Е. Н.
На Бронной, в осень, в сумерках, рядком,
поговорим, поделимся прожитым,
и ковриком раскроется рядно
двух повестей, одним крестом прошитых.
Опальный лист, опавший, городской,
с утратой, тихо ляжет нам под ноги,
и мы, не раскрывая гороскоп,
не нужный испокон, себе – подмогой
в совместности. Мой друг, держи маршрут.
У Лермонтова сплин, стихи, Мартынов,
Молчановка, Тарханы и Машук…
И с прищуром смотрящая Марина
в Борисоглебском – близко-далеко…
А мы – подавно, перекрёстка дети.
И в полночь погружает целиком
нас ровное осеннее кажденье…
7 сентябряЛюблю
Платком неровным, в перекос,
с надорванным утком,
согрею становую кость —
хребтину. Не в укор,
не в счёт, не в осужденье за.
Не чуя рук и ног,
озябших, не шагну назад
и не спрошу иной.
9 сентябряВесы
Отяжелев виной – на якорь.
Без парусов.
Как застит и пятно на ярком!
Без пары снов,
без пары слов, без пары судеб,
без пары птиц…
Что оправдает и осудит
затишья тишь?
9 сентябряМолитва (В ограде)
Я выстою в память Синая,
пещеры Пророка в скале —
святилища, Церкви. Сиянья,
поднявшего солнце с колен —
к Востоку, восторгу бессонных
глазниц горьких странников гор,
постигнувших коротко соли,
и чающих Кровью кагор.
Отшельник! Отсчитаны годы.
Моя не ступает нога
в твой след. Но синайские горы —
по сих – постовые оград.
10 сентябряОсень
Когда в беспризорной России
бесчинствуют ветер и мга,
и видится солнце курсивом,
и выменян голос на гам,
закрыв слуховых лабиринтов
сердечных таинственный путь —
тогда на «воздушных» перинах
другие покоятся пусть.
Кому-то – земля без границы,
победного марша простор.
Кому – вопреки – сохраниться.
И русского Бога призор.
11 сентябряБез адресата
Уже сказав «прости»,
я говорю «спасибо».
За врачевавший стих,
как письмецо с посыльным,
всего в один момент
решившее – чёт-нечет,
и отобрав монет,
что произвола нечисть.
Чужое слово – кость,
на удаленье – в черед,
в гортани лишний ком,
пересеченье через
препоны дольних сфер…
На том ему – преграда.
Христов сияет свет,
собрав в Акафист радость.
11 сентябряЗа вечер!
За капельку виски в стакане
под свежий антоновский сок!
Где ваша прямая такая
дорога, моя – в искосок, —
мы действуем. Храм, где под нимбом
без отдыха молят о нас
Святые, простит и поднимет
в небесного поля тона —
лазурные, лунные, радуг…
За собранный яблочный мёд,
с кислинкой! За многая раны,
что поровну каждый возьмёт.
11 сентября, Усекновения ГлавыТакая грусть
Памяти А. И. Александрова
Такая благодать! Учусь любить. В ненастье
сбывается верней. Бульваром и двором,
каштан зажав в руке (чуть колется)… Не настежь
ни двери, ни окно – под арку поворот…
Знакомое кольцо Бульварное затянет,
подтянет до своих испытанных жильцов,
прошедших и… (дожди), как тайное за тайным,
дорогу проложив. Высокое крыльцо
преодолев. Осилив.
Плоды и осень. Боль и радость пополам.
Держу в своей руке каштановые сливы,
блестящие ещё, и мечу – попадать…
Когда б ты верил, как неповторим не только
сам, самый… Но любить, но зябнуть, но прожить…
Но быть. Собой самим. «И ни единой долькой
не отвернуться от…» Покуда – не прошли.
14 сентября, НоволетиеПопытка
Нам тесно. В нас – тесно. Что ж суть?
Я вью алфавитом верёвку,
с которою выйду на суд,
чтоб встать перед Богом воровкой,
расхитившей жертвенный дар,
за так обретённый в купели…
Вот я – фарисей и мытарь,
и каждого – хлад и кипенье.
Дай, Господи, милость – собрать,
сберечь и умножить по вере,
в огне лоскутами добра
раскрой охраняющий веер.
14 сентябряИЗГНАНИЕ1
Перейдя с предыдущей страницы,
забывать навещать, сторониться
я не буду ни нынче, ни впредь.
И с собой повстречаться – не вред.
Лишь бы было, была. Меркнут дали.
Призови хоть с десяток Италии,
ты останешься в круге родном.
И, как водится, вольным рабом.
Нам ли знать, кем мы стали, кем станем?
Чем устойчивы – духом, крестцами? —
основанья не попусту крест.
Нет Италии что-то окрест…
Нам в награду (в нагрузку) – с овчинку
небеса ли худые? Сочится
серый дождичек. Солнце и Рим —
на язык – карамель и ирис,
но во сне. Нам такого не надо.
