Хоровод*
Ариша – с ворохом вестей! –
На все село разголосила:
«Ахти, что у попа гостей!
Невидимая сила!
Кого там нету: становой,
Исправник, земский, волостной,
Наш землемер, два аблаката,
Два дохтура, а третий тот,
Что лечит скот
И нашего подлечивает брата!..
Лабазник, два аль три купца,
Помещики со всей округи…
Не досмотрела до конца, –
В глазах и так пошли уж круги.
И что попов! Да все – румянке с лица.
Помимо нашего отца,
Всех столько, что хотя имела я охоту
Их сосчитать, да сбилася со счету!»
Впрямь, у попа в гостях уездная вся знать.
Пир – море разливное!
Охота мужичкам узнать,
С чего б веселие такое?
Бежит, глядит, дивуется народ:
«Никак, у бати хоровод».
«Добро: не сеют и не пашут,
А все едят и сладко пьют!»
«Жаль, что тебе вот не дают!»
«Гляди-ко, пляшут!»
«Робя!.. Поют!»
«Да чтой-то мало в песне ладу!»
«А там вон спорят до упаду!»
«Про Думу, лешие, орут».
«И как орут:
Как будто кожу с них дерут!»
Дрожит поповская светлица.
Кончают гости шумно день,
Глядит народ через плетень.
На затуманенные лица
Угрюмая ложится тень.
«Тьфу, – не стерпел, ругнулся Фока, –
И не провалится над ними потолок!
На нашу голову их леший всех сволок!
Н-ну, будет склока!»
* * *
У мужичка – чутье!
Смекает он, кому тут варится питье,
О чем ведется торг до срока.
Жена у Прова Кузьмича
Не зла, да больно горяча, –
Где праздник, уж орет заране:
«Отмой-ка, пентюх, грязь ты в бане!»
«Иду – чего уж там? – иду!»
Кузьмич с женой всегда в ладу;
Не то чтоб был мужик покорный,
Да бабий норов знал он вздорный:
Перепечет в сердцах кулич,
А виноват, мол, Пров Кузьмич.
В предбаннике хвативши чару
– И не одну, поди! – винца,
Пров с полки кличет молодца:
«Поддай-ко-сь, милый, пару!»
Вконец разнежившись в пару,
Пров стонет: «Сем-ка, подбодрюся,
Водой холодной окачуся,
Силенок свежих наберу.
Всамделе, стал тетюхой слабой:
Сдаю изрядно перед бабой».
Что ж вышло, братцы, с мужиком?
С того ль, что был он под хмельком,
С того ль, что думал про хозяйку,
Бедняк, не ту схвативши шайку,
Весь окатился… кипятком!
* * *
Хотя ты мне ни кум, ни сват,
А все скажу я: бюрократ,
Не брезгуй, брат, моим уроком.
Бог весть, что будет впереди?
На новых выборах – гляди! –
Не обвариться б ненароком!
Кудахчут жалобно наседки,
Горланят петухи:
«Мы ль провинились чем? Иль виноваты предки?
Цыплята наши, детки,
За чьи вы терпите грехи?
Где, у кого, за что добиться нам прощенья?»
Шумит весь птичий двор,
Недалеко до возмущенья.
На сходе петухи выносят приговор:
«Товарищи, позор!
Не слыхано от века,
Чтоб верховодил кто чужой у нас в семье,
Чтоб над цыплятами опека
Была поручена… свинье!
Бороться должно нам!»
А силы нет бороться!
Так, чтоб на горшую беду не напороться,
В тот час, когда
Еще вконец надежда не изъята
Найти в свинье хоть капельку стыда,
С запросом слезным к ней шлют куры депутата.
«Высокородная, – так начал депутат. –
Скажи, кто в этом виноват,
Что наш курятник год от году
Все меньше радости имеет от приплоду?
В тревоге матери, отцы:
Тобою взятые для выучки птенцы
В твоих свинарниках хиреют, вянут, сохнут
И поголовно дохнут!
А ежели какой
Останется живой,
И тот не в радость нам: приносит он домой
Такие странные привычки и манеры,
Что стыдно говорить и приводить примеры!»
«Ах, боже, боже мой, –
Захныкала свинья. – И я же виновата!
Чем от меня, скажи, обижены цыплята?
Жалела я для них помой?
Иль обделяла их навозом?
Иль не купала их в грязи я в летний зной?
На свежем воздухе зимой
Не закаляла их морозом?
Я развивала в них и выдержку и прыть,
Уча не как-нибудь – тому, сему, иному,
Но всем премудростям (хороших дел не скрыть!):
И желуди сбирать, и клювом землю рыть,
И даже – хрюкать по-свиному.
Цыплята дохнут?.. Так. Ну, что ж? Пускай порой
Из тысячи цыпляток
В живых останется десяток.
Зато взгляните-ка на их парадный строй:
Что ни цыпленок, то герой!
Ей-ей, свинье другой
Таких не видеть поросяток!»
* * *
Читатель, запиши:
Свинье хоть кол на голове теши!
В том, что для нас пример бесчинства,
В том часто для свиньи задача материнства.
Друзья, греха не утаю,
Сам выше всех свиней я ставлю ту свинью,
В которой больше свинства,
А что касается цыплят, –
Свинья творит, что ей велят,
И нет особых вин на этой генеральше.
