Жизнь и смерть
Я люблю этот мир все глубже, все нежней, —
Этот мир за кругом круг, в потоке дней,
Я окутывал жизнью своей,
И ночь и день,
И свет и тень
Наполнялись моим сознаньем, – в их сущность
мой дух проник,
И в какой-то миг
Слились в неделимости бытия
И мир мой, и жизнь моя, —
Я понял, что жизнь люблю лишь потому,
Что этот мир люблю, принадлежу ему.
Но я умру по закону естества.
Мои слова
На этом ветру когда-нибудь не прозвучат,
С небесной синью не сольется взгляд
И сердце не рванется наугад,
Когда заблещет солнечный призыв.
Чело склонив,
Заветною тайною ночь со мной не поделится
снова, —
Настанет миг последнего взгляда, последнего
слова…
Что мною этот мир любим —
Неоспоримо,
Что должен я расстаться с ним —
Неоспоримо.
Какая-то связь меж тем и этим несомненна,
Иначе вселенной
Не под силу б так долго терпеть со спокойной
улыбкой
Жесточайший обман и мириться с горчайшей
ошибкой,
А солнечный свет давным бы давно
Почернел, как завядший цветок, и было бы
в мире темно…
Ты знаешь, брат, где рай? Там нет оград.
Куда ни устремишь ты взгляд,
Пространства нет у рая,
Начала нет и нет конца и края,
Ни дна, ни четырех сторон,
Ни дня, ни ночи нет, ни годовых
времен.
Воздушным шариком, пустою тенью
Витал я в том раю,
Но шли века, сменялись поколенья,
И вот родился я, обрел земную плоть мою.
Рай воплощен в моем горячем теле,
В моей печали, в нежности, в веселье,
В моей любви,
В моем стыде, в моем труде, в бушующей крови,
В волнах моих смертей, моих рождений,
В игре всех красок, всех цветов, в оттенках,
в свете, в тени.
Он влился в песнь мою.
Теперь не я в раю —
Моей души он заполняет лоно,
Он смотрит благосклонно с небосклона.
И раковиною гудит небесный свод,
А даль семи морей в литавры гулко бьет.
Раскрылись лепестки бутона,
Листва, лучи, ручьи, ключи дрожат, текут бессонно.
Из лона матери земной мой появился рай,
И волны ветра эту весть несут из края в край.
Та весна, что однажды здесь бушевала победно
Со свитой своей пестроцветной,
Мой двор наполняла и смехом, и звоном, и гулом,
Цветя золотистым канчоном[47], белопенным парулом[48],
Оживляя дыханьем и трепетом каждый куст
И волнуя небесную синь поцелуями алых уст, —
Та весна воротилась, но дом мой печален и пуст.
Опустилась она на порог одинокого дома, —
Тут все ей знакомо и незнакомо, —
И глядит она вдаль, где рощи под дымкой сквозной
Неразличимы с небесною голубизной.
Ты птице дал песню – поет она песню твою,
Больше отдать не под силу и соловью.
Ты голос мне дал, но я больше тебе отдаю —
Песню свою пою.
Ветру ты волю великую дал, —
Он цепи порвал, он свободным стал.
Мне непосильную ношу ты дал, —
Я, согнувшись, бреду, одинок и устал,
Из рожденья в рожденье, свой груз по частям
Бесчисленным сбрасывая смертям,
Дабы к стопам твоим подойти с незанятыми руками
И на огне свободы расплавить кандалы, что носил
веками.
Твой подарок – улыбка луны голубая,
И льет луна без конца, без края
Грезы в сложенные ладони земли, ароматами
их наполняя.
Твой подарок – множество бед моих;
Омыв своими слезами их,
Я все буду рад назад отнести
В ночь встречи, венчающей день пути.
Смешав тьму, и свет, и холод, и зной,
Ты создал только наш мир земной.
В нем я стою с пустыми руками,
А ты усмехаешься, скрыт облаками,
Небо велишь мне раскрасить ты
Всепобеждающей кистью мечты.
Всем всегда ты дары приносишь
И лишь у меня приношений просишь.
