Времена года - Игорь Шляпка

Пеплом выкрашено небо.

Над макушкой ноября,

Как испуганная небыль

Еле теплится заря.

Кошкой серой, осторожно

Лапу тянет к облакам

В алом блике безнадёжном

С тенью рыжей пополам.

Незаметно за оконцем

Утро бледное встаёт,

И слепой осколок солнца

Начинает свой полёт.

Дождь уже слезою ноет,

Будто знает, лишь на час

Осень слабо приоткроет

И закроет мутный глаз.

Меж многих дней застенчивых и серых,

Что каждый год толкутся в ноябре,

Один бывает солнечным и смелым,

Как блик случайный в мутном янтаре.

Казалось бы, откуда взяться чуду,

Кому он нужен, главное — зачем?

Известно всем, что светлые минуты

Не остановят тёмных перемен.

Но так, видать, судьба распорядилась,

Что даже в сердце скаредной зимы

Случается порою божья милость

И дарит миг предчувствия весны.

Тучи сложены навесом,

И грозит с небес, увы,

Нам опять брезгливым жестом

Злой осенний перст судьбы.

Вестник скорбный буден серых

И тоски унылой груз,

Загоняет в кровь и нервы

Незалеченную грусть.

Будет снова одиноко,

Безутешно, без конца

Песнь невидимого рока

Ныть в израненных сердцах.

Тлеет алый закат. Делят око простора

Тишина и покой опустевшей земли,

Облака розовато надменным узором

Улеглись на краю бесконечной дали.

У размытых дорог поникают каштаны.

Гаснут лики зеркал в тёмных заводях рек.

Тень печали лежит в стороне первозданной,

Где прощается день, исчезая навек.

Цвет густой бирюзы растекается в выси,

Там осенняя ночь, словно саван, грядёт,

Отнимая у неба окрас барбариса,

И мерцание звёзд в чёрный бархат кладёт.

В сумерках осени лист серебрится,

Серп медноликой луны

В зеркало озера сонно глядится,

В поле туман одеялом ложится.

Как далеко до весны!

Как далеко до веселья цветного,

Что холодам не унять.

Лишь остаётся надеяться снова

Небу подарит тона голубого

Жизнь. И вернётся опять.

Яснее слышен голос лета

Средь увядающей листвы,

Когда в безмолвие одета

Печаль осенней пустоты.

Меж сплина сумерек тягучих

И струй холодного дождя

Под небом в тёмных серых тучах

Душой опять скучаю я.

Как сладок мне июльский гомон,

Как песня знойная мила,

Когда под солнечным простором

Звенит полёт её крыла.

В тоске по жаркому раздолью

В объятьях неги голубой

Кляну осеннюю неволю

С её унылою судьбой.

Уже не слышен голос летний,

Уже зима на полпути,

И только сумрак предрассветный

Доносит тихое: «Прости».

Зима в подбрюшье сентября вонзила стремя.

Настало время.

В прохладном воздухе тоской запела птица,

И лист кружится

Ещё осенний, но уже в просторе дальнем

Толпой вокзальной

Ползут устало облака к исходу ночи

И стало очень

Печально в сердце и душе от тяжких взоров

Седых узоров

Туманов тёмных за чертой зеркал озёрных

Бездонно чёрных.

В хрустальном воздухе зари, за краем леса

Прощальным жестом

Звучит протяжен, невесом, срываясь клином,

Зов журавлиный.

Крик запоздалый, одинокий, предрассветный

И безответный

Крадёт из памяти последний отблеск лета

И прячет в небо.

Стихи — печаль осенних дней

В прощальном крике журавлином

И вещий сон души моей

Под звуки песни соловьиной.

Стихи во всём, в краю небес,

В прохладе грушевого сада,

В волшебном шорохе чудес,

И яркой песне звездопада.

Они даны людским устам,

Чтоб слышал искренность безумства

Господь и знал, в каких словах

Мы открываем наши чувства,

На раны сердца бросив соль,

Признав мученья и потери,

Любовь и гнев, тоску и боль,

И то, во что он сам не верит.

Стихи — зари вечерней свет,

Рассказ о вечном и насущном,

О том, чего на свете нет,

И что появится в грядущем.

Завтра выплывет ноябрь

Кораблём, по-боевому

Распахнёт его печаль

Паруса по дождевому

Небу в латках серых туч,

Понесётся в тьму ненастья,

А потом последний луч

Солнца сгинет в одночасье,

Люто схватят холода

Заскорузлыми руками

И засыплют, как всегда,

Землю белыми снегами.

Пусть слова мои к утру

Злой осенний день разбудят.

Что ж, корите, если вру,

Но поверьте, так и будет.

Октябрь приставил ветер ко двору,

И тот под строгим взглядом облаков

Пинает суетливую листву

Похожую на пыль чужих грехов,

Вылизывая фантики конфет

С достоинством голодного бомжа,

Докуривает искры сигарет,

Над ломаной скамейкою кружа.

А к ночи выставляет в пустоту

Нагую беззастенчивость берёз,

Чтоб видно было даже за версту —

Трудился как положено, всерьёз.

Под осень и душа, что старый двор,

Заброшена, грязна и холодна,

И память, сука злая, будто вор,