Нам бы дождика только не на год,
остальное потерпим с тобой…
И по-русски споём – из того.
2
Италия при чём? Тем больше Рим, где Гоголь
живые мощи грел и плакал о Руси
не мёртвою душой, подмешивая горечь
в фонтан Треви, и лестниц ступени оросил
испанские… А там рукой подать в каморку…
Здесь нынче пью за Вас, раб Божий Николай!
Всего один бокал, сухого, стоя… В горку —
сюда, отсюда – вниз, и может, никогда
не встречу, не вернусь в такую ночь на via
(об имени – забудь, не спрашивай – провал)…
С товарищами – сход, и ничего – на вынос,
вступив, без проволок, в наследные права…
Зачем корю дождём? – одни и те же слёзы.
Россия, Рим – равно, коль небо и печаль,
подлунная… Поэт, «припухлые желёзки»…
Впрессованная в мир сиротская печать.
14–15 сентябряСегодня
Должно б – вчера, но есть спасительное завтра.
Сегодня – только мост, опора и трамплин.
На выбор, кто куда, а то – отвесно, залпом!
Зачёркиваю! Жизнь, желанная – тройным
зовёт звонком туда, где продолженье, место
назначенное, долг и радость, и тепло,
и холодно опять, и горячо не меньше.
И всякий избран в путь, и на пути – не мечен.
Свободен. У Отца – так каждая овца.
15 сентябряВ дожде
Хорош бы тёплый, но – пронзительный до колик.
Всем разом надоел, и грезим о других…
Ах, ты опять, подлец (зачёркнуто)… Доколе?
Идёт стеной к стене, сгущаясь – отрубить
от мира… Миражом художников, писавших
задумавшихся дев над сонным озерцом,
выхватываю сквер, подмоченных пейзанок
в льняном (не до смешка), зовущимся – сырцом.
Хорош любой, когда – любить, и ни на йоту
не пятиться, не плыть теченью поперёк.
Что ссадина одна? – всего добавить йода,
досаду погасив сжиганьем папирос…
Ан – бросить?! Ночь в дожде. Нежней на перекатах!
Мир хрупок от и до, как тёплый человек,
выносливый до дна (а есть ли берега-то?)…
Так бродит по земле собрание овец.
16 сентябряРоссийское
Не будем проклинать изгнанье!
На Сан-Микеле, в де-Буа…
Родимым алфавитом, гаммой,
терпеньем, преданностью – камень
поставим. Долго добывать
готовясь из одной породы
(от ясель до погоста хор) —
работы непрерывной ход,
какую Бог судил народу.
19 сентябряДождь
«Нет-нет, ещё тепло себя не истощило…» —
написано вчера. Сегодня небосвод —
пал? Падает… Впотьмах осеннее точило
работает… И ты – не суйся, не поспорь
с Подателем… Но тут – не знаю, где заглавной,
где малой прописной достаточно… В запой
прочитываю дождь, хватающий за гланды,
и прячу жизнь – в забот,
нестоящих, обман… Зато в ногах – златое,
златое – в головах, хоть кадр переверни…
Подкармливает лист палитрою с ладони
непрошеным дождём помеченный верлибр.
7 октября70
Елене Николаевне Гращенковой
1. «Прогулка»
Мы не из этих лет. Но – осени! Но – света!
Не глядя, по нутру, проходов «напрямки»…
Рябины, под тропарь Апостолу, что с веток —
в хрусталик и в стихи Маринины (рядки
уложенных цветов у поприща. У бронзы).
Мы нынче на ходу… до завтра… до поры.
Москва вмещает нас. Поэзию и прозу,
и драму, где по жизнь скрестились топоры
и благовест. Прости! На Иоанна, в праздник,
рожденье первый дар, а жизнь и впрямь строга.
Бежишь как на духу, легко по граду… Разность
не вычислит едва вместившая строка.
2. Новое пальто
Материя, объяв, не знает лет в помине
ни хрупкости ключиц, ни стойкости души —
укроет, сбережёт от холода, помирит
с осенним, продувным… Не даст – запорошить.
Обёрнута теплом по край стопы, касаясь
материи земной тревожаще едва, —
сильфидой, ветерком издалека казалась
раскрытым небесам… А близко щебетал
народ, влюблённый в Град, в твой свет и Ваши лета,
младенческие, и – собравшие в одно:
что – в дар и что – трудом (бежала, вожделела) —
в невидимый покров скроенное рядно.
9 октябряОсеннее
Берёт за горло, бьёт
по слабому, пугает
протяжностью… Сулит
безвестное… Объём —
растёт… И нет улик
у дома… Попугаем
не станет воробей.
Мы все из отчих рощ.
На древе – пой, робей,
но – выстой! – до порош
и – далее – по рост,
по крестовидный знак,
напутственный, руки.
Когда в ответных снах
мы чаем – о других
просторах.
Высоко – в которых.
12 октябряПутешествие с живописцем
