, не дышу.

Перезрела душа.
Кто ж сожнёт урожай?
Жизнь ещё не ушла,
Но уж слышу. — Отдай!

Но не в рай, и не в ад:
Сказки мёртвых — пусты.
Пастухи людских стад
Не грязны, не чисты.

В каждом смертном — душа.
Каждый должен дать плод.
Но из сотни — одна,
Остальные — в расход.

Только, всё же — кто жнец?
Кто владелец серпа? —
— Ни певец, ни кузнец,
Ни блаженный, с креста.

Холод дышит с небес.
Цель, наверно, проста.
Но из бренных телес,
Книга истин — пуста!

Природа — незадачливый алхимик:
Всё золото ушло на серебро,
Лимонно — жёлтый — в тускло-серый льдинок,
Что по-ветру рассеет, всё равно.

Так седину май подарил июню,
Как мудрость прожитого — для того, кто юн.
Но тот беспечно взял, да тут же дунул,
Лишь проворчав. — Зажился старый врун!

Мне жаль, наверно, каждую строку.
Оставить всё? — Да нет, я не могу:
Порой строка, как боли крик, с листа,
Порой корява, а порой пуста.

И как понять — что лишнее, что нет,
Где каждым словом я почти раздет?
А коль не я, так кто-нибудь другой.
И мне решать, ведь стих-то этот — мой!

Весь день сижу. С обеда — до зари.
Шепчу в отчаяньи. — О, муза! Вразуми!
А та, в ответ. — Грешно валить на дам!
Давай-ка, милый, разбирайся сам!

Очистилось небо от туч.
И солнце сочится светом.
Набух каждый тоненький луч
Спелым, как осень, летом.

И пылью укрылась трава
От, в гости спешащего, зноя.
Меня же — зовёт синева
Далёкого, тёплого моря.

Уверен я — это не так.
И тьма не всегда хуже света.
В сияньи не виден мрак.
Но в белом — лишь часть ответа.

И тени — пусть даже не след,
Но, всё-таки, свойства предмета.
Тень зла, если горек свет.
И корни зла, видимо, в этом.

Гонит ветер по улицам пыль. —
— Это утром осыпались звёзды.
Я из сна возвращаюсь в быль,
Неохотно, в надежде, что поздно.

Проблуждав опять целую ночь,
Там, где мир не испорчен словом,
Я, не в силах судьбу превозмочь,
Сам к себе был притянут снова.

Ткнулась в тело легонько душа. —
— Но глаза, как и прежде, закрыты.
Улыбнулась тогда и ушла, -
— Наконец-то оковы разбиты!

Но швырнул рот вдогонку зевок. —
Как в усмешке скривились губы.
Вот из плоти наброшен силок,
И я вновь — мясо, кость и сосуды.