Таганке.
В те годы обручальные кольца для Лили являлись признаком буржуазности, с
которой воевал Маяковский. Поэтому они обменялись перстнями-печатками. На
ее перстне он выгравировал инициалы Л Ю Б. По кругу они читались, как
ЛЮБЛЮ - ЛЮБЛЮ. Эти три буквы поэт будет ставить как посвящения, художники
- вписывать в орнаменты на его книгах. На огромном перстне Маяковского она
заказала сделать его инициалы по-латыни: W M.
Вспоминая Маяковского в те далекие петроградские годы, Л.Ю. писала:
"Совсем он был тогда еще щенок, да и внешностью ужасно походил на щенка:
огромные лапы и голова - и по улицам носился, задрав хвост, и лаял зря, на
кого попало, и страшно вилял хвостом, когда провинится. Мы его так и
прозвали - Щеном". Он и в письмах к ней, и в телеграммах подписывался
Щеном и подобранного им щеночка назвал Щен.
В 1918 году они расстались почти на пять месяцев - он уехал по делам в
Москву, и письма его полны желанием скорее увидеться и жалобами на
одиночество.
В Москве Маяковский снова сблизился с Бурлюком, они издали
"Футуристическую газету", выступал он и на поэтических вечерах в
Политехническом, в "Питтореске" - кафе поэтов. Он пытался издать на
деньги, занятые у друзей, "Облако" без цензурных изъятий и поэму
"Человек". Затея удалась, и он тут же послал книжки Лиле. Он увлекся
кинематографом.
В мае она приехала в Москву, и они снялись в картине "Закованная фильмой"
фирмы "Гомон". На экране оживала история художника, который ищет настоящей
любви. Он видит сердца женщин - в одном деньги, в другом наряды, в
третьем - кастрюльки. Наконец он влюбляется в балерину из фильма "Сердце
экрана". Он так неистово аплодирует ей, что она сходит к нему в зал.
(Художника играл Маяковский, балерину - Лиля Брик.) Но балерина скучает
без экрана, и после разных приключений - возвращается на пленку. В уголке
плаката художник с трудом разбирает название фантастической киностраны,
где живет та, которую он потерял, - "Любландия". Художник бросается на
поиски киностраны.
Вернувшись в 1918 году весной обратно в Петроград после съемок фильма,
они сняли за городом, в Левашове, три комнаты. Приехав туда, Елена Юльевна
, мать Лили, все поняла. Поняла, что добропорядочный брак дочери распался,
что она связала свою жизнь с Маяковским, который недавно еще ухаживал за
ее младшей дочерью и которого она гнала от нее как человека чуждого им
круга.
Когда Лиля Юрьевна при Брике сошлась с Маяковским, родные Владимира
Владимировича тяжело переживали ситуацию, которую не в состоянии были ни
понять, ни принять. Но время сделало свое дело - семейные отношения
наладидись и, в общем, продолжались еще десять лет после смерти поэта.
Затем его мать и сестра отринули от себя Лилю Юрьевну. А старшая сестра
Людмила Владимировна до конца своих дней была злейшим ее врагом.
Осенью 1918 года все трое переехали в Москву и поначалу жили в
коммуналке в Полуэктовом переулке. Из-за холода снесли все теплые вещи в
одну комнату: ее было легче отопить - одну. Лиля Юрьевна и Владимир
Владимирович уже не скрывали своей связи, и всем было ясно, как он ее
боготворил и как она верховодила. Она не хотела иметь детей ни раньше от
Брика, ни теперь от него. Позднее она говорила: "Обрекать человека на те
мучения, которые мы постоянно испытываем? Ведь если бы у меня был сын, то
он наверняка бы загремел бы в 37-м, а если бы уцелел, то его убили бы на
войне". Но вообще она чужих детей любила, была с ними ласкова и щедра.
Жизнь была трудна, и хотя Маяковский и брик работали интенсивно и Лиля
служила в "Окнах Роста", раскрашивая по трафарету агитплакаты, денег из-за
дороговизны не хватало. Лиля заболела авитаминозом и начала опухать.
Маяковский выбивался из сил и страдал. Примитивные овощи стали сокровищем:
Я
много дарил
конфект да букетов,
но
больше
всех
дорогих даров
я помню
морковь драгоценную эту
и пол
полена
березовых дров.
