Ах, туманы, вы мои туманушки
Ах, туманы, вы мои туманушки,
Вы туманы мои непроглядные,
Как печаль-тоска — ненавистные!
Не подняться вам, туманушки,
Со синя моря долой,
Не отстать тебе, кручинушка,
От ретива сердца, прочь!
Ты возмой, возмой, туча грозная,
Ты пролей, пролей част-крупен дождичек,
Ты размой, размой земляну тюрьму.
Тюремщики, братцы, разбежалися,
Во темном лесу собиралися,
Во дубравушке, во зеленоей
Ночевали добры молодцы.
Под березонькой они становилися,
На восток Богу помолилися,
Красну солнышку поклонилися:
«Ты взойди, взойди, красно солнышко,
Над горой взойди над высокою,
Над дубровушкой над зеленою,
Над урочищем добра молодца,
Что Степана свет Тимофеевича,
По прозванию Стеньки Разина.
Ты взойди, взойди, красно солнышко,
Обогрей ты нас, людей беглыих:
Мы не воры, не разбойнички —
Стеньки Разина мы работнички,
Есауловы все помощнички.
Мы веслом махнем — корабль возьмем,
Кистенем махнем — караван собьем,
Мы рукой махнем — девицу возьмем».
Звездочка, моя звездочка,
Высоко ты, звездочка, восходила —
Выше леса, выше темного,
Выше садика зеленого.
Становилась ты, звездочка,
Над воротцами решетчатыми,
Против темницы тюремщика.
Как во темнице, во тюремнице
Сидел добрый молодец,
Добрый молодец — Емельян Пугачев.
Он по темнице похаживает,
Кандалами побрякивает:
«Кандалы вы мои тяжелые,
По кому вы, кандалы, досталися,
Доставались мне, тяжелые,
Не по тятеньке, не по маменьке —
За походы удалые, за житье свободное!»
Закатилося солнце красное
Закатилося солнце красное
Над горой, над горой высокой,
Спокинул нас родный батюшка
Емельян, Емельян Иванович.
Ты взойди-ка, взойди, солнце красное,
Над дубравушкой, дубравушкой зеленой,
Обогрей, обсуши людей бедныих —
Работничков Златоустовских.
Не взошло, не взошло солнце красное
Над горой, над горой высокой,
Пролилась дождем туча грозная,
Туча грозная, непроносная.
Не шуми, мати, зелёная дубравушка
Не шуми, мати, зеленая дубравушка.
Не мешай мне, доброму молодцу, думу думати!
Что заутра мне, доброму молодцу, в допрос идти,
Перед грозного судью — самого царя.
Еще станет государь-царь меня спрашивать:
«Ты скажи, скажи, детинушка, крестьянский сын,
Уж как с кем ты воровал, с кем разбой держал,
Еще много ли с тобой было товарищей?»
«Я скажу тебе, надежа православный царь,
Всее правду скажу тебе, всю истину,
Что товарищей у меня было четверо:
Еще первый мой товарищ — темная ночь;
А второй мой товарищ — булатный нож;
А как третий-то товарищ — то мой добрый конь;
А четвертый мой товарищ — то тугой лук;
Что рассыльщики мои — то калены стрелы».
Что возговорит надежа православный царь:
«Исполать тебе, детинушка, крестьянский сын,
Что умел ты воровать, умел ответ держать!
Я за то тебя, детинушка, пожалую
Середи поля хоромами высокими,
Что двумя ли столбами с перекладиной!»
Ещё что же вы, братцы, призадумались
Еще что же вы, братцы, призадумались,
Призадумались, ребятушки, закручинились,
Что повесили свои буйные головы,
Что потупили ясны очи во сыру землю?
Еще ходим мы, братцы, не первый год,
И мы пьем-едим на Волге все готовое,
Цветно платье носим припасенное.
Еще лих на нас супостат злодей,
Супостат злодей, генерал лихой,
Высылает из Казани часты высылки,
Высылает все-то высылки солдатские,
Они ловят нас, хватают добрых молодцев,
Называют нас ворами, разбойниками.
А мы, братцы, ведь не воры, не разбойники,
Мы люди добрые, ребята все повольские,
Еще ходим мы на Волге не первый год.
Воровства и грабительства довольно есть.