Советую искать виновников подальше.
Провинция каналье шустрой – клад.
Какой-то правый депутат
В губернский городок приехал на гастроли –
Не для погрома, нет, совсем в особой роли:
Читать предвыборный доклад.
Весь город потонул в афишах:
Афиши на столбах, заборах, фонарях,
Афиши на ларях,
На будках, на домах и чуть ли не на крышах.
Цветами, флагами украшен был вокзал,
И для доклада лучший зал
Отведен был задаром.
Доволен будет пусть амбаром
Какой-нибудь эс-дек
Иль страшный черноблузник,
Но не солидный человек,
Не депутат-союзник.
Народу полон зал набилось на доклад.
Союзник рад.
С лоснящеюся рожей,
Пред губернаторской осклабившися ложей,
Он начал говорить
И с первых слов понес такую ахинею,
Что, только вспомнивши о ней, уж я краснею,
Не то чтоб слово повторить.
Казалось, лиходей оглоблей всех ударил.
Люд ошарашенный стал сразу глух и нем, –
А кто-то между тем
Рукою жадною в его карманах шарил!
* * *
Урон, положим, небольшой –
Уйти домой с пустым карманом –
Для тех, кто, опоен дурманом,
Ушел еще с пустой душой.
I «Сбор»
«Умерь ты свой проклятый храп!»
«А что?» – ворчит со сна Арап
Кудлаю.
«Да то: прислушайся ты к лаю,
Что поднялся на все село».
«Псы, вправду, чтой-то лают зло:
И визг, и лай, и скрежет,
Как будто кто их режет.
Давно такое?»
«Да с утра».
«Сейчас мы все узнаем».
Друзья – Арап с Кудлаем –
Махнули со двора,
Бежали садом, огородом,
Вмиг очутились средь села.
«Собак, собак-то!»
«Без числа».
«Окружены зачем народом?»
«Кудлай, назад! Кудлай, сюда!
Не вышла б шутка тут плохая!»
Но поздно звал Арап Кудлая:
Уже стряслась над ним беда
Лихая.
Был пес – Кудлай наш – молодой,
Имел два года ровным счетом.
Не знал бедняк: беду – бедой
Ему считать или почетом?
А обстояло дело так:
Согласно чьим-то повеленьям,
По городам и по селеньям
Шел выбор редкостных собак
Для пересыла их в столицу.
Сплетая с былью небылицу
И примышляя всякий вздор
И враки,
Собаки доводили спор
До драки.
Собачий будет, дескать, «сбор».
Затем – такие шли догадки! –
Чтоб новые завесть порядки,
Мол, будет выдана статья
Насчет собачьего житья;
Забыв обычные этапы,
Собакам счастье лезет в лапы!
Так вот: когда взвился аркан
Над зазевавшимся Кудлаем,
Метнулся весь собачий стан:
«Кудлаша, поздравляем!»
Кудлай завыл. Но, разобрав
Из поздравлений, в чем тут дело,
Глядит и весело и смело:
«Арап-то, стало быть, не прав!»
Гордиться мог Кудлай отчасти:
По силе, росту и по масти
Такого поискать бы пса!
Вокруг Кудлая голоса:
«В столице, брат, чины и власти…
Как понатрешься меж людей,
О нас, голубчик, порадей.
Вся на тебя надежда наша,
Кудлаша!»
II Питомник
Столица. Грязный двор. Сарай,
В нем – «сбор» собачий под запором
Разноголосым воет хором.
Всем подвывает наш Кудлай.
Горюет бедный пес. Еще бы
Не горевать! Он разглядел:
Не для решенья важных дел
Он вырван из родной трущобы,
Но для невиданной учебы…
«Сбор» походил весьма на «сброд».
Псы были всяческих пород:
Простых, и благородных,
И тощих, и дородных…
Перечислять их я б устал.
Скажу одно: Кудлай пристал
К таким, как сам, беднягам –
Дворнягам.
Учеба шла. Что день, с утра
Псов муштровали унтера.
Изведав их и гнев и ласку,
Пускались псы в лихую пляску.
Трясясь пред унтерским хлыстом,
Кто не плясал – вертел хвостом,
Чтоб угодить и нашим
И вашим.
Но с кем управы никакой, –
С дворнягами! Их левый угол
Прослыл притоном пугал:
Не справиться со сворой злой
Ни добрым словом, ни метлой.
И про дворняг пошли уж толки,
Что не собаки это – волки!
Муштровки был конец каков?
Покорным псам – чины, награды,
Высокие оклады.
Ищеек возвели в шпиков.
Все водолазы
Отправлены во флот.
Овчаркам не избыть хлопот:
Даны им строгие наказы –
Рабочий подъяремный скот
Беречь от пагубной заразы
(Читатель знает, от какой).
Левреток, пуделей, болонок
У именитых старушонок
Ждут – роскошь, нега и покой.
Не убоясь позорной славы,
Польстясь на харч и на рубли,
Все волкодавы
В тюремщики пошли.
Хотя не на казенной службе
Пришлось служить виляй-хвостам,
По частным тепленьким местам
Их всех пристроили «по дружбе».
А где ж дворняги? Стороной
Слыхал от шавки я одной,
Что непокорную всю свору
Сослали… к живодеру, –
Не всю, положим. Сорвалось!
Пустившись на авось,
Кудлаша задал деру!..