В 1921 году им удалось получить две комнаты в общей квартире в
Водопьяновом переулке, возле почтамта. В одной, столовой, стояла кровать
Лили за ширмой и надпись гласила: "На кровать никому садиться не
разрешается". Во второй комнате, в кабинете, жил Осип Максимович. У
Маяковского была комната тоже в коммуналке, неподалеку, на Лубянке. Там он
работал. Отношения с Маяковским были ровными, он не был ревнив и
категоричен, и их жизнь на даче в Пушкине 1920 - 1921 годов Л.Ю.
вспоминала как самую спокойную и мирную. По воскресеньям приезжало много
гостей. Маяковский и Лиля много гуляли, собирали грибы - они составляли
большое подспорье в еде. Во время прогулок поэт был неразговорчив, думая о
своем или сочиняя. Лиля сначала обижалась, потом поняла его. Он часто
ездил в Москву по делам, и не было случая, чтобы он вернулся без цветов
для нее.
Любовь Маяковского и Лили Юрьевны была не простой, она не раз достигала
кризисных рубежей. В годы, когда революция ломала и пересматривала все на
свете, казалось, что и человеческие отношения должны найти новую форму,
новые взаимосвязи. И что любовь, верность, ревность тоже в известной
степени претерпят изменения, и отношения людей в чем-то станут другими.
Авангард нес новую идеологию и недвусмысленно заявлял о своих намерениях
переустроить не только жизнь нового общества, но и каждого человека в
частности. А Лиля Юрьевна и Владимир Владимирович исповедовали именно эту
идеологию. Осенью 1922 г. отношения между Маяковским и Л.Ю. выдержали
кризис, первое серьезное испытание после "легализации" их романа в 1918 г.
Кризис назрел во время поездки в Берлин в октябре - ноябре и вспыхнул в
конце декабря: по инициативе Л.Ю., она и Маяковский приняли решение
прожить два месяца врозь - он в своей рабочей комнате в Лубянском проезде,
она в квартире в Водопьяновом переулке.
Разлука должна была длиться ровно два месяца, до 28 февраля 1923 г. За
это время Маяковский ни разу не посетил Л.Ю. Он подходил к ее дому,
прятался на лестнице, подкрадывался к ее дверям, писал письма и записки,
которые передавались через прислугу или через общих знакомых; он посылал
ей цветы, книги и другие подарки, как, например, птиц в клетке
напоминание о ситуации, в которой находился. Л.Ю. отвечала краткими
записочками, несколько раз они виделись случайно. Л.Ю. и Маяковский должны
были пересмотреть свое отношение к быту, к любви и ревности, к инерции
повседневной жизни, к "чаепитию" и т.д. Маяковский старался это сделать;
тем не менее месяцы самоиспытания не привели к большим изменениям в их
жизни, да и Маяковскому это было не важно - лишь бы они были вместе и
впредь. 28 февраля в три часа дня истек для Маяковского "срок заключения".
В восемь часов вечера они встретились с Л.Ю. на вокзале, чтобы поехать на
несколько дней вместе в Петроград. Войдя в купе, Маяковский прочитал ей
только что законченную поэму "Про это" и заплакал ...
Странную поэму написал Маяковский. Казалось бы, она действительно "про
это", а вчитаешься - все-таки больше про другое. Недаром ее тема впрямую
не названа. "Про что, про это ?" - спрашивает автор и слово "любовь",
подсказанное рифмой, зачем-то заменяет многоточием.
Если отбросить всю научную фантастику, все картины аллегорических
превращений, как всегда, искусно и многословно реализующие каждый речевой
оборот, то останется несколько ярких и крепких кусков, где выражены те же
основные мотивы, что и в дооктябрьских стихах и поэмах: обида, ревность и
ненависть.
Ревность и ненависть. Но к кому? Нет более уклончивого произведения, чем
эта, самая конкретная поэма, изобилующая деталями повседневности и
иллюстрированная фотографиями. Традиционная маяковская ненависть,
доведенная здесь до предельной черты, до максимальной количественной
концентрации, изливается куда-то в абстракцию, в ничто.
По-разному выражал свою ненависть Маяковский, бывало по душе, а бывало
по службе, не всегда эти чувства сливались в одно. Но здесь не может быть
никаких сомнений, здесь такая напряженность, здесь искренне, по душе, как
никогда - не приемлет и ненавидит. Только что же именно?
Обыденщина, мелочинный рой, сердце раздиравшие мелочи... В поэме, однако,
этот повтор столь настойчив, что не может настораживать. Ответ, адресат
должен совпадать с повседневным бытом и может быть найден только там, где