Ну что же, с трона спустись на миг,
Ко мне обрати смеющийся лик,
Прими в свои руки любовь мою
И знай – я сторицею воздаю
За каждый твой дар, за каждую милость твою.
О плоть моя – мой утлый плот. Вдаль отплывает он,
Теченье дней пересекает он.
Преодолею времени стремнину —
И плот покину.
Потом и знать мне ни к чему, где, как блуждает он,
Просторы света или тьмы пересекает он.
К неведомому я иду. В дороге – радость встречи,
Преодоленье всех противоречий.
Едва я, на свою беду,
К изведанному в сети попаду,
Уже неведомое здесь и в страхе, не переча,
Известное уходит. Миг – и я расправил плечи.
Неведомое – кормчий мой, свободный мой порыв,
Я связан с ним навек, покуда жив.
Свиданье с ним страшит, но тягостна разлука.
О страсть моя и мука!
Оно, от мудрецов свой взор с презреньем отвратив,
Жемчужину освободит, жемчужницу разбив.
Оглядываешься назад, там дней твоих начало.
Твоя душа – у старого причала?
К покинутому брегу не пристать,
Не возвратишься вспять.
Немало устрашенных душ былое в сеть поймало.
Смелее путы разрывай! Неужто силы мало?
Пора собранью разойтись: часов донесся бой.
Идет прилив высокою волной.
Еще шагов незримого не слышишь,
Стоишь – не дышишь.
Каким окажется оно? Где встретится с тобой?
Какие дали ждут тебя и берег ждет какой?
Катит волны Джилам, – на излуке сверкнула река
Синей сталью кривого клинка;
И уже в темноте, как в ножнах, утопает.
День отхлынул, ночи прилив наступает,
Вижу лилии звезд на поверхности черной воды.
Горных кедров ряды
Спят на склонах крутых. Мир сковала дремота,
Дали сонные, кажется, шепчут мне что-то,
Только слов не пойму,
Уплывают невнятные звуки во тьму.
Вдруг родился́ в поднебесных просторах —
Шорох,
А потом
Вихрь стремительный в небе пустом.
Это крылья безумные, крылья, от счастья хмельные,
Хохочут, ликуют, как пляска стихии,
Изумляют они небеса и просторы земли.
Журавли, журавли!
Словно девы небес этот вихрь пронесли,
Немоту разорвали,
Потрясли молчаливые дали.
Горные кедры, трава —
Все проснулось,
Едва
Вихря дыханье к земле прикоснулось.
Шумом крыльев наполнилась мгла,
В сердце мертвого сна ожила
Затаенная страсть к быстроте. Даже кручи
Пожелали взлететь, заклубиться, как тучи.
Машут ветви, деревья трепещут вдали,
Корни силятся вырвать из черной земли.
Им лететь бы за шумом воскрылий,
Новые дали они бы открыли.
Вздымаются волны тоски.
Небеса далеки, высоки.
Крылья, крылья, могучие, птичьи!
В самом сердце вселенной услышал ваш клич я:
«Не сюда, не сюда! Дальше, дальше! Вперед!»
Журавли, куда же вас крылья несут?
Вы разбили безмолвья сосуд.
В молчании вод, небосклона и суши
Мои чуткие уши
Слышат шум беспокойный крыла.
И трава подняла
Свои крылья зеленые к выси просторной.
Где-то там, под землей, встрепенулись набухшие
зерна.
Сотни, тысячи зерен готовы к полету давно,
Бьется птицей любое зерно.
Вижу: рвутся в просторы
Горы,
Расправляют зеленые крылья леса,
В неизвестность стремятся они, в небеса.
Перед светом рыдающим тьма отступила,
Лишь взмахнули крылами ночные светила.
Голосов человеческих слышу я хор, —
По незримой дороге стремятся в простор,
От неведомой давности к новым векам пролетая.
Крики кочующей стаи
Услышал я в сердце моем.
Птицы в полете и ночью и днем.
Устремляясь от берега к берегу, птица
То сквозь мрак, то сквозь даль голубую промчится.
Дружных крыльев напев в мирозданье плывет:
«Не сюда, не сюда! Дальше, дальше! Вперед!»