Что светил-то, светил месяц во полуночи
Что светил-то, светил месяц во полуночи,
Светил в половину;
Что сказал-то, скакал один добрый молодец
Без верной дружины;
Что гнались-то, гнались за тем добрым молодцем
Ветры полевые;
Что свистят-то, свистят в уши разудалому
Про его разбой;
Что горят-то, горят по всем по дороженькам
Костры сторожевые;
Что следят ли, следят молодца разбойничка
Царские разъезды;
Что сулят ему, сулят в Москве белокаменной
Камены палаты;
Что и те ль палаты — два столба точеные,
Столбы с перекладиной!
На степи-то, степи на Саратовской
На степи-то, степи на Саратовской
Протекала тут мать Сура-река,
На Суре-реке легка лодочка.
Ты взойди, взойди, солнце красное,
Обогрей, солнце, добрых молодцев,
Добрых молодцев, воров-разбойников!
Назади сидит атаман с ружьем,
На корме сидит есаул с багром,
Середи лодочки красна девица;
Она плачет, что река льется,
Горючи слезы, что волны бьются.
Атаман девку уговаривал:
«Ты не плачь, не плачь, красна девица!
Ты бери себе золотой казны,
Сколько тебе надобно,
Надевай на себя платья цветного!» —
«Ты голубчик мой, атаман большой!
Мне не надобно твоего платья цветного,
Не хочу твоей золотой казны!
Ты зачем увез из моей стороны,
Разлучил меня с отцом, с матерью,
С отцом, с матерью, с родом-племенем?»
Ты рябинушка, да ты кудрявая
Ты рябинушка,
Да ты кудрявая,
Ах ты кудрявая,
Ты да моложавая.
Вот кудрявая,
Ты да моложавая!
Ах, ты когда взошла,
Да когда выросла,
Да по зарям цвела,
Да в полдень вызрела.
По зарям ли я цвела,
Да в полдень вызрела.
Под тобой ли то,
Под рябиною,
Под тобой ли то,
Под рябиною,
Где не мак цветет,
А огонь горит.
То не мак-то ли цветет,
То огонь горит,
Тут горит-то ли, горит
Сердце бедное.
Тут горит-то ли, горит
Сердце бедное,
Молодецкое
Да атаманское.
Молодецкое,
Атаманское.
Атаман-то ли кричит
Громким голосом,
Атаман-то ли кричит
Громким голосом:
«Вы развейтесь-ка,
Ветры буйные,
Вы развейтесь-ка,
Ветры буйные,
Разгуляйтесь-ка,
Злы разбойнички.
Разгуляйтесь-ка,
Злы разбойнички,
Вы разройте-ка
Мать сыру землю.
Вы разройте-ка
Мать сыру землю,
Вы достаньте-ка
Нов тесовый гроб.
Вы достаньте-ка
Нов тесовый гроб,
Вы раскройте-ка
Гробову доску.
Вы раскройте-ка
Гробову доску,
Разверните-ка
Золоту парчу,
Разверните-ка
Золоту парчу,
Вы повызданьте-ка
Красну девицу.
Вы повызданьте-ка
Красну девицу,
Соснимите с нее
Золото кольцо.
Соснимите с нее
Золото кольцо,
Золото кольцо,
Обручальное».
Как у нас во садочке,
Как у нас во зеленом,
Люшеньки, люли-люли!
Спой — люшеньки-люли!
Хорошо пташки пели,
Хорошо воспевали.
Люшеньки, люли-люли!
Спой — люшеньки-люли!
Я пташек любила,
Послушать ходила.
Люшеньки, люли-люли!
Спой — люшеньки-люли!
Как за эти слушки,
За эти послушки
Люшеньки, люли-люли!
Спой — люшеньки-люли!
Меня батюшка бил-бил,
Родна матушка била-била,
Люшеньки, люли-люли!
Спой — люшеньки-люли!
Не легким — тяжелым:
Из веничка лозою,
Люшеньки, люли-люли!
Спой — люшеньки-люли!
Из веничка лозою
По моему подолу.
Люшеньки, люли-люли!
Спой — люшеньки-люли!
Со этих побоев
Три неделюшки пролежала;
Люшеньки, люли-люли!
Спой — люшеньки-люли!
Три неделюшки пролежала,
Со постелюшки не вставала.
Люшеньки, люли-люли!
Спой — люшеньки-люли!
Со постелюшки не вставала
И людей не признавала.
Люшеньки, люли-люли!
Спой — люшеньки-люли!
На четвертую стала вставати,
Людей признавати.
Люшеньки, люли-люли!
Спой — люшеньки-люли!
